Как пилот У-2 «за хулиганство» стал Героем Советского Союза

Ситуацию, когда обещанный начальством военный трибунал непостижимым образом вдруг заменяется присвоением звания "Герой Советского Союза" банальной никак не назовешь. Но именно это произошло в годы Великой Отечественной войны с Виктором Шибановым, пилотом ночного бомбардировщика У-2 (с 1944 года - По-2).                                    





Вот как начался его самый удачный боевой вылет: "Дают бомбить железную дорогу...  Каждому экипажу дают станцию. И вот весь полк одновременно наносит удар по всей длине пути. Прилетели. Бомбы подвешивают, горючим заправляют и еще вылет. В одну из ночей нам дали станцию Зеленый Гай. Мы до нее не дошли. Проходим Пологи возле Мелитополя. Это километров 110 за линией фронта. Мне штурман говорит: "Видишь?" - "Вижу". - вся станция забита эшелонами - "Что делать?" - "Да там наверное Петька или Костька работать будет". Нам же никто не говорил, кому какую станцию дают - ты получил задание, отваливай. - "Давай, полусоточку шуранем. Станция большая, махнем штучку, пусть загорится,  чтобы другим легче было. Да и нам полегче лететь". - "Давай".
На У-2 Шибанова было  6 бомбодержателей для 6 полусоток - пятидесятикилограммовых бомб и ШКАС. Израсходовав  полусотку на незапланированные Пологи, экипаж мог еще 5 сбросить на определенный приказом Зеленый Гай.
Вот только ограничиться одной "полусоточкой" пилот со штурманом не смогли, уж больно "вкусной" оказалась цель: "Высота 1500, расстояние до станции километров 6-8. Чем ближе подлетаю, тем больше газ убираю, со снижением иду. Мотор на малых крутится, а с глушителем ШПГ так он просто шипит и пламени не видно. Планирую. Высота метров шестьсот. Он говорит: "Так... так... держи... Сброс!" Я сразу газ и в разворот с набором высоты. Кружочек сделал, посмотрел - хороший взрыв, осколки летят до самолета. Он говорит: "Заходи еще". Заходи - так заходи.
Заходим еще. Уже на газу идем. Самолет качает на взрывах. Видно, эшелон с горючим, боеприпасами, там грохот, дым стоит. Высота 600 метров. Он меня подправляет. Бросаем в другое место. Потом на обе горловины зашли, чтобы ни один эшелон не шел. Так мы шесть раз и заходили. Отбомбились. Штурман говорит: "Становись в вираж, я сейчас немчуру погоняю". - Все две с лишним тысячи патронов туда выпустил. - "Все. Можешь дать зеленую ракету, путь свободен". Ни одного выстрела по нам сделано не было!"
Почему же немцы не стреляли? Может быть, они просто не заметили и не услышали подлетающий советский "кукурузник", не напрасно пилот газ убирал? Но ведь шесть заходов на станцию экипаж сделал. Или после того, как эшелон взрываться начал, немецким зенитчикам так досталось, что не до охоты за воздушной целью стало?
Очень любопытно - пошел ли комендант станции Пологи  на встречу с трибуналом за все, что с ней приключилась? Ответил ли командир зенитчиков за необстрелянный советский самолет?
Но и экипажу У-2, в свою очередь, надо было пройти через очень нелегкий "разбор полетов", который мог плохо кончиться. Ведь пилот и штурман бомбили не Зеленый Гай, как им было приказано, а Пологи.
"Прилетаем домой. Командир кричит: "Шибанов! Ты опять хулиганишь! То там, то здесь! Цель не свою бомбишь". - "Пусть на мою летят". - "А ты что? Дальше лететь не захотел?!"- "Да, нет... так получилось". - "Не твое дело кому куда лететь. Отстранить от полетов, дело передать в трибунал". - поворачивается к начальнику штаба - "Ты успел на них документы отправить на БКЗ?" - "Вчера отправил". - "Позвони в дивизию. Снять с награждения". БКЗ - это орден Боевого Красного Знамени.
Вот только с отстранением от полетов и трибуналом не сложилось как-то, война помешала. Рассерженному начальству надо было каждую ночь отправлять подготовленные экипажи на бомбежку целей. Вот и обошлось:
"День проходит - летаем. Три, пять. Что он меня от полетов отстранил? А кому летать!? Экипаж-то боевой! Я уже командир звена".
Но избавлением от  трибунала везение пилота Шибанова и его штурмана не было исчерпано: "Наступил ноябрь. Погоды нет, не летаем. Числа пятого или седьмого объявляют построение личного состава полка: "лейтенант Шибанов выйти из строя". Я выхожу. Встал. Начальник штаба зачитывает указ: "За успешное выполнение боевых заданий, лейтенанту Шибанову присвоить звание Герой Советского Союза!" То в трибунал, а тут присвоить звание... Штурману дали Боевого Красного Знамени".
Шибанов счел необходимым в благоприятной обстановке выяснить причины столь неожиданного награждения: "Ну ужин, двойные 100 грамм. Понятно - первый герой в полку и в дивизии. Сидим. Я за почетным столом вместе с командиром полка, замполитом, начальником штаба. Я говорю: "Бать, как нехорошо получается: у Бушуева 600 вылетов, у Оглоблина 650, а у меня всего 300. Они не Герои, а я Герой?" - "Мы знаем, кому за что давать. Вылет вылету рознь".
***
В конце-концов удалось понять историю с награждением. Представило Шибанова к званию Герой Советского Союза вовсе не его авиационное начальство: "Мне потом рассказали, что через неделю нашего налета на Пологи проходил военный совет фронта. Командующий фронтом Толбухин спрашивает: "Кто бомбил Пологи" - "25-й гвардейский московский полк". - "А поконкретней?" - "Лейтенант Шибанов". - "Вот с кого надо брать пример! Один самолет,  в одном вылете уничтожил 120 вагонов и 7 паровозов! "Пешка" днем летала и сфотографировала результаты. Дивизия за неделю столько не сделала, сколько он сделал!" - "А он под Сталинградом был, госпиталь прошел" - "Во! Чувствуется опытный! К Герою представили?" - "Нет". - "Представьте".
Разумеется, что оспаривать приказание командующего фронтом желающих не нашлось. Сам Виктор Шибанов заметил по этому поводу: "За что мне Героя дали? За хулиганство!".
Но на самом деле дело было вовсе не в хулиганстве, а в готовности рискнуть и  ответить за самовольство ради использования благоприятной ситуации, в стремлении не упустить возможности причинить врагу максимальные потери.