Предтюремная агония. Хроники адвоката-криминалиста

В ноябре 2018 года поздним холодным вечером ко мне как адвокату-криминалисту поступил звонок из Адвокатской палаты с требованием осуществления бесплатной защиты по уголовному делу человека, подозреваемого в торговле наркотиками. В силу адвокатского закона я был обязан принять такое требование, и я его принял.                                    





По приезду в следственный отдел следователь сообщил мне о возбужденном уголовном деле в отношении приезжей из Волгограда молодой пары, которые в местном лесу осуществляли закладку наркотических средств. Со слов следователя они приехали в местный лес, где за ними осуществлялось видеонаблюдение с установленных на деревьях оперативных видеокамер, которые зафиксировали, как мужчина прячет закладки наркотиков в лесу под деревьями, в момент чего преступники и были схвачены оперативными сотрудниками полиции, а у девушки в ходе осмотра телефона в фотографиях обнаружена карта закладок.
Перед началом допроса подозреваемого моей профессиональной задачей являлось оказание юридической правовой помощи, выяснение обстоятельств дела, построение линии защиты. Пока следователь ожидал прибытия второго адвоката для второго подозреваемого, мне была дана возможность выбора: кого именно из подозреваемых я хочу защищать, и я решил пообщаться с обоими подозреваемыми.
Приезжие из Волгограда оказались молодой парой, которые находились в гражданском браке 10 лет, мужчине было около 34 лет, а девушке около 32 лет. До начала следственных действий в тюрьму они не помещались, предварительную работу в виде "беседы с давлением" с ними опера проводили в тесном кабинете площадью около 7 кв. метров, в котором едва помещается стол, небольшой диван, и стул. Я выбрал осуществлять защиту девушки, поскольку исходя из пояснений следователя на нее было меньше доказательств и ей можно было попробовать реально помочь.  
Я зашел в этот маленький кабинет, и увидел симпатичную молодую девушку с длинными волосами: она была вся растрепанная, сидела с поджатыми коленями, обнимая их, и тихо покачивалась, от сильнейшего стресса ее потряхивало. Как только она подняла голову и бросила на меня взгляд, я сразу увидел ее опухшее от слез лицо, она плакала не один час.  
Что требуется подзащитному в такой момент от адвоката - конечно же помощь, психологическая поддержка и надежда! А какую психологическую поддержку можно оказать человеку, когда он запуган сотрудниками полиции тюремным сроком на 20 лет?!  
За годы работы адвокатом, частом нахождении в тюрьме и общении с подзащитными заключенными я осознал, что и "там" есть жизнь: еда, прогулки, воздух, которым можно дышать, сигареты, которые можно курить, книги, телевизор, душ, сокамерники-собеседники...  
Я представился девушке, сообщил, что я представлен ей государством для осуществления бесплатной защиты, и просил рассказать о случившемся в мелочах, чтобы грамотно выстроить линию защиты.
Услышав от меня слово "защитник", у нее начался тремор, и как будто стало отпускать ее тяжелейшее моральное психологическое состояние, думаю потому, что в этот момент она почувствовала какой-то небольшой лучик света, надежду... Она стала рассказывать, как взяла отпуск на работе и поехала со своим молодым человеком посмотреть Москву. По пути ее молодой человек сообщил ей, что ему нужно заехать по делам в какой-то лес, а дома закачал ей в телефон какую-то карту, просил не удалять, спорить с ним она не стала, поскольку всецело доверяла ему: надо так надо. Они ехали очень долго, переночевали в придорожном мотеле, утром продолжили путь и с наслаждением обсуждали детали поездки в Москву: какая же она Красная площадь...  
До Москвы оставался примерно час, когда молодой человек свернул с трассы и приехал в какой-то лес, взял из багажника рюкзак, вышел из автомобиля и ушел, а ей велел ждать его в машине. У нее было прекрасное настроение, она предвкушала отпуск, Москву, Красную площадь!
Примерно через 30 минут молодой человек вернулся к автомобилю вместе с неизвестными ей мужчинами, которые грубо вытащили ее из автомобиля, положили лицом на капот, до боли заламывали ей руки, кричали на нее, требовали выдать телефон. Но она не знала кто эти мужчины, поскольку они не представились, и не желала отдавать им личную вещь, после чего была брошена данными мужчинами на землю, и в отношении нее был произведен сильный залом рук сзади, она орала от нестерпимой боли и не могла сдержать слезы причинения физической боли, но неизвестные ей мужчины не ослабляли захват, как будто наслаждаясь причинением ей сильнейшей физической боли.  
В ходе совершаемых в отношении нее действий девушка поняла, что имеет дело с сотрудниками полиции, которые обыскали автомобиль, посадили девушку и мужчину на заднее сиденье и отвезли в полицию, где ей сообщили, что в этом самом лесу у мужчины в рюкзаке обнаружен килограмм наркотических средств, которые он расставлял под деревьями в качестве закладок.
"Любимый мужчина? - он не может такое совершить! Наркотики ему подкинули сотрудники полиции" - кричала она! "Освободите меня и моего любимого, пожалуйста, и снова заплакала"! С одной стороны, эта история очень растрогала меня, поскольку девушка была очень искренна, и сама была убеждена в том, что говорит.  
С другой стороны, я понимал, что сотрудники полиции не в бирюльки играют и не штаны протирают - раз предъявляют обвинение, значит есть за что, и я ушел к следователю выяснять имеющиеся против девушки доказательства.  
Увы! Они были неопровержимы! Следователь показал мне видео, как тот самый мужчина достает из рюкзака наркотические средства и начинает расставлять под деревьями закладки, и в этот момент сотрудники полиции пресекают его преступную деятельность.  
"Ну ладно" - говорю я следователю, "на видео видно, что это делал мужчина, а в чем вы обвиняете мою подзащитную, которая все это время ожидала его в автомобиле и возможно не знала зачем он пошел в лес?" "Она? Не знала?" - говорит мне следователь, "да я тебя умоляю, все она знала, у нее в телефоне обнаружена карта закладок...".
Мда... тут я вспомнил рассказ подзащитной о том, что перед отъездом ее молодой человек закачал ей в телефон какую-то карту, просил не удалять, и якобы, не понимая, о чем идет речь она сделала это. Парень ее конечно очень здорово ее подставил, можно сказать на 20 лет!
Что делать? Я адвокат, моя задача не сохранять любовь, а любыми способами вытащить своего клиента, независимо от того, насколько низменными окажутся эти способы: уговорить подзащитного ради его же блага сдать подельника; согласиться на сотрудничество со следствием; сдать друзей, которые торгуют наркотиками; оказаться "стукачом", отпираться от своего любимого, совершить все, лишь оказаться на свободе!..  
В целях надлежащего оказания правовой помощи мне пришлось сообщить моему клиенту о просмотренном видео, сообщить как ее подставил молодой человек, и что действительно ей и ему грозит 20 лет.
Но, в отличие от нее, с такими доказательствами молодой человек действительно не выйдет на свободу ближайшие 15 лет. Но чтобы помочь ей, нужно грамотно выстроить линию защиты и вывести ее действия на эксцесс исполнителя.
Эксцесс исполнителя - это такой термин в уголовном законе, когда ты не знаешь о том, что находящийся рядом с тобой человек занимается преступной деятельностью, и помогая ему, ты не осознаешь, чем в действительности он занимается. Например, друг попросил Вас оказать ему помощь в переезде и перевести мебель из его старой квартиры на Вашем грузовом автомобиле, а впоследствии выясняется, что он ограбил эту квартиру, а Вам о своих истинных намерениях не сообщил, и Вы в момент оказания помощи в перевозе вещей на грузовом автомобиле искренне полагали, что это его собственная квартира, в связи с чем в силу Российского уголовного закона у Вас не имеется преступного состава на ограбление этой квартиры).  
В этот момент моя подзащитная посмотрела на меня как на врага, закрыла глаза, и с наивысшей жестокостью произнесла: "Какие же мужчины подонки! Зачем он так со мной, ведь я так его люблю!". После двадцатисекундного молчания она спросила меня: "А что теперь будет? Меня посадят?" И в этот момент я увидел, как поменялась ее мимика на лице: она очень устала, в нее вошло осознание происходящего, она никак не могла осознать, что это происходит именно с ней, и она меня периодически спрашивала: "Это правда? Это не сон?" И как закричала: "Да не бывает такого! Сажают преступников, тех, кто виноват! Я здесь причем???" - и опять горько заплакала, крепко-крепко обняв колени руками. Я понимал, что ей нужно дать время для осознания, и ушел курить.  
Время близилось к 23 часам, следственная группа устала, а допрос так и не начинался, и я сказал ей: "Пора начинать работать, нас ждет допрос".    


Допрос у следователя длился около 2,5 часов. Следователю совсем не нравились объяснения моей подзащитной, ведь с такой версией дело в отношении нее может распасться, и в какой-то момент я увидел прямую перепалку следователя и подозреваемой: "Да хватит мне сказки заливать, признавайся!" - кричала следователь, "Я говорю правду!" - еще громче кричала девушка, и рыдала. В связи с оказанием давления на мою подзащитную я велел прекратить допрос, после чего следователь стала оформлять протокол задержания девушки и отправлять ее в тюрьму. Я никак не мог повлиять на этот процесс, и успокаивал подзащитную: "Все хорошо, сейчас вы пойдете отдыхать, я во всем разберусь".  
В течение 48 ближайших часов нам предстоял арест (эта такая процедура, когда суд по просьбе следователя арестовывает человека и помещает в тюрьму на срок 2 месяца, пока ведется расследование по уголовному делу). На следующий день я пошел к городскому прокурору, сообщил свое видение ситуации, и просил не поддерживать городского прокурора арест в суде этой девушки, мне пообещали рассмотреть данный вопрос повнимательней.  
Пытаясь подарить своей подзащитной лучик надежды, после приема у прокурора я пошел к ней в тюрьму, чтобы рассказать о деталях похода к прокурору, о том, как он обещал повнимательней рассмотреть вопрос о ее аресте.    


Следственный изолятор (городская тюрьма) делится на 8 камер, каждая размером 8 кв. метров, в каждой камере 4 шконки (кровати), раковина и туалет. Находящиеся за армированными решетками маленькие окна не открываются, помещения не проветриваются, между кроватями посередине камеры едва помещается маленькая тумбочка, которую задержанные используют в качестве стола, на котором принимают пищу и играют в карты. Через маленькое окошко, ведущее из коридора в камеру едва ли можно что-то разглядеть из-за устойчивого непроветриваемого сигаретного дыма.  
Я прошел через этот коридор и оказался в комнате свидания заключенного с адвокатом. Внутри этой комнаты была небольшая клетка от пола до потолка площадью около 1 кв. метра, которая защищает от подзащитного адвоката и следователя. В общем, ничего из окружающей обстановки не должно дать заключенному забыть о том, что он находится в тюрьме.
Я сообщаю ей: "Я был у прокурора..." Она меня спрашивает: "У вас есть сигареты? Я очень хочу курить..." "К сожалению" - отвечаю ей, "Здесь нельзя курить, за нами наблюдают надсмотрщики через видеонаблюдение". "Как" - спрашиваю: "Ваши дела? я был у прокурора..." И тут я ловлю взглядом ее внимание. "Прокурор обещал повнимательней рассмотреть ваше дело" - сообщаю я ей. И тут, в качестве моральной поддержки я решил вспомнить, чем обычно успокаиваю тех, кому нельзя помочь: "Не расстраивайтесь, и здесь есть жизнь: еда, прогулки, воздух, которым можно дышать, сигареты, которые можно курить, книги, телевизор, душ, сокамерники-собеседники..." Моя подзащитная вскакивает со скамейки, хватается обоими руками за решетку, и с глубоким отчаянием навзрыд кричит: "Да бросьте! Какая тут жизнь! Я больше себе не принадлежу! У меня отняли единственное, что у меня было - свободу! Сообщите мне честно, меня посадят???"  
В моральном аспекте это были очень тяжелые для меня 48 часов: я мало спал, не установил внутреннюю психоэмоциональную защиту, в связи с чем очень глубоко переживал за подзащитную, и делал для нее как для "бесплатника" больше, чем обычно адвокаты делают в подобных ситуациях.  
Для нее дело закончилось счастливым концом, прокурор действительно внимательно рассмотрел выставленную мною линию защиты, счел мою подзащитную невиновной, и отказался поддерживать в суде просьбу следователя об аресте моей подзащитной, после чего следователь свою просьбу об аресте из суда отозвал, и перевел несчастную из подозреваемой в свидетели по уголовному делу, в котором фигурантом остался только ее молодой человек.  
Примерно несколько месяцев назад я увидел ее возле суда, и не сразу узнал: она была красива, выглядела очень статно, стойко, но было явно видно, что она очень нервничает. Она пришла в судебное заседание дать свидетельские показания против своего молодого человека, и когда она увидела меня, я прочел в ее лице холод, страх и ненависть ко мне. Хочется верить, что испытывала это она не ко мне, а к той обстановке, в которую она попала, а я, волей-неволей своим присутствием напоминаю ей об этом.