Враги

Однажды на пороге гражданина Иванова возник конфликт в виде неприятного, небритого типа с папиросой в зубах. Тип жестикулировал, ругался и выдыхал неприятным запахом.

Иванов минут двадцать пытался понять в чем суть претензий, затем вдруг понял, что именно сейчас драгоценные секунды жизни пропадают впустую и просто закрыл дверь перед лицом визитера.

С утра, у двери Иванова, любой из соседей мог лицезреть надпись "в 41 квартире - казлы!". Иванов, при виде надписи вздохнул, пробурчал "Детский сад какой-то, чесслово" и пошел на работу.

Вечером тип зашел снова. Был в этот раз чисто выбрит и без папиросы. Показал Иванову на надпись и засмеялся обидно.

- Дурак вы. - сообщил Иванов типу и закрыл дверь.

- Сам дурак, казззел и шизанутый баклажан! - пропел тип торжествующе за дверью и зашагал к лифту.

- Почему баклажан-то? - не понял Иванов. - Может он баклажаны ненавидит?

Он посмотрел в зеркало - нет ли синюшности какой на лице. Синюшности не обнаружилось.

- Ну почему баклажан, а? - все не мог успокоиться Иванов, которого, как и всех, непонятное тревожило и раздражало.

Он лег спать и ему снился опухший и небритый баклажан с папиросой.

Наутро он встал пораньше и постарался замазать водоэмульсионкой оскорбительную надпись у дверей. Маляр из Иванова получился какой-то невнятный и надпись по-прежнему была различима. Хоть и поблекла немного.

- Прогрунтовал? - хриплым голосом поинтересовались за спиной.

Иванов повернулся и встретился взглядом со своим обидчиком.

- Нет. - частно признался Иванов. - А надо было?

- Интеллигентишко. - презрительно хмыкнул опухший тип с папироской. - На-ка вот.

И протянул банку грунтовки.

После грунтовки и водоэмульсионки надпись стала почти незаметной.

- Видишь. - одобрительно кивнул тип и безо всякого перехода заехал Иванову в ухо кулаком.

- Так вот тебе. - сказал он. - Будешь знать. Питекантроп ущербный.

- Почему питекантроп-то? - не понял лежащий на лестничной площадке Иванов.

И пошел в зеркало смотреть - может надбровные дуги как-то выделяются. Дуги не выделялись. Зато ухо опухло и стреляло. Иванов подержался за ухо и пошел на работу.

- Почему же питекантроп-то? - бормотал он.

Вечером он подошел к бабушкам, дежурившим у подъезда.

- Здравствуйте. - сказал он вежливо.

- Привет. - откликнулась одна из бабушек. - А ты чего вежливый такой? Может это ты ящики почтовые у нас поджигаешь?

- Не поджигаю. - ответил Иванов. - У меня и спичек-то нет никогда.

- Ну-ну. - не поверили старушки. - Чего хотел-то?

- Вы знаете, я тут живу в сорок первой квартире... - замялся Иванов. - У нас тут в подъезде есть один тип такой... Грубый такой. Небритый и с папиросой почти всегда. Я и спросить хотел - не знаете где он живет?

- Дожили. - поджали губы старушки. - Уже соседей не знают. Наплевать им друг на друга. Раньше разве было так? Да никогда не было такого.

- Да я тут недавно живу... - тщетно пытался Иванов вернуть бабушек к конструктиву.

- Нет чтоб обойти всех... - не замечали бабушки Иванова. - Познакомиться, например. Так нет. Плевать им. Не люди прям, а Ван Гоги ушастые.

- Да не был Ван Гог равнодушным! - возмутился Иванов. - Почему Ван Гоги-то?

- Поучи еще, поучи! - загалдели старушки. - Молод еще учить-то. Ты сначала с наше-то поживи. А уж потом учи. Ишь ты... Недоделок какой!

Иванов опустил голову и пошел к подъезду. "Почему недоделок-то?" - крутилось в голове Иванова.

Дома он заглянул в зеркало, но так и не придумал по какому внешнему признаку можно отличить недоделка от прочих смертных и поэтому просто удостоверился, что внешний вид его вполне обычен. За исключением уха.

На следующий день тип выломал дверь в квартиру еще спящего Иванова и окатил его холодной водой из ведра.

- Вставать пора. - казеным тоном сказал тип. - Спишь тут... Рудимент демократии.

- Почему рудимент-то? - не понял Иванов.

- Не понимаешь... - вздохнул тип. - Я у тебя на кухне покурю, ладно?

- Ладно. - согласился Иванов, которому не очень хотелось, чтоб на кухне курили, но вылезать из под одеяла при постороннем ему не хотелось еще больше.

Иванов оделся и пошел на кухню. Тип сидел на табуретке и курил, задумчиво глядя в окно.

- Послушайте, - сказал Иванов - я, конечно, понимаю, что мы враги с вами... Но почему рудимент-то?

- Да так. - пожал плечами тип. - Слово красивое. И к тебе подходит. Даже лучше баклажана.

- А козел? - спросил Иванов.

- Ну нет. - покачал головой тип. - С козлом я погорячился, наверное. Какой ж ты козел-то? Ты скорей олень. Или нет... Марал! Марал-Дегенерат! Вот так вот.

- Почему марал-то? - закричал Иванов и с размаху влепил типу в ухо.

Тип упал с табуретки, застонал, но папироску не выронил и продолжил курить лежа на полу и разглядывая потолок.

- Сам белил? - презрительно спросил тип с пола.

- Сам. - Иванову почему-то стало стыдно за побелку.

- Грунтовал? - спросил тип не поднимаясь.

- Неа. - покачал головой Иванов. - Наверное надо было. Но тогда я не знал.

- Марал и есть. - устало сказал тип и закинул руки за голову, чтоб лежать было удобнее. - Теплые полы не хочешь себе на кухню?

- Хочу. - признался Иванов. - Только не умею.

- Сделаем. - серьезно сказал тип, поднялся с пола и пошел к прихожей.

- Залежался я у тебя чего-то. - сказал он у двери. - Да и тебе уж на работу, наверное. Ты это... До вечера, что ли?

- До вечера. - кивнул Иванов и подул на разбитый кулак. - Вечером придумаем чего-то.

- Постельное белье-то высуши. - уже с лестницы посоветовал тип. - А то спать не на чем будет. И дверь почини. Как умеешь. Я уж вечером как надо сделаю.

- Обязательно. - кивнул Иванов. - А здорово я вас в ухо, да?

- Неслабо, да. - согласился тип. - Одно слово - архимандрит!

- Почему архимандрит-то? - взвыл Иванов и кинулся к зеркалу.

Фрумич