Как я чуть не устроил третью мировую войну

С детства мечтал стать командиром атомной подводной лодки. Дядя Сережа - подводник, на железе. Выслуги столько, сколько не живут люди в принципе. В автономки ходил, ну и меня морская романтика зацепила. Хотел стать командиром атомного подводного крейсера стратегического назначения (привет, космонавты!). Не стал.




Отмотаем пленку назад, в 1986 год. Любил заходить в седьмую роту. Папа был замполитом танкового батальона, батальон кстати, в Германии у него был немаленький, 1200 человек. Почти полк. Захожу как-то раз в свою любимую седьмую роту и наблюдаю такую печальную для сердца картину: дневальный спит на тумбочке. Прислонился спиной к стенке и слюни бегут по щеке - снятся мне березки, снится край родной... А на ремне у него пристегнут штык-нож. По уставу внутренней службы так положено. Штык-нож хотелось очень давно. Он был наделен особыми мифическими свойствами (только намного позже дитё осознало, что им даже зарезаться нельзя). Очень хотел, даже кушать не мог как следует. Отцепил у него ножичек аккуратно от пояса целиком вместе с ножнами и уже сел на подоконник первого этажа, собравшись гулять дальше, но меня увидели сержанты.
- Саня, а ты где штык-нож взял?
- У дневального.
- А дневальный что?
- А ничего, он же спит.
- Дневальный (далее непечатное), у тебя штык-нож ребенок отстегнул, пока ты спишь. А если война? А вдруг душманы афганские, фашисты? Переколят всех шомполами в ухо (тоже непечатное)!
Ребенок в это самое время готовился сваливать с подоконника первого этажа вместе со штык-ножом в зубах (очень удобная веревочка вдоль ручки). За казармой седьмой роты был спорт-городок. Дневальный встрепенулся, за утрату оружия ему грозил трибунал и ставки были высоки. Он вдохнул воздух полной грудью и помчался за мной, как боевая лошадь, цокая подковами сапог.
Честно сказать, у него шансов не было совсем, от слова вообще. Ребенок каждое утро бегал кросс вместе с папой, а папа бегал кросс вместе с батальоном. Три километра, форма одежды №2 (голый торс - Ред.), стандарт по уставу. Еще ребенок ползал почти все свое свободное время на спорт-городке и играл там со сверстниками в ляпки (сейчас это называется паркур, но тогда никто такого слова не знал). И вообще, я был ловчее, уже в плечах, жилистей и быстрее, чем он. Там было много тренажеров - снаряд для ходьбы на руках-рукоход, стенка с препятствиями, канат, подвешенный на высоте 10 метров, высокая лестница, с которой удобно смотреть на грозу. Через 15 минут он сдох окончательно и жалобным голосом попросил меня отдать штык-нож и за это мне ничего не будет.
Ставки тотализатора седьмой, восьмой и шестой роты на мою победу против дневального дошли до пяти пачек "Космоса" против одной. Ну вы понимаете, что это даже не на Тайсона ставить. Казармы висели в окнах и бойцы яростно болели. Большинство было на моей стороне, это придавало сил. Оценивая ситуацию сейчас, с высоты прожитых лет, - у него шансов не было. Но злодейка судьба...
Папа шел домой со службы вдоль казармы седьмой роты. И тут он наблюдает такую картину: сынок со штык-ножом в зубах висит на брусьях, напротив него висит боец и просит штык нож вернуть.
Папа равкнул командным голосом и мы вдвоем с дневальным, понуро тряся гривами, пошли к нему. Ситуация ему стала ясна буквально за две минуты: пошли в седьмую роту.
Преступление и наказание должно было произойти моментально. Дневальный стал вечным дневальным до конца службы, а меня надо было выпороть. Но пять пачек "Космоса" против одной сделали своё дело. У всей седьмой роты "вдруг" украли солдатские ремни. Вот прямо у всей роты, причем сразу все. Папа бегал по роте в поисках ремня, не мог его найти (не отбирать же у дневального) и взгляд его упал на подтяжки. Подтяжки возмездия легли в руку и меня повели на экзекуцию в Ленинскую комнату. Там, прямо под взоры членов политбюро - черно-белые фотографии старых дяденек в костюмах - меня разложили на бильярдном столе и начали пороть подтяжками.
Скажу вам так, друзья, подтяжки по сравнению с пистолетным шнурком, это вообще несерьезно. Но у подтяжек есть один существенный плюс - они в процессе порки свистят, как машина F-1 на повороте. Совсем не больно, но как я орал! "Пааааааапачка, никогда больше не стану брать штык-нож у дневального, ааааааа!".
Папа устал через минут пятнадцать. Казарма была в шоке. Пацаны еще недавно, седьмая рота. Можно сказать, попа еще помнила, каково это. "Орленок, орленок, взлети выше солнца и землю с высот обними, навеки умолкли веселые хлопцы в живых я остался один...".
Уреванный, в слезах, я уходил домой под сочувствующие взгляды бойцов. "Замполит - зверь!" - думали они.
Прошло меньше суток. Я решил стать хорошим со всех сил (огромная ошибка) и пойти мирно поиграть в песочнице. В этом же нет ничего плохого, правда?
Утром в песочницу привезли новый песок и надо было проверить, что там и как. Песок привозили с Ютербогского полигона. Старейшая танковая школа в мире. Первые "Тигры" и "Пантеры" испытывали и показывали Гитлеру именно там. Когда армия Конева брала этот укрепрайон, его расстреляли из пушек так, что плодородный слой почвы просто исчез. Возвышенности представляли собой сплошные горы белого кварцевого песка с осколками и стрелянными гильзами.
Ни что не предвещало беды. Копнув совочком песок, я обнаружил маленький, совсем небольшой, аккуратный и блестящий, сделанный из нержавеющей стали в 1943 году с клеймом Третьего Рейха револьвер. Дамский Лепаж калибра 5,56 мм с барабаном на 4 патрона. Эхо войны.
Придя домой, немедленно скрутил пластиковые щечки рукоятки и пропылесосил его изнутри. Взяв мамину масленку от швейной машины и рулон туалетной бумаги, за пол часа привел оружие в нормальный вид. До этого револьверы не разбирал ни разу - само получилось.
Оружие было миниатюрное - положив его на стол и накрыв рукой взрослого мужчины, можно было увидеть только кончик ствола и рукоятку. Добыв патроны (на это ушло меньше времени, чем заняла чистка револьвера) пошел в лес пострелять. Друзья, с расстояния в три метра из этой стрелялки дюймовая доска пробивалась насквозь. До сих пор считаю это оружие идеальным.
Ковбой Marlboro бесцельно слонялся по улицам Forst-Zinna с револьвером в трусах. Какое счастье, что он не запнулся о брусчатку и не упал - мог бы себе кое-что отстрелить. Ноги сами привели героя в седьмую роту. Встретившись взглядом с теперь уже вечным дневальным, пошел в комнату. Дежурный дядя Боря сидел и заполнял журналы инструктажа.
- Привет, дядя Боря!
- Привет, Сашка!
- У меня револьвер есть настоящий! Вот смотри!
Дядя Боря посмотрел на револьвер в моих руках и подумал: неплохая игрушка для ребенка. Видимо во взгляде дяди Бори сквознуло недоверие ко мне.
- Хочешь выстрелю?
- Конечно, стреляй! - улыбнувшись, ответил дядя Боря.
- А куда?
- А туда...
- Все патроны расстреливать?
- Конечно, все!
"А туда" находилась система оповещения - умное устройство для приема и подачи сигналов о нападении, совмещенное с табло отображения нападения на места несения службы, устройством управления и контроля за выводом подразделений на пункты сбора, системой автоматического вскрытия оружейных комнат. Каждая секунда на счету, когда до врага (как гласил плакат) тридцать километров.
Всё описанное далее происходило одномоментно.
Поставив ноги на ширину плеч, я открыл огонь в "А туда". Первая пуля попала в сигнал химической тревоги. Условное обозначение "Туман 111". Вторая и третья (у меня немного сбился прицел), попали в воздушную тревогу, а четвертая в какой-то блок.
Раскат ревунов огласил округу, питание перестало поступать в электромагнитные замки оружейных комнат гарнизона и мощные пружины откинули створки пирамид с автоматами и боекомплектом. Сработали пиропатроны в танковом парке, автоматически распахивая двери боксов. В подъездах оглушительно орала сирена, а её звук многократно усиливался в замкнутом пространстве.
Боевая тревога! Гарнизон моментально пришел в движение. Женщины с детьми бежали в убежище, офицеры в рубашках бежали к боксам. Напротив нас стояла американская группировка "Скала на Марне". Никому не надо было ничего объяснять - только бы успеть добежать до боксов, задраить люки и завести танк...
Врезалось в память, как бежал к боксам дядя Толя Петкин. Тревога застала его в ванной, когда он брился. Он был в сапогах, брюках и майке. Половина лица у него была в пене для бритья, вторую он уже побрил.
Потом всё улеглось. Хорошо, что без жертв обошлось, если не считать того, что так меня еще никогда не пороли. Вообще! Ни до, ни после.
Мы сидели в кабинете командира дивизии генерала Горбачева. Я, папа, дядя Боря (которого, судя по виду, тоже выпороли неслабо) и особист, писавший протокол изъятия револьвера Лепаж.
- А ты кем стать хочешь, Саша? - спросил комдив.
- Командиром атомной подводной лодки! - честно ответил я.
Комдив посмотрел на папу и сказал:
- Альберт, дайте мне слово, что он офицером не будет. Он же начнет третью мировую случайно.
Меня отправили домой на командирском УАЗике. А они взяли три пачки патронов и пошли стрелять по бутылкам. Револьвер пробовать.
Войны не будет, в общем, расслабьтесь.