Последние дни

Начальница вызвала нас на работу - негласно. Поскольку работать в России теперь нельзя, мы все должны болеть или готовиться к болезни, или оправляться от болезни, или паниковать от предчувствия болезни, - одним словом, вести себя нездорово, я пробиралась на работу тайно.
Оформила себе пропуск на "иные цели", поехала. Какая благодать в метро! Всегда бы так. Тем не менее, еду и трясусь, потому что, как мне рассказывали товарищи по несчастью, мигранты, регистрацию все равно требуют и продление миграционки тоже. И если с этим не всё в порядке, то тебя берут за шиворот и.. куда? Я не знаю. Наверное, выдворят за пределы России, и шагай, куда глаза глядят. На Украину лучше не соваться, там тебе наденут мешок на голову, обваляют в смоле и подожгут, чтоб заразу не разносила.
На переходе между станциями встречаю сцену: три девицы бьются в руках полиции. Одну из них полицейский удерживает за локоть, а две других пытаются свою подружку оторвать. Менты гундявыми голосами что-то вещают, девки визжат, волосы их мотыляются, как кобыльи хвосты, и видно, что опричникам так же несладко, как и народу.

Наконец, урвав себе жертву, полицейские ведут ее к эскалатору. Девчонка замолкла и больше не трепыхается - попал кур во щи, так теперь молчи. Прохожу мимо с видом умным и отстраненным: пропадайте, жалкие мигрантишки! я не из ваших. Две другие девушки уходят, вопя. Они по инерции еще машут руками и ругаются друг на дружку, на ментов и на весь свет.
Что это было, и куда ее повели? Бог весть. Я думаю, сейчас много людей начнет пропадать.
Напротив меня в вагоне старушка со скорбным лицом. Сидит одинёшенька, смотрит.. Куда смотрят старушки? Вглядываются в свою жизнь, наверное. А над ней экран с надписью: "Позаботьтесь о пожилых родственниках, скажите бабушке сидеть дома". На днях видела, как такую же старушку паковал полицейский патруль. Она шла то ли с внуком, то ли с правнуком по тротуару, мимо проезжала машина. Остановились, задержали обоих, внук пытался что-то объяснить, но его затолкали вместе с бабушкой и куда-то увезли. Она сгорбленная была, дряхленькая, в пальтишке довоенном. Может, вышла в последний раз небо увидеть, а ее скрутили.
Подходя к месту работы, вижу обновленный дизайн городского ландшафта. Я не знаю, как такие организации называются в Москве, но у нас говорят - кочегарка. Это место, где стоят большие трубы и дают тепло. Так вот, поверх забора, что огораживает кочегарку, по всей его длине натянули колючую проволоку. Наш бизнес-центр не отстает. На входе, который раньше был довольно свободным и охранялся одной лишь будочкой с дежурными и простеньким шлагбаумом, поставили глухие ворота. Это цельные листы железа в два человеческих роста высотой, а шириной.. там может разойтись пара грузовичков. Посреди ворот выпилена узенькая дырочка, так, чтобы только-только мог протиснуться полный человек. Что интересно, щелочка эта приподнята от земли на порядочное расстояние, в нее не проскочишь бегом - надо остановиться, занести ногу и переступить. Очень похоже на огромную собачью будку. По обе стороны дырки проделаны в ряд окна-бойницы.
Люди, что это? Я не на шутку взволнована. В Москве ожидается зомби-апокалипсис?
На обратном пути зашла в народный магазин, последний островок свободы. Он хоть и грязненький, и проходы здесь узкие и тесные, но хорош тем, что никто не придерживается новых правил. Нет, не сбиваемся в кучу, конечно, стоя перед кассой, но на расстоянии 1,5 метра нас примерно трое помещается. Никто не дергается, глазами на соседа не вращает, многие без масок и, разумеется, без перчаток, и по лицам видно, что всем плевать. Хоть мне и не очень нравится здесь качество продуктов, но буду ходить в этот магазин и поддерживать его из протестных соображений.
На кассе молодая узбечка. Перчатки на ее руках белые прозрачные, местами они прилипли к коже, а местами вздулись от ядовитых газов, которые образуются от соприкосновения нитрила и пота. В них она сидит по 12 часов. Внутри ей склизко и гадко и, наверное, всё чешется. На концах пальцев перчатки порваны, и отрепья резины с желтыми пятнами и грязнотцой елозят по нашим продуктам.
Кажется, ей уже все равно. Девушка притерпелась и мало что чувствует. Я думаю, гораздо большую досаду у нее вызывают пятна на лице, которые ползут из-под маски. Красноватые, воспаленные очаги раздражения, около носа они собираются в кучку, и оттуда разбегаются к глазам.
Я думаю, нас к чему-то готовят. Как готовят свиней, обездвиживая их в сараях и не давая бегать по двору. Чтобы жир не растрясти, чтобы толще было их сало и нежнее мясо. Нет, нас не убьют, конечно. Хотя.. Но ведь что-то же с нами сделают?