Чего хочет женщина

То, что сегодня вечером будет секс, ясно как божий день. Проходя мимо меня, норовит погладить по попке, при этом сказав еще нечто этакое: "Э-эх!" Лыбится и облизывается. Ненавижу! Ненавижу это растягивание неотвратимого.
Мечта номер один: пришел, потрогал, поимел. Без многочасовых прелюдий и намеков. К тому времени, как он пригласит меня в кровать, я уже ничего не захочу. Ладно. Наконец, закончены предсексуальные процедуры: мытье, бритье и напяливание спецодежды - шелковой маечки и чулок. Ну, любит он так, что поделать.
Вхожу в спальню, где он лежит голый и делает вид, что смотрит телевизор. Увидел меня, разулыбался так, словно это я пришла его соблазнять.
Мечта номер два: сделай хоть что-нибудь непредсказуемое! Ну, обрыдло же - одно и то же! Встал, подошел, дежурно поцеловал. Типа, романтика. А я хочу, чтобы грубо впился в губы, зарычал и порвал нахрен эту маечку, швырнул меня на кровать и вошел в меня сразу же, мощно и животно! Но нет... Мы, типа, романтики. Типа, все женщины любят нежные поглаживания и легкие касания языком шейки, сосков и особенно обожают, когда до самого секса их трахают пальцем... По-другому не скажешь. Зачем?! У него есть, чем меня трахнуть, что мне этот палец? Ненавижу!
Ненавижу ласки клитора. Он нежный! Ему больно! Ну, уж никак не сможет грубая мужская ласка сравниться с тем, как это делаем мы сами. Мы-то шелковыми пальчиками, да облизнув, да тихонечко... А он - как гинеколог, ощупывает между губ, ища заветный бугорок. Понравится ему, если я схвачу член в стальной кулак и буду неистово дергать? Вряд ли.

I

Объявление об услугах Агентства сновидений "Фиолетовый слон", я прочитала впервые полгода назад. Помню, как раздражённо швырнула газету на стол и вышла на балкон. Внизу набирал обороты автомобильный муравейник, мигал жёлтый светофор и, как обычно, неспешно прогуливались "собачатники" (как называл их мой бывший муж) со своими подопечными. Тоска зелёная! Настроение отвратительнейшее, несмотря на то, что в тот день мне предстояло пройти последний круг бракоразводного ада и наконец-то получить заветную бумажку-пропуск в новую, свободную жизнь.

Кто-то усмехнётся и скажет: нашла проблему - можно и без Свидетельства о разводе быть свободной, подумаешь... Ну, вот такая я дура - принципиально никогда не изменяла мужу и даже мысли об этом не допускала. Друг был, не скрою, но только друг и ничего более. Я ему так и заявила: пока я замужем, ни-ни! Парень толковый, принял мой бзик без всяких ухмылочек и переубеждать не пытался.
Зато, расставаясь после обеда со своим теперь уже бывшим мужем, я гордо в очередной раз сказала ему:
- Хоть заподозревайся, а, будучи твоей законной супругой, я ни разу тебе не изменила, вплоть до сегодняшнего дня.
- Ага, - осклабился новоиспечённый холостяк, - поезжай на "птичку"!
- Зачем мне "птичка"? - опешила я.
- Там гусей продают, - увидев мой раскрытый рот, рассмеялся Кирилл, - купи самого породистого и вправляй ему мозги.
- Придурок! - не выдержала я и, резко развернувшись, зашагала прочь из прошлого.

Вообще-то, если говорить честно, я собиралась расстаться более романтично - посидеть полчасика в кафешке, может, немного всплакнуть, поцеловать его на прощание в щёчку и тихо удалиться. Но ведь всё испортил негодяй своим идиотским гусём. Ну да ладно, бог с ним. Всё в прошлом, ничего уже не вернёшь.

- Николаич, проснись, - тормошил я уснувшего соседа по палате.
- Чего?
- Уйти я хочу. Подмогни.
- Хуйня делов. Простынь порви и на дверной ручке вешайся на здоровье.
- Не, мне не навсегда.
- А-а-а... Тогда слушай. Там, в соседней палате, ремонт не доделали и дыру в потолке оставили. По веревке спустишься на первый этаж, а там возле туалета решетка на окне отогнута. Через него во двор, а через забор уже, где получится. Соседи напостой так за водкой ходят. Замок в палате, что у нас, что у них, никудышний совсем, ложкой открывается.

Открыл дверь, как сказал Николаич, и в коридор выглянул. Санитара не было на месте. Я быстро прошел к соседней двери и присел, чтобы открыть замок. Из палаты слышался тихий голос:
- Тогда-то я и изобрел машину времени: два раза по семьсот пятьдесят пшеничной и сразу - послезавтра. Мне удалось довести эксперимент до стадии дрессировки комнатных тараканов.

Они мне тапочки и еду из кухни приносили. А потом заговор начали против меня плести, выселить решили. Жру, дескать, много. Забыли суки, кто в дом крошки носит. Они мне этим в чашу души моей фарфоровой, как в унитаз, насрали, бляди. Очерствел я тогда не на шутку и запил уж бесповоротно. На три дня вперед с перегрузками перемещался. Всё наше пьянство от засухи душ. После очередного запоя, провёл я тапко-карательную операцию, но тараканы смуту подняли и, покуда я пьяненький лежал, из квартиры меня через ЖЭК выселили. А потом мне сказали, что это были не тараканы, а жена моя и детишки единоутробные, а я их тапком захуярил. Тараканы у меня в голове оказались. Так я здесь и очутился. Наливай.
Второй замок открылся также легко, и я осторожно внутрь протиснулся. Психи густо засопели, изображая спящих.
- Ты кто? - спросил только что говоривший мужик лет сорока.
- Да не ссыте, это я, Лёха-плов из соседней палаты.
- Ты охуел, что ли, плов, так вламываться?
- Извините. Отвалить я хочу. Сказали, тут у вас дыра есть.
- Тут у каждого своя дыра. В голове. И у многих она черная. Выпить хочешь?
- Не откажусь.

Один мой знакомый актер Андрей на днях рассказал поучительную историю. Сам он родом из Екатеринбурга, но живет в Москве уже лет 15. Жена, дети, более менее складная карьера сериального актера. Вот как-то выбрался он домой к родителям.
Встретил старинных друзей и среди них Колю - однокашника по актерскому факультету.
Андрей:
- Как тебе тут живется брат-Колька?
Коля:
- Отлично, но если честно, то хреново, Андрюха. Служу уже лет двадцать в своем ТЮЗ-е, зарплаты хватает только на жратву и проезд до театра. Не женился. А какой дуре нужно такое добро?
- Да ладно тебе, женишься еще, какие наши годы, в 40 все только начинается... А что за роли играешь?
- Роли? Ну какие в ТЮЗ-е роли... Вечный елочный зайчик, да несъедобный гриб, вот и все роли... Хорошо тебе Андрюха, ты вырвался из нашего Ебургского болота, наблюдаю иногда твои подвиги в кино. Молодец, повезло тебе.

- Ну, какое там везение... Никто же не в курсе, как я поначалу ночевал на вокзале, стирался в "комнате матери и ребенка", а днем приходил на пробы, пахнущий одеколоном, и с дорогой сигарой в руках (сигару брал взаймы). А когда снимал квартиру, то, бывало, платил за нее 250 баксов в месяц и на оставшиеся 30 жил.
- Это все понятно, ради дела можно и потерпеть, Москва ведь, а у нас тут подохнешь, но никуда не пробьешься...
- Слушай Коля хорош скулить, поехали со мной в Москву. Я абсолютно не шучу. Первое время поживешь у меня на кухне на раскладушке. Жена не будет против, я ей о тебе рассказывал. Поспрашиваю там сям, может в сериал на эпизод тебя пристроим, а там видно будет. Решайся.
И Коля решился. Приехал в Москву, переночевал у Андрея в кухне под столом ровно одну ночь. Вечером прибежал Андрюха и сказал:
- "Тебе повезло, я пристроил твою рожу в один богатый сериал: финты, менты, цепи, драки. Будешь бандюком. Вот адрес, там будет ждать автобус, он вас повезет по золотому кольцу, там где-то будете снимать. Съемочный процесс месяца три, гонорар должен быть неплохой, освоишься, заведешь связи. Ну, ни пуха, я за тебя поручился".
И Коля не подвел. Был бандитом хоть куда, пока не грохнули. За три месяца он познакомился с актерами первой величины: От Машкова, до Маковецкого. Со всеми "на ты" и на равных, в перерывах ел тот же супчик с теми же котлетками, что и они. Режиссер остался им очень доволен, обещал позвать в свою новую картину. Что и говорить, повезло парню.

Нет, все таки жизнь странная штука.
Лет с 12, я начал дрочить, сначала из интереса, потом втянулся и подсел на это дело.
Лет в 14, я мечтал о том что встречу кучу ахуенных баб и буду их ебать много и по всякому. С девушками начал встречаться но дрочить не бросил.
Лет в 18 я уже крайне редко передергивал затвор по причине большого наличия доступно-ебабельных баб, так сказать блядей шаговой доступности. Все чаще задумывался о серьезных отношениях, о том что вот надо одну единственную, ту которая будет только моя. Она будет только моя, она одна. Она будет ахуенно ебаться и сосать, она непременно будет невероятно красивой и все мои друзья тайно будут дрочить на нее. Мне больше не придется встречаться с 3-мя тьолками, потомучто одна всегда готова, вторая от меня безума, а третья хоть и не дает и не берет, но с ней приятно пообщаться. И не придется больше перед встречей с одной из них пол часа повторять ее имя про себя чтоб случайно не назвать другим именем. Нет. У меня будет только одна, та которая состоять будет из этих трех.

В 20, я влюбился. Я был без ума от нее, она была мечтой любого прыщавого дрочера, не говоря про хачикоф, которые готовы были танировку со стекол своих "шестерок" обдирать лишбы любоваться ей, потому как на ихние туземные призывы она не поворачивала головы вообще. Высокая, стройная, огненно рыжая с зелеными глазами и третьим размером груди. Когда я встретил ее впервые, у меня защемило сердце и стали подкашиваться ноги. В тот момент Купедон наверно всадил мне копье, через сердце до самой жопы. Это позже я узнал, что был у нее третьим - одновременно третьим. Я ее любил, кто то еще ее любил ну и еще кто то, так она и встречалась со всеми по очереди. В принципе я был готов, ей это простить, хуле сам был такой, но категорически потребовал быть только моей. Сука рыжая послала меня нахуй....

Есть хорошая народная психиатрическая пословица: "Если вы параноик - это ещё не значит, что ОНИ за вами не гонятся". Иными словами, не всё, что вам говорит пациент на приёме - бред сивой кобылы в тихую лунную ночь. И если человек говорит, что он изобрёл алгебру леса, то не исключена вероятность, что он действительно открыл некоторые закономерности, выражаемые в цифрах и весьма полезные в ведении лесного хозяйства. Прецедент был.

История эта случилась давно. Пришёл как-то к психиатру на приём мужичок. Самый обычный рабочий с самого обычного завода. Направлял его на консультацию травматолог. На направлении красовался грозный предварительный диагноз: "Delirium tremens". Правда, во внешнем виде посетителя не было ничего такого, что могло бы сходу насторожить специалиста - ни алкогольного хабитуса, ни суетливости в движениях и жестах, ни постоянных попыток стереть невидимую паутину с лица, ни прочих мелочей, которые многое говорят, даже если пациент старательно изображает тесную и горячую почти любовь с окружающей реальностью. С другой стороны, делирий выдавали и много более видные и даже одиозные личности, в этом он поистине демократичен, посему доктор решил расспросить визитёра поподробнее.

- А с чем вы попали к травматологу?
- Растянул лодыжку и порезал руку.
- Как же это вы так неосторожно?

- Жену спасал.
- От кого, простите моё природное любопытство?
- От тараканов.
- Она их так боится?

Из танкистов меня перевели в пэвэошники. Под Одессой база с сан.частью - позывной : " подкова". Приехал утречком и с кпп, суетливый прапор отвел меня в лечилку.
"Найди лейтеху Белого и доложись, он твой командир".
Я постучал. " Давайте ломитесь , уроды" был ответ на стук.
Зашел и доложился. На столе лежали ноги (одна в сапоге, а другая в тапочке с зайциком). ноги принадлежале веселому лейтинанту, белобрысому и голубоглазаму, в фурашке одетой наооборот.
- о, бля, наконец то не чурку прислали. Хохотнул лейтеха. - Зови, меня Санек и я твой доктор- командир.
- Боез, ты когда последний раз бабу еб?
Начало впечетляло.
Потом я узнал, что Санек был двухгодичник, хуй знает как его угораздело попасти в воиска из солнечного Минска, но факт имел место.
Санек не любил одну вещь в жизни, ну очень не любил - армию.
Санек любил 2 вещи по жизни, ну очень любил - еблю и картошку. Отдавался своим страстям по полной и делился радостью с ближнеми.
- Ну вообще то , я последние месяцев 8 , дамский пол видел из за забора.

Промямл я не весело.
- Отлично! Сегодня ты Оленьке мегрень лечишь. Виталя проводи коллегу и обустрой.
Из угла кабинета вышел Виталя. Паренек был молчалив и скромен, а на хуя говорить обладателю кулаков размером с пудовую дыню.
Вечером мы пришли к леитехе пить чаи с жареной картошкой.
Часов в одинадцать зазвенел раздолбаный телефон.
Ответил Санек.
- Неа, Оленька, я не могу , после дежурства устал. Тебя сегодня новый фельдшер полечит. Да. Да. Не периживай фактура нормальная. Да не грузись - хороший пацан.

Комната была обставлена в стиле годов восьмидесятых прошлого века - потёртый пружинный диван, старенький телевизор, традиционный ковёр на стене и скрипящие стулья с вытертой замшевой обивкой.

Это была та самая комната, которую недавно в связи с переписью населения показали по всем телевизионным каналам.

Вокруг престарелого полированного стола, покрытого круглыми белыми пятнами от горячей посуды, молча сидели люди в дорогих костюмах.

- Ну и? - наконец сказал сидящий во главе стола. - Так и будем молчать? Господа, проблема скоро достигнет катастрофических масштабов. Вы понимаете, что теперь нам придётся ввести двенадцатичасовой рабочий день? Вы понимаете, что теперь нам придётся создавать полицейское государство? А нефть-то уже скоро того, и ведь модернизировать добычу в рамках нашей стратегии мы тоже не можем себе позволить.

- Мы можем сделать вид, что это пиар-ход, - несмело высказался кто-то из тёмного угла. - Всё равно в интернете все так и думают.

Председатель строго посмотрел в тёмный угол. Там замерли.

- Дима, - строго сказал председатель. - Вы в нашем деле ещё неопытны, вам простительны эти наивные надежды. Но я заверяю вас - и вот коллеги подтвердят - что половина страны уже готова к тому, что мы это сделаем. Вы видели где-нибудь хотя бы заявку на митинг по этому поводу, я уж не говорю про несанкционированные выступления?

Приходил ко мне мастер ремонтировать стиральную машину. Вдумчивый такой, обстоятельный. Хоть моя бедная машинка и разметалась железяками по всей кухне, но я был уверен, что мужик соберет все обратно и при том без лишних деталей. Так и вышло, спасибо ему, но рассказ не об этом.
Под вечер, когда машинка заурчала крутящимся бельем, я заплатил ему, накормил, напоил и дядька поведал мне прелюбопытную историю:
-Я сам родом с Украины. До того как приехать на работу в Москву, трудился у нас там, в строительной бригаде. Мы ставили и коровники, и жилые дома, ремонтом тоже занимались. Все, в общем, делали. Вот как-то пришел к нам батюшка из местной церкви и просит:

-"Православные, а не затруднит ли вас осуществить ремонт в нашей церкви? Деньгами мой приход небогат, на материалы пару гривен я наскребу с Божьей помощью, а уж за работу вам заплатить не из чего, так уж постарайтесь Христа ради... Небось, вы грешники все, а так хоть дело Богоугодное сотворите".
Ну что мы не люди что ли? Конечно, пообещали отремонтировать в свои выходные.
Проходит месяц, мы работаем на церкви с душевным подъемом, стараемся не пить и не крыть на работе "по матери".
Церква стала как картинка. Поп на нас не нарадуется. Вот говорим ему:
-"Батюшка, осталось громоотвод подновить и вроде все. Только у нас нет нужного железа, а старое совсем проржавело, не годится".
Батюшка:
-"Бог с вами, какой еще громоотвод? Зачем?"
Мы:
-"Ну, как зачем? Вот тут же есть старый только худой весь, ржавый. Чтоб в грозу молния церкву не спалила. А как же? Обязательно надо, церква то ваша на самом высоком месте стоит да и крест на такой высоте. Мы громоотвод подновим и поставим на пол метра повыше креста. Нормально будет".

Один мой центровой кореш, обладающий забавной кличкой Бьорн, имел, помимо прочих своих добродетелей, потрясающую способность жопой чувствовать опасность. Если он, например, во время распития пенного молодецкого напитка в общественном месте вопреки федеральным законам, вдруг подходит и шепчет на ухо: "Валить надо...", то необходимо брать ноги в руки, прощаться с собутыльниками и линять, поскольку скоро по этому месту обязательно проползет стайка бдительных ППСников, алчно выискивающих нарушителей общественного порядка. Или, бывало, бредешь с ним рядом в пьяном угаре по ночному городу, а Бьорн вдруг тормозит как вкопанный и задумчиво выдает: "А давайте вон теми дворами срежем...", и уходит. В таком случае обязательно нужно идти в указанном им направлении, ибо своевольных будут поджидать гопники, менты, открытые колодцы, мины-лягушки, голодные велосирапторы и экстремисты-камикадзе, причем все сразу, о чем ушешдшие за провидцем узнавали обычно наутро от отпизженных несогласных. Неоднократно, короче говоря, потрясающий бьорновский нюх спасал мою шкуру от подсрачников судьбы.
И вот однажды загудели мы, как мегавольтовый трансформатор, на хате у одного малознакомого утырка. Молодые были, фильтрующие органы организмов работали на совесть, в связи с чем все этанолосодержащие жидкости не оказывали на нас сколько-нибудь заметного влияния. Получив наводку, мы - я, Бьорн и еще один наш корешок по кличке Шерстяной - затарившись дешевым портвейном, попиздовали на другой конец города в направлении халявной платформы для экспериментов над сознанием.

Вспомнилась вчера вечером одна история.
Бывшая, начиталась советов какой то идиотки, напечатанных в очередном томике глянцевого гламура (такие, с тестовыми шампуньками между страничек) и повинуясь какому то неведомому девичьему инстинкту, ведомому лишь им, решила претворить эти советы в жизнь.
Статья называлась что-то вроде "Как сделать ему приятно, чтобы он помнил о тебе всегда".
Про всякие банальности как внезапный романтический ужин при свечах, когда приходишь мегазаёбанный с работы я упоминать не буду, думаю все через такое проходили (для феминонастроенных баб поясню, что оно конечно прикольно, но очень уж не к месту, прям пиздец как не к нему).
Расскажу я лучше об апофеозе произошедшего.
Ночной полумрак, три тоненькие ниточки, гордо именующихся стрингами, давно валяются где то на полу в общем хаосе снятых и сорванных вещей.
Ласки, которые вот-вот должны закончиться закономерной еблей, её голова опускается всё ниже и... замирает.

Моё умиротворённое состояние лишь только через пару минут сигнализировало сознанию о том, что происходит что-то странное. Всё ещё ленясь открывать глаза, я начал проводить анализ. Судя по горячему дыханию на яйцах и шебуршению в районе паха она жива и что-то ТАМ делает, но вот только что?
Прошла ещё одна минута, я приподнял голову и посмотрел
Открывшаяся картина оказалась настолько краткой и яркой в своей красоте, что может быть сполна описана всего несколькими словами.
Всё это время "Она моргала мне в хуй!"
Как оказалось, это был совет ? 35, "поласкайте "его" своими ресничками". Статья не подвела, помню о ней до сих пор, а сцена склонившейся над членом головы моргающей на головку, настолько ярко врезалась в память, что, наверное, не выкурится из неё неизбежным старческим маразмом.

Капитан Уварова, служившая в детской комнате милиции Черёмушкинского района, остановилась перед подъездом дряхлой девятиэтажки. Дом смотрелся мрачно. Уварова вздохнула. Под конец рабочего дня дико не хотелось тащиться к родителям восьмиклассницы Людочки, но "наша служба и опасна и трудна....". Уварова была честным и добросовестным служакой.

Подойдя к засиженной старухами лавочке, капитан поставила милицейскую ногу на вытертое пожилыми задницами дерево и шлёпнула на колено планшет. Из кармашка форменного кителя она достала упругий пакетик и не спеша развязала узелок. Затем, не дыша, высыпала немножко белого порошка на плоскую поверхность планшета.

Достав сторублёвую купюру, Уварова ловко свернула трубочку, привычно вставила один конец в ноздрю, нагнулась и аккуратно запылесосила крошечную горку.

Неприглядный октябрьский вечер стал уютней.

Старухи на скамейке завозились. Старшая из них, Ангелина, вытащила расшитый бисером кисет. Остальные потянули к ней сложенные щепотью морщинистые пальцы. Все знали, что у Ангелины всегда самый убойный план. Афганский.

-- А ну отлезьте, - беззлобно рявкнула Ангелина, а капитан Уварова засмеялась и ещё сыпанула на планшет из своего мешочка. Старухи завистливо поглядывали на капитана, но скромно не просили угощения: знали, что Уварова никогда не поделится. Жадная.

Мы разные во всем. Я - типичный ботан: субтильная фигура, вытянутая шея, невесомые очочки. Он - широкоплечий, приземистый, с коренастой мощью основательной походки: каждый шаг, словно секундный монумент. Я выше его на голову. Бабушка говорила - его война прибила - в четырнадцать лет сел на трактор: отец на фронте, мать с тремя малолетками на руках.
Единственное, что нас откровенно роднит - репейной жесткости седина. Он получил белую метку в двадцать лет, сержантом, вытаскивая экипаж из рухнувшего на взлете тяжелого бомбардировщика в 1951 году. Я поседел значительно позже - в тридцать пять лет. Мы идем на вокзал. Который раз провожает меня отец в Москву...

- И вот представляешь, мой дядька - Никифор Петрович, Вовки отец, ну ты знал Вовку-то, он умер пять лет назад. Так вот. Вовкин отец - свою родню, тетку Олю - в тюрьму посадил!
- Подожди, а тетка Оля тебе кто была?
- А она... Так, сейчас, сейчас... В общем, ее отец и мой дед- сродные братья. Ну, это не важно! Одна фамилия, на деревне-то известно!
- Ну понял, понял. И что?

...Он часто рассказывает про свою деревню, про родню. Это целый клубок нескончаемых историй. Про Домну-малютку, для которой пол-деревни были внуки, правнуки, праправнуки...Про отчаянного Мотака, жившего охотой на волков, а после сдачи очередной шкуры в районе - пил-гулял до следующего волка. Про хитрожопого Вовку-шофера и его жену Галинку, зав. сельпо, что нетрезвая, бывало, засыпала посреди этажей серых буханок и россыпей рыжих консервов "Лосось". Про моего прадеда, одним рывком остановившего безумные сани, запряженные храпящей тройкой: хмельные братья Яренские в распахнутых полушубках мчали морозным январским вечером по главной улице, нахлестывая лошадей. За санями на тугой веревке болтался, подпрыгивая и колотясь по ухабам, забитый тщедушный Митька - вечный деревенский должник и безродный неудачник. Прадед перехватил лошадей под уздцы, повис на них, и с трудом остановил дикую пляску. Полуживого Митьку-то прадед вызволил, да получил от разозленного Михаила Яренского нагайкой по лицу наискосок. Твердым шагом дошел прадед до дома, выпил ковш квасу и лег спать. А на рассвете захрипел, застонал и умер, не дождавшись уездного врача. Под слипшимися волосами череп был рассечен словно саблей, а набухшие веки были черны от запекшейся крови. И простила братьев Яренских моя прабабка. И ушли прощеные убийцы на каторгу...

Была у меня кружка. Белая снаружи, коричневая внутри, старая как Людмила Гурченко, но очень для меня дорогая. Мне её подарила моя первая любовь, когда я учился в школе. В один ужасный день, полгода назад, я эту кружку уронил и разбил. В хлам. В смысле - на небольшие осколки. Пришлось склеивать. И пить кофе более аккуратно.
Это была преамбула. Сама история началась, на днях, когда я лишил премии бригаду шабашников. За залеты и косяки. Они расстроились, приняли на грудь, и пошли бить мне морду. Я же, не подозревая об этом, спокойно пил кофе в вагончике.
Отрыв дверь на стук, я оказался перед кучей разъяренных мужиков, во главе с здоровенным трактористом, который громогласно заорал, накручивая себя перед дракой:
- Ты говно.

В этот момент, я наверно, немного психанул и слегка сжал руку. Но этого хватило: моя склеенная кружка с кофе, которую я держал в руке, лопнула, забрызгав всех кофеём.
Рабочие, которые не знали что кружка держалась на соплях, молча, сделали шаг назад. Тракторист, оставшийся в одиночестве, тихонько пробормотал:
- Впрочем, и я говно. Мы все говно. И тоже немного отступил.
Драка не состоялась. Вопрос был исчерпан.

Дело было в разгар перестройки в 1987 году. Буду рассказывать не с начала, а скорее с конца, как и слышал от Гургеныча. Все же он мой учитель и по старой памяти придется соблюсти законы драматургии, которым он меня и учил.
Гургеныч - бывалый советский кинооператор, в составе маленькой съемочной группы, выехал на Алтай, снимать документальный фильм про какого-нибудь интересного человека из самой что ни на есть глубинки. Зашли в сельсовет, поговорили с председателем, и из нескольких человек выбрали кандидатуру героя фильма. Это был семидесятилетний ветеран войны, Григорий Иванович Багров. Награды на пиджаке еле умещались, еще вполне крепкий старик. Отдал родному колхозу сорок лет. Был трактористом, комбайнером, бригадиром и всегда на переднем крае. Он по праву гордится мирными, трудовыми наградами. Хоть сам давно на пенсии, всегда поможет и словом и делом.
Короче, нормальный работящий русский мужик, каких много, и на которых все держится...
Сняли его в поле, на рыбалке, в медалях, с внуками и правнуком. Григорий Иваныч смело и открыто делился своими соображениями, как перестроить страну, чтоб не буксовало ускорение. В общем, все как обычно для 1987 года.

Съемки продолжались дня три. Когда уезжали обратно в Ленинград, клятвенно пообещали, что доделают фильм и вернутся, чтоб премьерный показ непременно устроить в местном клубе для родственников и односельчан героя. Съемочная группа Гургеныча сдержала слово. Через месяц они вернулись в забытое Богом Алтайское село с готовым, еще теплым фильмом. Нужно ли говорить, какое это было событие для людей... На премьеру в клуб вся деревня пришла нарядная как в церковь. Григорий Иваныч и раньше пользовался заслуженным авторитетом в селе, а уж когда о нем сняли кино, то пионерскую организацию местной школы решено было назвать в его честь.

- Диаволы! - в страхе бежали вдоль улицы мещане и закрывались в своих домах. Улицы тихого провинциального городка, N- ского уезда еще не знали такого ужаса. Отряд, присланный оборонять немногочисленное население городка, был деморализован, подавлен и, что уж тут скрывать, собирался трусливо покинуть свои оборонительные рубежи. Хотя боевым отрядом его можно было назвать с натяжкой, ибо батальон белой гвардии, под командованием полковника Штурмфогеля, давно утратил свои военные навыки и представлял из себя жалкое сборище, перманентно страдающих от похмелья и безделья алкашей.
Месяцем ранее...
- Ну, где я им бананов возьму!?! - в сердцах крикнул Степан, командир красногвардейского кавалерийского эскадрона, нервно шагая из угла в угол и раскуривая походную, потемневшую от времени трубку. - Ну, освободили мы их от сатрапов - живодеров, так что же? Пущай гуляют! Ты пойми, Макарыч, мне казаки-рубаки нужны, ну или на худой конец... отставные пехотинцы. При слове пехотинцы, Степан пренебрежительно сплюнул.

- Ты мне эту демагогию брось! Это наши братья, товарищи...хм...негры, имеют полное рабочее -крестьянское право взяться за оружие и ударить по гнилому империализму, со всей пролетарской ненавистью - повысив голос и приподнявшись из-за стола, комиссар, будто находясь перед большой аудиторией, начал привычно рубить рукой воздух. Потом, опомнившись, осекся и проворчал уже более мирно - Ну ладно, Степан, возьми их к себе, временно. Ну, пусть хотя бы фураж заготавливают. А потом, мы их куда-нибудь определим. Ты пойми, это шаг политический, международный... блять. - тихо выругался он...
Еще тремя днями ранее...

Я щас эсэмэски не пишу. Да чо там нипишу, я их даже нечитаю. Фобия какая то у меня проявилась к этой абривиатуре. Причом савсем недавно, да. Щас приходит эсэмэска, я ее сразу, хуяк и стер. И глаза ненапрягаю и нервы не так треплюцца.
Вабще я понял вот што, нинравицца вам чонибудь, например... я незнаю, например слово - Мавзолей, устройте пра нево конкурц. Пусть все, што есть силы, хуярят про Мавзолей. И через некоторое время на Красную площадь заедет бульдозер и сатрет ево с лица земли. И вабще все мавзолеи сравняют к хуям, а заодно и пирамиды на всякий случай.
Это я спецыально написал, штоб на конкурц заслать и соотвецтвовать условиям. А то, если проста так заслать, вы же нечитаете нихуя. А если вы нечитаете у меня самооценка падает, патамушто мы, писатели, пиздец какой хрупкий, ранимый народ и всё такое.
А щас давайте снимем пинжаки и галстуки и аб чом нибудь папиздим. Вернее я папиздю, а вы кофе папейте, или чай, или шиповника заварите там, неважно.
Среди молодежы стало чота дахуя отщипенцев. Не, нармальных тоже много и некатарые даже вминяемые, маделизмом занимаюцца, спорт там, хуёмаё, ахоту крепкое непьют. Незнаю чо они там пьют, может квас, но чота их все меньше. А каторые вылупят глаза и такие, ааааааа! Работать нихачу, хачу машыну зэбовскую и всех телок и денег и бухать, таких - как гавна за баней.
У нас в СМУ тетка работала бугалтером и чота там по прафсаюзной линии. Зашывалась по работе и общественным делам, бедняшка, так што ей было некагда марафет на лице навести, неговоря уже про ейнава сынка. И сынок такой, рос, как гаварицца, в атмасфере вседозволенности и атсутствия крепкой мужской руки.

Едет по степи на арбе старый казах, настроение у него хорошее, поет о том, что видит. И обгоняет идущую пешком молодуху. Расстояния между аулами большие, она устала, бедненькая, еле ноги передвигает.
Увидела попутку, обрадовалась, рукой машет.
- Тпру! - остановил старик лошадь. - Чего тебе, кызым?
- Подвезите меня, аксакал, до Кызыл-Жара! - взмолилась молодуха.
- А тенге у тебя есть?
- Нету, дедушка.
- Ну, задаром я тебя не повезу, - сказал добрый дедушка. - Лошадь у меня не казенная.
- Но чем же я тебе заплачу?
- Чем?
Аксакал окинул взглядом ладную фигурку круглолицой белокожей молодухи, и хитрые узкие глаза его загорелись плотоядным блеском.

- Согласна, - все поняв, вздохнула "кызым" - уж очень не хотелось ей топать дальше пешком по безлюдной степи.
Села она в арбу, аксакал пошевелил вожжами, лошадь зарысила дальше, екая селезенкой. А старик вновь затянул свою бесконечную песню, время от времени вожделенно оглядываясь на сидящую у него за спиной молодуху.
Когда до аула оставалось доехать всего с километр, аксакал потребовал расчета. Они слезли с арбы. Старик расстелил на сухой траве свой чапан, на чапане разложил молодуху, и тряся жидкой бороденкой и капая слюной, приступил к овладению молодой женщиной. Но, как ни пытался аксакал, ничего у него не получалось. Никак не получалось. Напрочь.
Измучившись сам и доведя до исступления женщину, старик, наконец, прекратил свои напрасные потуги. Но отступать от своего жадному аксакалу не хотелось. И тогда он снял со своей головы малахай и попросил разозленную женщину:

После работы поехал к маме. Сел в маршрутку, достал журнал, читаю.
Через пару минут в салон протискиваются двое ребят: одному лет семь, другому - двенадцать. С ними, как оказалось позже, их учительница.
Мальчишкам не сидится на месте, крутятся, хохочут. Мне всё равно, я устал, дремлю себе в уголке.
Учительница через каждые пять минут одёргивает мальчишек
- Ваня! Прекрати крутиться! Игорь! Имей совесть! Я всё матери расскажу!
Так длится уже добрых пол-часа. Вскоре не выдерживают рядом сидящие тётки
- Мальчики! Вы в общественном месте! Как вы себя ведёте!
- А мы обезьянки! - корчит рожицу младший мальчишка своему другу.
- Свиньи вы, а не обезьянки! - горячатся тётки - В клетеки вас посадить надо! Как с вами учителя справляются?!
Мадам, спутница мальчишек, горестно вздыхает, сетуя на тяжёлую жизнь.
Сочувствуя учительнице, тётки предлагают здесь же накостылять мальчишкам по шее. Поднимается визг и ор.
Вдруг, сидящий в углу паренёк, до селе тихо наблюдавший эту картину, громко произносит, глядя на мальчиков
- А, давайте, я вам фокус покажу?
- Какой?! - тут же уставились на него ребята
Паренёк достал из рюкзака верёвку
- Сейчас я разрежу себя пополам вот этой верёвкой! - показывает мальчишкам.
Отводит руки за спину, растягивает верёвку за два конца, отводя руки в сторону и каким-то чудесным образом "разрезает" себя пополам!
Мальчишки смотрят разинув рты!
- Повторить? - улыбается парень.
- Даааа! - визжат мальчишки.
Фокус этот ему пришлось повторить раз десять и, конечно, в конце по секрету рассказать всем разгадку, подарив ребятам кусок верёвки.
- Ну что, поняли фокус? - обратился он напоследок ко всем
- Поняли! - радостно засмеялись дети.
- Что ж тут непонятного теперь! - усмехнулись тётки.
- Не-е-ет, милые мои! - засмеялся женщинам в ответ парнишка. - Ничего вы не поняли! Вместо того, чтобы битый час орать на детей, хоть бы кто-нибудь из вас попытался улыбнуться им! Вот так они и растут: крики, подзатыльники, вечное ворчание, что им ничего не нужно кроме компьютера! А что им остаётся, если вас хватает лишь на то, чтобы орать на них?!

Маршрутка остановилась, и парень вышел, помахав мальчишкам рукой, но мальчишки не ответили, им было не до того, они оттачивали исполнение фокуса, чтобы продемонстрировать родителям, которые не дослушав их, погонят в кровати, спать.


via 0suricat0

Гостил я как-то у Валеры - друга детства, на даче. Пели песни под гитару, вспоминали былое... Звонок в дверь.
Пришел обсудить некоторые рабочие моменты бригадир таджиков - Михаил Анатольевич. Он высокий и важный старик, лет семидесяти. Всегда одет в строгий костюм, даже летом. Таджики его очень уважают и боятся.
Стоим втроем возле дома, я скучаю, пока друг с Михаилом Анатольевичем согласовывают фронт работ на неделю. Анатольевич записывает перьевым "паркером" цифры в кожаный блокнотик и бросает уточняющие фразы.
Валера решил заняться мангалом и стал снимать с руки швейцарские часы за 20 000 долларов, которыми он очень гордился и берег. Вдруг, часики вспрыгнули и с высоты полутора метров полетели на асфальт. Мы успели только дернуться, да и то внутренне... Катастрофа!
Но за десять сантиметров от земли, со скоростью мангуста, их подхватил Михаил Анатольевич. Вернул часы владельцу и, как ни в чем не бывало, продолжил:
-"Колодец нужно рыть глубокий, колец девять или десять..."
Нам было не до "колец":
- "Михаил Анатольевич...а как Вы так успели с такого расстояния броситься и подхватить часы!!? Спасибо! Я даже не знаю, как Вас благодарить"!
-"Спасибо будет вполне достаточно"
У нас все еще не укладывался в голове этот выверенный суперменский выпад...
-" А вы еще раз бы так смогли поймать?"
Старик молча подошел к шашкам, лежащим на перилах веранды, дал нам на двоих пять штучек и сказал:
"А теперь бросайте шашки одновременно с двух рук в мою сторону".
Мы бросили и о чудо... Он поймал четыре из пяти.