«Не знали, чего бояться»: деревню под Славгородом отселили только через 5 лет после Чернобыля

"Было не страшно - мы просто не знали, чего бояться. Жутко было, только когда все начали массово уезжать: скарб увозят фургонами, колхозное топливо выкачивают огроменными автоцистернами, скотовозы забирают десятками ревущих коров", - вспоминают жители деревни Бахань Славгородского района. Деревня эта осталась только в их паспортах, на камне мемориальной аллеи захороненных деревень района, да еще в группе в "Одноклассниках", где бывшие баханцы общаются, делятся фото и ищут родственников.



TUT.BY поговорил с ними о том, как они стали "чернобыльскими переселенцами" и что для них 26 апреля 1986 года сейчас.


Славгородский район - не самый пострадавший от аварии на ЧАЭС в Могилевской области. Если смотреть, например, по количеству загрязненных радионуклидами населенных пунктов в 1992 году, то в списке он четвертый. В Быховском районе свыше 37 кБк/м2 тогда было зафиксировано в 239 населенных пунктах, в Краснопольском - 177, в Чериковском - 123, в Славгородском - 118.


Если смотреть по количеству деревень, которые были отселены и прекратили свое существование с 1986-го по 2005 год, то Славгородский район лишился 11 населенных пунктов. Это немного по сравнению, например, с Краснопольским, где с карты исчезли 43 деревни, и с Костюковичским - тут минус 35.
При этом людей в Славгородском районе стало меньше на треть. То есть практически наравне с самым пострадавшим от радиационного загрязнения Краснопольским районом, где зафиксировали падение численности населения на 37% с 1986 года.


"Не знали, чего бояться"


Деревню Бахань на электронной карте сейчас не найти. Как и соседнюю Добрый Дуб. Такие места теперь называются урочищами. И на юге Могилевской области таких урочищ - около девяноста. Жили в них 35 лет назад более 21 тысячи человек.
Бахань теперь - тоже урочище: деревня мертва и будто бы ее и не было - все похоронено под землей. О том, что тут жили почти 200 семей, напоминают разве что относительно приличная для такой глуши дорога, ярко выкрашенный памятник красноармейцам да редкие торчащие из-под земли фундаменты зданий. Сейчас тут вотчина клещей (их тьма после наступления тепла) и диких животных: на земле видны четкие отпечатки копыт дикого кабана и косуль, следы лося или оленя.
При этом до ближайшего жилья - всего 5 км. И сельскохозяйственные поля тут обрабатывают, и скот рядом с Баханью пасут. Но таблички о запрете проезда и прохода стоят: радиоактивная зона.


Пенсионерка Светлана Неплашова по паспорту - баханка. В деревне она родилась, росла, вернулась работать после учебы, тут же вышла замуж, родила сына и дочь. А теперь живет по соседству - в Большой Зимнице.
- Я хорошо помню май 1986 года. Сыну Коле было 2 года, я была беременна Таней, - вспоминает женщина. - Мы праздновали и Первомай, и День Победы, ходили на демонстрации - и никто ничего не знал. Узнали об аварии, как и все - прошло одной строкой по телевизору. Потом в газетах коротко что-то рассказали. Ну и тишина потом. Помню, мы перезимовали, и на следующую уже весну, через год после аварии, стали детей в санатории отправлять, в 1987 году. Говорили, нужно оздоравливаться.


Как секретарь сельсовета Светлана Неплашова постоянно готовила различные списки жителей: кого отправить в санаторий, кому выписать талоны на завезенную тушенку. Говорит, что-то говорили о радиации, но совсем немного: рекомендовали не пить молоко от своих коров, не собирать в лесу грибы, а детей кормить детским питанием - его привозили в местный продовольственный магазин.
По словам Светланы Неплашовой, в первые годы после взрыва в Чернобыле вообще речи не было об отселении или какой-то серьезной опасности. Более того: в Бахани построили новую двухэтажную школу - кирпичную и с бомбоубежищем. Да еще и детский сад.


Тут 30 лет назад стояла школа.
Дети Светланы успели даже походить и в новый сад, и в школу - как вдруг в 1989 году всех деревенских начали готовить к отселению.
- Сначала было собрание. Там спокойно сказали, что после взрыва наша территория оказалась загрязнена радиацией, тут жить небезопасно, поэтому нужно переезжать. Люди восприняли это в основном спокойно. Нас загружали полный автобус и возили по районам, спрашивали, где нравится, где хотим остаться.


Воздуховод от бомбоубежища - все, что осталось от школы в Бахани.
В итоге баханцы разлучаться не стали - и практически в полном составе переехали в деревню Пудовня Дрибинского района. И это массовое отселение произошло через 5 лет после взрыва, осенью 1991 года.
- Сначала страшно не было: не знали мы, чего бояться. Жутко было именно во время отъезда. Скот колхозный увезли скотовозами что на мясокомбинат, что так куда-то. Технику колхозную загнали в Пудовню. Приехали огроменные бензовозы - выкачали все топливо. Скарб увозили фургонами. Мы даже закатки все забирали! Оставили только дома, сараи, бани. Все к зиме выехали в Пудовню. Кого-то - немногих - переселили в Минск - в Малиновку, кого-то - в Могилев. Кто-то в Кличевский район поехал, у кого там дети были.


Деревня Большая Зимница.
Старики, вспоминает Светлана Николаевна, держались до последнего. Кто-то даже в панику ударялся, потому что было непонятно, "что это за радиация, которой не видно, но которая убивает".
- Жалко стариков, которых з хаты ў шпакоўню [скворечник, имеются в виду городские квартиры] пересадили, и они там быстро умерли. Для них это такой стресс был, - качает головой женщина.
И вспоминает, что в свои 29 лет не воспринимала переселение как что-то ужасное. Во-первых, тогда не знали о радиации столько, сколько известно сейчас. Во-вторых, для нее это было скорее приключение и новый этап жизни.
- Тут мы жили с родителями, а в Пудовне нам дали свое жилье. Хорошо же! И компенсацию нам дали - мы на книжки те деньги положили, да так и не потратили. Сначала было нечего покупать, а после 1992 года - не на что: все "сгорело" - я даже не помню, сняли ли мы те деньги.


"Дозиметр показывал один рентген возле детского сада"


События 35-летней давности семья Белоусовых помнит очень хорошо. Марат Васильевич и Зинаида Никитична оба - коренные баханцы. Оба живут в соседней Большой Зимнице: глава семьи стал председателем местного колхоза, его жена работала там же бухгалтером. А до переезда Марат Васильевич 8 лет был зампредседателя колхоза им. Суворова в Бахани.
Так что Белоусовы очень хорошо помнят, как жила деревня, помнят ее жителей. Говорят, всегда было что есть, потому что все работали. Во-первых, в хозяйстве. Во-вторых, у себя на огородах. В-третьих, природа баханцев не обделила. Марат Васильевич вспоминает, как в реке Бобровке и вырытом искусственном канале по соседству с ней было очень много рыбы, в том числе зимой: из извилистой речки "корзинами таскали вьюнов". А местное болото, Хачинское, кормило всех клюквой и голубикой. Грибы на торфяной почве тоже хорошо росли.
- Там же были только сосняк и береза - и все, - вспоминает пенсионер. -  А зимой на болоте заготавливали дрова.
И это, как выяснила после Зинаида Никитична, было ошибкой.


О том, что на Чернобыльской атомной электростанции произошла авария, Белоусовы узнали из неофициальных источников раньше односельчан: им сказали, что "сработали приборы на "Лавсане" (сейчас это предприятие "Могилевхимволокно". - TUT.BY) в Могилеве. Речь идет о датчиках мониторинга состояния воздуха, которые были и остаются обязательными на химических производствах. В 1986-м году эти датчики уловили повышение радиационного фона.
- То есть вы еще до 1 Мая узнали, что был выброс радиации. А на демонстрацию ходили?
- Ходили, - вздыхает Марат Васильевич и тихо добавляет: - Сдуру. И на 9 Мая. Никто особо не знал, что это такое - радиация эта. Никто ничего не говорил: как себя вести, что можно или нельзя есть, какие дары леса собирать. Только через год, наверное, сказали, что и как. И тоже вот: сказали "кормите свиней чистыми кормами, свинина радиации не накапливает". А где ты те чистые корма в деревне возьмешь? Или вот сказали, чтобы пластинчатые грибы не собирали, а при этом лисички закупали.
Зинаиде Никитичне в райисполкоме выдали дозиметр и сказали замерять фон, составлять отчеты и подавать им. Почему именно ей? "Потому что никогда не перечила", - грустно усмехается женщина.
Вспоминает, что на второй день после аварии она вместе с коллегами разгружала вручную сенаж в башне - тогда всю бухгалтерию сняли с работы помочь хозяйству руками. В башне, говорит, было ужасно жарко - люди задыхались. А племянник ее в Славгород поехал за запчастями и попал под дождь. Это был тот самый дождь, когда самолетами осаждали радиоактивные облака, которые шли на Москву со стороны Чернобыля.
- Самолет, говорил племянник, летал, и вроде что-то объявляли, но на земле не слышно было ничего. И не дождь это был, а гранулы льда будто падали - не таяли потом дня два, лежали на улицах, - говорит Зинаида Никитична.


Дождь тот пришел и в Славгородский район, в Бахань, продолжает женщина. После него она замеряла дозиметром показатели возле детского сада, так земля фонила страшно: прибор показал излучение в один рентген. Это превышало максимально допустимую норму в 20 тысяч раз!


- С крыши, наверное, все смыло - и вниз. Землю потом возле садика срезали и вывозили. Я с этим дозиметром лазила и на чердаки, где люди сено хранили. В трубах, в печах тоже замеряла, так там у некоторых было по 700 микрорентген (это в 14 раз выше предельно допустимой нормы. - Прим. TUT.BY).
- Это потому что дрова люди заготавливали там, в болоте, в низине, куда с осадками вся радиация стекала, - заканчивает мысль жены Марат Васильевич. - А еще еду готовили в печах, где все это с сажей накапливалось, понимаете? Мне, например, тогда в голову не приходило, а позже вот подумал, что можно было бы населению дрова чистые поставлять - и снизить уровень облучения. Если б кто анализировал, почему в печах такой фон, то, может, и додумались бы, отчего так.
Анализировал ли кто данные, которые она собирала с дозиметром, Зинаида Никитична не знает. Говорит, она делала, как скажут, до 1997 года, и зарплату за это не получала. По ее наблюдениям, за эти 8 лет измерений фон не изменился. А потом Белоусовы уехали в поселок Громада Быховского района и теперь живут на его отшибе - считай, на хуторе с двумя соседями.
- Был еще такой случай. У нас аппаратуры не было, поэтому продукты, которые мы брали у людей для определения радиационного фона, возили в райцентр. Я один раз взяла молоко от свекровиной коровы, налила в две бутылки, одну из которых подписала "Белоусова Мария. Бахань", вторую - "Белоусов Марат Васильевич. Большая Зимница". Так вот, свекровино молоко, оказалось, есть нельзя, а "наше" можно, у "нас" все в пределах нормы. Так и "измеряли" там, похоже.












Почему сельхозтехнику и скот из Бахани отправили в Пудовню, а не в соседнюю Большую Зимницу, Марат Васильевич до сих пор не понимает. Ладно технику: в Дрибинский район переехали специалисты, которые на ней работали. Но скот? Удобрения? Топливо?
Зинаида Никитична предполагает, что таким образом рассеивали радиационный фон. Потому что "в Зимнице было 5 кюри, а в Бахани - больше 15".
- Я не знаю, - перебивает жену Марат Васильевич и начинает распаляться: - Я тоже мог полколхоза ликвидировать: этот специалист, который замерял радиационный фон в Бахани, замерил и у нас. Сказал, по показателям нужно отселять поселок Смалигов - его нет уже, - половину Малой Зимницы и на отшибе такой поселок, который примыкает к Большой Зимнице, Кукарековка его называют. Я не согласился. Подумал, люди будут обижаться, скажут, что я виноват, что их дома лишают. И что? Не отселили. Значит, не такой уж и высокий фон был? Или что?
Бывший председатель колхоза считает, что чиновники "наломали много дров с этими чернобыльскими событиями". Он считает, что отселение было бездумным и что многие деревни можно было бы оставить живыми, а не закапывать их в землю.
- Средства только нужно было большие вложить. Не знаю, как насчет молока и коров, но пастбища можно было использовать. Нужны были глубокая вспашка, известкование, повышенные дозы минеральных удобрений и культуры, которые не накапливают радиацию. Но главное - агротехника, потому что повышенная радиация была только в 5 см поверхностного слоя. Вспашка на 30, а то и 40 см фона бы такого не давала, а для злаковых трав - тимофеевки, люцерны - это было бы не страшно.


"От той жизни ничего не осталось"
Начальник отделения почтовой связи "Зимница" Лариса Михалевич практически "выключала свет" в Бахани: она работала до 1992 года в промтоварном магазине в деревне. Еще недолго после нее там работал продовольственный и оставались жить последние "десять могикан" - старики, которые ни за что не хотели уезжать.
При этом родители Ларисы были одной из первых трех семей, которые уехали из Бахани сразу, как стало известно об аварии на ЧАЭС.


- Почему? Не знаю. Мама была почтальоном, отец - простым механизатором. Вроде как родственники отца "зафрахтовали" - пригласили жить и работать в Буда-Кошелевский район Гомельской области. Может, и плохо сделали, что сами уехали раньше всех в 1986 году - квартиру может бы какую дали. А так - все самостоятельно. Мы еще и баню свою отсюда забрали - тогда это было разрешено. Мало того, потом же с мехдвора в Бахани плитку забирали - и сюда в Большую Зимницу перевезли и уложили, - вспоминает женщина.
В момент отъезда ей было 18 лет. Потом она вернулась в соседнюю Большую Зимницу, а в отселенную Бахань ездила работать. Спрашиваем, не боялась ли получить повышенную дозу облучения.
- А чего бояться? Тут же граница зараженной зоны была в Зимнице, так, наверное, тут даже больше радиация была, чем там, - пожимает плечами женщина. - Поля на той территории до сих пор засевают, скот пасут. Значит, можно?


Баханцы в деревню возвращаются на Радуницу, но с каждым годом их все меньше.
Светлана Неплашова говорит, что часто вспоминает родную деревню, а когда приезжает туда с детьми, то показывает им, где стоял родной дом, где кто жил. Ориентируется на местности по памяти, потому что из ключевых точек там - повороты дороги и озеро, возле которого Неплашовы и жили.
Для Светланы Николаевны 26 апреля 1986 года - просто дата в истории человечества примерно такая же, как день начала Великой Отечественной войны. В ее личной жизни гораздо важнее дата переезда в Пудовню, например 4 октября 1991 года. А самые важные даты - рождения детей и внуков. Потому что, говорит, это будущее, "а все, что было в Бахани, - уже прошлое".
Со дня аварии на Чернобыльской АЭС прошло 35 лет. По данным Департамента по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС Министерства по чрезвычайным ситуациям, с пострадавших территорий за 1986−2007 годы отселено около 138 тыс. человек, из них 75% - из Гомельской области. Самостоятельно уехали с территории радиоактивного загрязнения около 200 тыс. человек. Эвакуированные и переселенные силами государства были обеспечены новым жильем.
Для преодоления последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС в Беларуси через государственные программы с 1990 по 2020 год потратили около $ 19,2 млрд в эквиваленте.
©