Александр Семёнович лежал в своей постели, пощипывал бороду и щурился от утреннего солнца. Под одеялом он чувствовал тяжесть заброшенной на него ножки, а на щеке белокурые кудряшки Царьковой. Учитель биологии и его ученица. Восьмиклассница-пигалица, с заячьей мордочкой и точёной фигуркой. В трудовом лагере, куда Александра Семёновича направили воспитателем, между ними что-то произошло, пролетел как будто амурчик, "приапчик", как смеялся Александр Семёнович, считая его не настоящим, а лишь выдуманным пятнадцатилетней девушкой. Однако выдумка увлекла обоих. Казалось, напряжение спало, класс вернулся из лагеря, но Царькова сама заявилась к Александру Семёновичу, и он повёл себя как подросток. Он поддался чарам "приапчика" неожиданно для самого себя. Неожиданно даже для Царьковой.
Теперь он лежал в своей постели в "блаженном кошмаре". Царькова спала. Или притворялась, что спала. Александр Семёнович подумал, что вопреки общему мнению, этот прекрасный возраст совсем не так непосредственен. Быть может непосредственен, но не так однозначно. Сплошное притворство, пижонство, подражательство, выступающее неприкрыто, с напором и амбициями. В этом как раз и непосредственность, то есть "откровенное враньё"... Александр Семёнович спохватился: "Что же теперь делать? До учебного года две недели. Время для того, чтобы заставить забыть девушку о его ошибке, явно недостаточное. Или достаточное?" - Александр Семёнович потянулся за сигаретой и на мгновение задержался.

Я боюсь летать на самолетах... Што тут поделать? К крылатой машине трезвым я подойти не могу. А ф салоне, воняющем самолетным, специфическим запахом металла и блевотины, я резко трезвею и ладошки противно потеют. Когда эта железная хуевина дребезжа и подпрыгивая все-таки взлетает, приходится выжирать минимум пол-пузыря из горла чтоб приити в себя. Даже Удав как-то в ответах сказал что "предпочитает на поезде". Я тоже предпочитаю, но мне на паровозе никак. Не ходют они на Колыму. Нет, к сожалению, экспресса по маршруту Масква-Магадан. Вот песни про полеты заебись орать могу по пьяни - "Паад крылооом самолета об чем-то пайоот зиленое море тайгиии !!!" Песни - песнями, а летать приходится часто, и в ранешнее время и теперь.

После пьянок, с похмелюги, когда блевать уже не охота, а измена еще не наступила можно спокойно поразмышлять, что вот по статистике больше на дорогах народу гибнет, что риск ебнуться на самбике с десяти километров гораздо меньше, чем к примеру, получить перо в бок в нашем кабаке. И в принципе летать бояться - нету никакого смысла. Так почему же нервно подкидывать меня начинает уже на трапе. Может это от того, что я знаком со многими пилотами? Братан моего одноклассника - на МИ-8 командир, друк мой Серега - бортмеханик на АН-24, да и по работе с летунами приходилось много общаться. Только почему же после общения с этими, безусловно, неплохими ребятами летать мне еще страшней?

Раньше я всегда возмущался, почему к нам, русским, так относятся за границей.. Сейчас, вспоминая то, что я видел и делал сам, многое мне становится понятным.

Съездил недавно в Финляндию и понял - Финляндия изменилась за последние 10-15 лет неузнаваемо. Вернее не так, изменились мы, мы стали солиднее и респектабельнее и уже выезжаем туда отдыхать, а не зарабатывать. Я ездил в 90-е годы, когда для нас, "совков", только что открылись границы и мы, словно стадо варваров, ломанулись во все концы света. И старая добропорядочная Европа содрогнулась.
Финляндия, себе на беду, оказалась возле Питера, и питерский "бомонд" сразу же ринулся её осваивать. Цель была простой - отвести туда как можно больше водки и пива и там продать финским алкашам, которые точно также как и наши любят спать прямо на улицах, там набрать побольше всяческих ништяков и сбыть их в родных пенатах.
В силу своей паталогической жадности я остановился на самых дешёвых автобусных турах, где собирался народ не самый богатый, но разбитной и весёлый, никогда не брезговавший залить в себя пару стаканов алкоголя. Полсуток в автобусе туда и столько же обратно народ сплотили и перезнакомили, и на следующую поездку люди записывались целыми гопгруппами. Время в поездках проходило весело, и случались всяческие занимательные истории, которые я хочу рассказать.

Давно задумывался о переезде, но, знаете, то денег чуть-чуть не хватало, то квартира не нравилась. Жена считала, что из окна обязательно должен быть виден парк, я бы предпочёл вид на стоянку, чтобы за автомобилем наблюдать. В одной квартире было слишком мало окон, в другой - низкий потолок, в третьей - совмещённый санузел и так далее. Казалось, не будет конца и края этим поискам, но однажды...


Я проснулся от телефонного звонка. Риэлтор спешил рассказать об очередном замечательном варианте, а так как мне уже порядком надоели пробуждения от этих ранних звонков, то я уже подумывал послать и продавцов, и все постройки земного шара куда подальше. Однако что-то в голосе человека, убеждавшего меня непременно взглянуть на квартиру, заставило меня таки согласиться. И уже через пару часов я нажимал на кнопку дверного звонка.

Дверь мне открыл молодой человек. Пожалуй, даже слишком молодой, чтобы заподозрить в нём риэлтора или же владельца. Но хозяином квартиры оказался всё же он, несмотря на лет четырнадцать-пятнадцать внешне.

Прохаживаясь по комнатам, я всё больше и больше укреплялся в мысли, что это идеальное место: прямо под окнами была стоянка, а сразу за ней начинался Ботанический сад, высокие потолки украшала лепнина в виде античных балюстрад, ванная комната поражала воображение и рушила мои скромные представления о размерах ванных комнат.

В квартире была даже гардеробная, правда всё её пространство занимала громоздкая кровать, которую непонятно, как сюда внесли, и тем более непонятно, как её отсюда можно было бы вынести.

- Я - дерево. Я спокоен; надо мной шумит густая крона, согреваемая мягкими солнечными лучами. Я плавно качаюсь, уступая ласковому ветерку... А, черт! - Котёнкин отдернул правую руку, прогоняя птиц, что-то выклевывающих между ветвями-пальцами. Отвлекают, гады! Невозможно сосредоточиться!

Сидеть в позе лотоса-пенсионера было неудобно. Как же все-таки настроиться? Котёнкин закрыл глаза и начал по-новому:

- Я - Крепкий Орешек. Мне все по плечу, я все могу...



Шквал пуль, просвистевших над ухом, снова отвлек внимание. Да и при чем здесь Крепкий Орешек?

- Я - стихия. Я усмиряю океаны и причесываю горы! Я... ай! - Книга из рухнувшего стеллажа больно ударила по голове. Котёнкин огляделся. Комната была завалена искореженной мебелью вперемешку с порванной одеждой. Медитатор вздохнул и снова закрыл глаза.

- Я - Бог. Я создаю миры и правлю судьбами. Я навожу порядок, устраняя хаос. - Он почувствовал, как где-то далеко в маленькой комнате сама по себе расставляется по местам мебель и зашивается одежда. Котёнкин открыл глаза и удовлетворенно отшвырнул щелчком ближайшую звезду. Потом снова загрустил. Все не то! Нужные слова никак не приходили на ум. Но ведь нужно как-то сосредоточиться, как-то настроиться и как-то же вымыть эту чертову посуду!

© 7_korov

-Мадам! - медоточиво начал Кот, подкатываясь к одиноко сидящей Кошечке.
Кошечка благосклонно кивнула, мол, дальше...
- Мадам, позвольте вам впиндю...
Кошечка в негодовании изогнула бровь.
- Виноват-с, мадам, ляпнул машинально, будучи сверх всякой меры очарован вашей божественной красотой. Был неправ. Всенепременно искуплю свою вину. Мадам, позвольте пригласить вас на прогулку под звёздами, которые есть не что иное, как путеводные факелы, озаряющие тернистый путь двух нашедших друг друга душ!
- Так звучит гораздо лучше, - милостиво кивнула Кошечка.
Кот учтиво поклонился и согнул хвост кренделем.

Чуточку поколебавшись, Кошечка решительно оплела своим хвостом хвост Кота, и они отправились гулять по крышам.
- Я не устаю любоваться вами, мадам! - разглагольствовал Кот. - Какой грации исполнена ваша походка! Все другие кошки по сравнению с вами кажутся неуклюжими утятами! О, как вы перепрыгнули на этот карниз! Умоляю, ещё раз! Божественно! Сердце моё трепещет и дыхание перехватывает, когда я вижу плавность и негу ваших движений! Нисколько не сомневаюсь, что вы превосходно танцуете! Кстати, позвольте пригласить вас на вальс!
- Но... как-то без музыки сложно, - кокетливо заметила Кошечка.
- Ах, мадам! Музыка звучит в наших сердцах! Разве вы не слышите её? Па-пам, па-па-пам, па-пам?
Кот сделал изящнейший поклон. Кошечка улыбнулась и они закружились в вальсе.

У моего пианино отвалилась педаль - та самая, которая "forte". Видимо, как напоминание. Само же пианино появилось благодаря нестерпимому желанию моей мамы попасть в светский мир. Гуманитарий по образованию, очарованная всеми этими рассказами про великосветские рауты и богемную жизнь, она всю свою жизнь проверяла тетрадки великовозрастных оболтусов и преподавала в нашей школе литературу и русский язык. Как часто бывает, свои нереализованные мечты родители переносят на своих детей. Моя мама хотела, чтобы я стал музыкантом, выступал в консерваториях и давал концерты по всему миру.

К слову сказать, её позиций не очень разделял мой отец - технарь по природе - он всю свою жизнь проработал на заводе и к пенсии добрался до должности директора этого самого завода. Вот как раз он и не разделял взглядов моей ненаглядной мамочки, но быстро уступил, внемля старой поговорке - "Спорить с женщиной - укорачивать себе жизнь". Они были странной парой мои родители: экзальтированная мама и этакий "мужик от сохи" - мой отец. У них были разные взгляды на жизнь, на моё воспитание, даже на их первое свидание воспоминания были разными. Отец упоминал про некую пьянку в студенческой общаге, мама же, с упорством учителя, вдалбывающего малолетнему хулигану правило: "Жи, ши пиши через "и", рассказывала про "совершенно удивительный, чудесный вечер в театре". На что отец с сарказмом отвечал, что поход в театр, как событие в их жизни, произошло всё-таки после некой пьянки в общаге. Мама обижалась и уходила на кухню пить чай, через некоторое время туда уходил и отец - мириться до следующих воспоминаний.

Ночь тиха. За тонкими стенами мирно шелестит бамбук. Труден путь опального принца через три префектуры Сражающихся Царств. Поэтому так чуток сон изгнанника, и обнаженный меч покоится у его изголовья. Но что это? Чу! Пробежала ли быстроногая лисица, или наемные убийцы в черных одеждах уже смыкают кольцо вокруг ветхой хижины? Верный оруженосец бесшумно обнажает клинок, готовый с честью отдать жизнь за своего сюзерена. Но нет, ложная тревога - всего лишь ветер потревожил кроны вековых деревьев.

Прекрасный сон, рожденный "Тремя негодяями в скрытой крепости" бессмертного Куросавы.

Пробуждение все ставит на свои места. Карета превращается в тыкву, фамильный катана - в ржавое мачете, а поэтическая хижина в лесной глуши - в пастуший барак посреди саванны, собранный из кусков обшивки грузового транспорта. Сон не принес облегчения измученному телу. Завтрака не предвидится, и пора двигаться дальше. Для начала нужно разбудить "верного оруженосца" - поднять ком грязи с земляного пола и молча швырнуть его в неподвижную фигуру, спящую у противоположной стены. Не забыть увернуться, когда он кинет что-нибудь в ответ.

А ты правду великан? - спросила она и ее глазки, ее такие чудные глазки с плавающими в них искорками, так и впились в его лицо.
- Правда - серьезно ответил он. И даже не улыбнулся.
- И ты правда пришел меня забрать?
- Да.
- А почему?
- Ну... - он смешался на секунду - я же великан. Ты забыла? Злые, страшные великаны всегда забирают маленьких детей.
- Да. - на ее лице мелькнула и пропала тень сомнения.
Она сморщила носик и сосредоточенно о чем-то задумалась.
- А... скажи, ты маму мою можешь забрать?
- Нет. Могу только тебя.
- Жаль.
Она нахмурилась.
- А ты родился великаном? Или ты вырос и потом стал великаном?
- Потом... Я стал потом. Пойдем, я расскажу тебе историю о том, как я стал великаном. По дороге расскажу. Расскажу про тепло, обжигающее тепло. Про холод. Такой же обжигающий холод. Тепло, когда из твоей раны в боку толчками выхлестывается кровь. Про холод, сначала холод в пальцах, а потом как будто начинают замерзать глаза. И про боль. Нет. Не так. Про Боль.
- Я не хочу.
Она испуганно и в тоже время негодующе посмотрела на него.
- Я не хочу такую историю, я это же знаю. Разве ты не видишь мою ручку? Разве ты не видишь мою маму?
- Вижу, родная. Вижу. Но забрать могу только тебя. Тогда, в этой истории, я смог забрать себя. И только себя. Сейчас же могу забрать тебя. 5 лет я искал тебя. Я знал, что ты есть. И так поздно нашел. Все, что я могу, к сожалению, это забрать тебя.
Он мягко провел по ее волосам своей такой пугающе нетяжелой рукой.
- Идем. Закрывай глаза и идем.

Где-то за окном трещали выстрелы и что-то громко ухало. В комнате оглушительно воняло гарью. Где-то под подъездом горела машина и ее дым втягивался сквозняком в разбитые окна. На шкафу стоял мужской фотопортрет с черной диагональю. Возле батареи лежала женщина с размозженной головой. В ее руку, вцепилась девчушка. Вцепилась правой рукой, на левой не было пальцев. Ее глаза были закрыты, на лице не было печали. И... Не было боли.

©Komma.

- Добрый вечер, дорогие телезрители! С вами снова я - Михаил Игривый и ваш любимый телеканал.
Сегодня наша камера установлена под кроватью, на которой вот-вот начнется таинство. Таинство адюльтера...
С нашего наблюдательного пункта хорошо видны ножки Зинаиды Степановны - главной участницы сегодняшнего мероприятия - нервно расхаживающей по комнате. Какие ножки! Они в соблазнительных чулках Филодоро и Амулетти, любезно предоставленных компанией "Раздетый Мир". На левой ноге - Филодоро, на правой - Амулетти,.. или наоборот, я от возбуждения могу и перепутать...
За окном слышны стоны тысяч мужчин - наша передача транслируется на огромные мониторы фирмы "Вырви глаз", установленные по всему городу - это зрители тоже увидели ножки Зинаиды Степановны в умопомрачительных чулках!
Вы слышите? Это дверной звонок... Зинаида Степановна бросается к двери, открывает ее... Вот он - наш герой, наш герой-любовник! Это Семен - кузнец шестого разряда, бритый, по сегодняшнему поводу. Он в кроссовках Адидас и шикарном костюме от Гуччи. ...Не устаю благодарить наших спонсоров - компанию "Раздетый Мир" и имиджмейкеров фирмы "Чукотский модник".

Семен врывается в комнату и замирает, вытаращив глаза. И я его понимаю! Вместо привычного диванчика, в центре комнаты - кровать! Вы бы видели эту кровать! Что там просторы Кубани!..
Наконец внимание Семена переключается на ножки в Филодоро и Амулетти. Звериный рык потрясает стены... Семен бросается на Зинаиду Степановну, хватает ее в охапку и великолепным броском швыряет в недра Кубани, тьфу, черт, - кровати! На пол, рядом с нами, летят обрывки одежды производства... впрочем, кому интересно, звоните на студию! В зеркале напротив кровати нам с оператором Сергеем отлично видно начало баталии. Снова рев... - нет, это не Ниагарский водопад, - это Семен пытается снять галстук. Из-за окна доносится тысячеглоточный хрип, - зрители делают то же.

Александр Гордон:
- Добрый вечер! Это программа "Гордонкихот" и я, собственно говоря, её ведущий Александр Гордон.

Жидкие аплодисменты зрительного зала.

Александр Гордон:
- Вся суть нашего существования, зиждется на основе бытия. Если хотите на её духовной основе, которая стоит испокон веков на трёх китах: любовь, доброта и вера. Витиеватость мыслей классиков марксизма-ленинизма, свела этот базис на нет, подменяв её псевдокультурой, на которой выросло несколько поколений людей бездуховных и поэтому потерянных для общества. Моя программа, программа Александра Гордона, ставит целью вернуть этих людей в лоно духовности.

Аплодисменты.

Александр Гордон:
-Одним из рупоров канувшего в лету советского режима с её бездуховностью, является программа: "Спокойной ночи, малыши". Которую я - Александр Гордон, считаю некой, если хотите, иконой бездуховности. Эта программа изливает на неокрепшие детские умы, источник, я даже не побоюсь этого слова, поток мультипликационных фильмов, не имеющих ничего общего с духовностью.

Аплодисменты.

Александр Гордон:
-Наш гость сегодня, не нуждается в дополнительном представлении. Встречайте! Хрюша!

Куда мир катиццо, я хуею бля. Бабы нихотят глотать! Встречаеш на сваём жизненом пути нармальную с виду сцуку - хруть есть, на ебло не страшная, рот на месте. Закомишься, фся хуйня. Спрашиваешь "глотаеш?" и чо в ответ? "Ну ... иногда ...", "от партнера все зависит ..." или "ну ... да васчето" ( с таким сцука самнением в голосе что понимаеш што ето тот самый случай когда баба грит "ага" а думает "неа"). Неужели если не глотаеш так трудно просто сказать "нет" и пайти нахуй? Карочи, не ебите самки мозк нармальным пацанам.

Была у миня одна такая "иногда" бля, правда нидолго. Познакомились, ф кино схадили. Пиво у ларька папили. Смарю па времени позно уже, ибаццо пора ну и начинаю тему пробивать.
- Милайа, а ты глотаеш?
- Ну ... иногда ...
- По каким та дням априделенным?
- Ну ... от партнера все зависит ...
- Пойдем штоль паибемся?
- Ага ...

Сам процесс ебли описывать не буду. Так - поёб банально, без изыскав. Перейду сразу к главному. Карочи, чуфствую чо песдец щас кончу нах, хуй достал и грю давай бля, саси. Взила она за щеку, рукой децл подрачивает исчо. Я расслабился нах. Тока-тока симинная жидкасть, именуемая спермой, пошла по мочеиспускательнаму каналу - хуяк, самка дернулась и выплюнула хуй. Он так децл попульсировал спермай исходя и набок. Облом бля. А она сидит, на миня сморит и улыбаеццо. Сделала гадость - серцу радость бля. Нинавижу. Тёлки, вы чо нипанимаете нихуя, что падобными действиями разрушаете есчо незарадившееся в серце падонка чуфство.

Поминки проходили вяло. Небольшая рабочая столовая вместила в себя полусотню родственников и друзей покойного. На стеклянной двери повесили оборванный клочок бумажки с надписью "Санитарный день". Чтобы посторонние с улицы не лезли. Подняли по первой. Помянули. Выдохнули. Закусили традиционным на поминках рисом с изюмом. Идиотизм. Ща, родственнички поднажрутся и станут вспоминать покойника. Много хороших слов скажут. Вспомнят, каким он был веселым. Сами развеселятся. А к ночи разбредутся по домам. И толстые жены будут поддерживать под руки пошатывающихся мужей. Которые в обязательном порядке будут исполнять "Ой, мороз-мороз...".

Заплаканная вдова в черном платочке принимала утешения. Каждый считал своим долгом подойти и произнести хуевую банальность в духе "Все там будем..." или "Ему там сейчас хорошо на небесах...".

Справедливости ради, надо сказать, что покойник вряд ли попал бы на небеса. Грешничек был еще тот. Я-то точно знаю. Потому как был он мне лучшим другом.

Их семья переехала в наш город из какого-то дальнего гарнизона на границе с Китаем. Мы подрались с ним в первый же день. Как сейчас помню: лето, пыльный дворик с вечно скрипящими качелями, и толпа мальчишек, кричащих "...бей его, Серега!!! Под дых ему...". Потом вместе мы смывали кровь, стоя у колонки. Он поднял лицо с рассеченной губой и улыбнулся. Я протянул ему руку.

Кирилл задумчиво рассматривал котенка, которого на днях подобрала на улице жена.
- Ален, а давай мы ее Коноплей назовем!
- Ну, почему Коноплей-то?!
- Да ты посмотри, какой у нее вид... Как обкуренная, честное слово. Глаза косые.
- Ничего ты не понимаешь, это порода такая! У сиамских кошек часто глаза косят. Все равно она - красавица!
Красавица тем временем сделала посреди комнаты лужу и потопала в сторону компьютера.
- Оооо, наш человек! К технике тянется, - изрек Кирилл, наблюдая за маневрами котенка.
- Ага, смотри, как бы она в Интернет выходить не научилась, а то у нас итак каждый месяц перерасход трафика.
- Тогда точно безлимитку подключать придется.
Котенок тем временем добрался до проводов.

- Хотя нет, до безлимитки дело вряд ли дойдет, кто-то тут хочет нас без компьютера оставить.
- Подумаешь, компьютера котенку пожалел, у нас еще один есть. - Алена ползала по полу с тряпкой, убирая оставленное котенком безобразие. - С Коноплей точно не вариант. Что у нас семейство наркоманов что ли?
- Знаешь, ты права. Кошка Конопля в семье программистов - звучит довольно странно.
- Называть ее компьютерными терминами мы тоже не будем!
- Ну, почему? Вот Флешка, по-моему, замечательно звучит!
- Нет!!!
- Ну, как-то ее надо звать!
- Надо! Но пока не придумаем хорошего имени, пусть будет просто Кошка!

1. ты не понимаешь почему люди застревают в снегу
2. ты считаешь, что твоя машина звучит лучше чем V8
3. ты надеешься на дождь в день гонок
4. ты едешь быстрее на выезде на автостраду (клевере) чем на автостраде
5. ты знаешь что значит RE070 и другого тебе не нужно
6. люди просят тебя пожечь резину и ты задумываешься
7. ты забываешь, что такое терять сцепление с дорогой в повороте
8. ты понимаешь что 300лс на колесах идеальная цифра
9. ты не замечаешь разницы в езде по мокрой и сухой дороге
10. ты ненавидишь, что крышке бака нет места и ты не хочешь чтоб она висела и терлась об машину
11. люди спрашивают зачем тебе воздухозаборник на капоте
12. ты прикалываешься над теми, у кого стоит ксенон
13. с твой машины прикалываются, что на ней стоит ксенон
14. тебе нравится цвет cherry blossom red но не алый
15. ты знаешь что значит 555
16. ты хочешь купить стойки, но пока и пружина покатят
17. когда говоришь людям, что кладешь в духовку фары чтобы почистить их люди смотрят на тебя как на идиота
18. ты чаще смотришь на тахометр чем на спидометр
19. ты считаешь что s202 самая крутая в мире тачка
20. ты не понимаешь зачем люди пользуются блоуофами, так и родной байпас нормально работает
21. ты никогда не устаешь от звука выхлопа
22. тебе не нужна никакая машина кроме Subaru
23. диски больше 18 дюймов выглядят отвратительно
24. ты не против, если тебя вздрючит Cobra потому что знаешь, что она ни секунды не протянет в настоящих условиях (снег, дождь, грязь)
25. все остальные машины думают, что должны тебе что-то доказать
26. у тебя нет прикуривателя

Вступление.

Этот текст написан во время пребывания моего в больнице в качестве сиделки у постели больной матери. Это помогло мне не сойти с ума. Писала то, что чувствовала: без исправлений, без анализа, без мыслей - только чувства.

1.Падение

Как хитро устроена жизнь. Еще вчера я была весёлой, красивой, молодой, беспечной, успешной.., в общем, светской дамой. Мужчины осыпали меня комплиментами, коллеги по работе уважали и хвалили, друзья любили и восхищались моей "чудесной добротой". "Ты - просто ангел", - часто говорили они мне. В голове у меня громоздилось множество планов - и творческих и рабочих. Каждый день был насыщен интересными, как мне тогда казалось, делами: встречи, презентации, концерты, выставки. Я уже даже капризно жаловалась: "Как мне все это надоело"... Это было всего десять дней назад....Сейчас я - сиделка у постели парализованной матери. Все прежние заботы: организация фестиваля, установка скульптуры работы Шемякина, годовые отчёты, подготовка книг на конкурс в Комитет по печати учёба детей, выход книги сына, и многое другое - все ушло в небытие.

Я перешла на "другой уровень", я упала в яму на острые колья, где нет выхода, нет дверей, нет окон. Есть только белая палата, больничные койки, кафельный пол, ослепляющие белые лампы. Есть белые шкафы, в них есть лекарства, есть тяжёлое дыхание больных, есть голоса врачей и топот их ног ночами по коридору (особенно топот усиливается, когда привозят очередного "тяжёлого" больного), есть ощущение времени.. Там, на воле, я не следила за временем, только взглянув на часы, удивлялась:"О , уже так поздно?" Здесь время очень чётко распределено : с 8-00 до 9-00 - обход врача, с 9-00 до 10-00 - завтрак, с 10-00 до 11-00 - капельницы, с 13-00 до 14-00 - обед, с 15-00 до 16-00 - "тихий час" -ох, он никогда не бывает тихим, так же, как никогда "ночной сон" не бывает сном, с 17-00 до 18-00 - ужин, с 18-00 до 18-00 - обход врача, с 20-00 до 21-00 - вечерние уколы, а потом бесконечная ночь среди тяжёлого дыхания и стонов. Жизнь пациентов привязана к этим часам. Больные живут по графику и готовятся к предстоящему событию заблаговременно, и, если что-то в привычное время не происходит, то они огорчаются и сердятся, или обижаются. Так, по графику, прошли уже мои десять самых тяжёлых дней..

Она просыпается всегда за несколько минут до него. Всматривается в любимое лицо. Тяжело вздыхает...
"Стареет, - думает она. - Вот опять новая морщина появилась. И длинная какая!.. От правого уха через щеку и подбородок... Аж до самой ноги... Ему бы отдохнуть пару дней... Но кому говорить?.. Разве они поймут? Люди... А вдруг с ним что-нибудь?! - Она вздрагивает. - А у меня дети. В этом месяце их опять четверо... Кто о них позаботится?.. Кстати, взглянуть, как они там..."
Она спрыгивает на пол и направляется к картонному ящику, стоящему под столом. От этого прыжка он просыпается.
- Вот же ты сволочь, Джулька! - говорит он. - Чего расшумелась? Мог бы еще подремать. Все-таки воскресенье. Ну ладно. Раз уж поднялись - пошли на работу.
Через какое-то время оба уже сидят в маленькой комнатке на улице Пушкинской, которая громко именуется кабинетом директора детской спортивной школы, - он за столом, уставленным телефонами, она под столом - и смотрят на дверь. Появляется первый посетитель.
"Ага, - думает Джулька, разглядывая его из-под стола. - Старые сандалии на босу ногу, штаны с бахромой... Значит, у него или крыша течет, или отопление не работает, или желудок... В общем, наши обычные воскресные дела..."

- Здравствуйте, Борис Давидович! - говорит вошедший. - Вы меня, конечно, не знаете, но ваш сосед с первого этажа должен был с вами обо мне говорить... Видите ли, дело в том...
- Ну почему же не знаю? - перебивает его Борис Давидович. - Присаживайтесь. Попробуем что-нибудь сделать.
И тут же начинает накручивать домашний телефон начальника жэка.

Ирина: "Привет! Я тоже люблю кино! А что у тебя за работа такая?"

Суббота. Стало быть, выходной. Погода на улице замечательная, но выходить из дома рвения нет никакого. Хочу просто валяться на диване, щёлкая телепультом, потом сидеть за компьютером, просматривая любимые сайты, затем покурить на кухне, и снова приступить ко всему перечисленному выше. Неделя была ужасно сложной, будни нереально сумасбродными, поэтому выходные я решил сделать идеальными: ничего не делать. Всё для себя любимого. Отдыхай, друг, и будет тебе счастье.

Аська приветливо заморгала новым сообщением. Вообще мне довольно часто пишут незнакомые девушки. Думаю, это всё от весьма неординарного ника: Румата Московский. Глупо? Возможно. Для непосвящённых он звучит не чуть не лучше Николы Питерского. Когда я только подключал интернет, глубоко задумался: какой бы выбрать ник? Накануне я перечитывал Стругацких "Трудно быть богом". Это и решило мою дальнейшую сетевую судьбу - дало мне второе имя. Главный герой книги - Румата Эсторский. Стало быть, я буду Московским. И нечего тут раздумывать. Незнакомок вряд ли цепляло это имя, но что выделяло из серой однотипной толпы - это точно. В личных данных я указал: хобби "Люблю кино! Работа у меня такая - кино любить...". Если имя не до конца убеждало, что следует написать, то "кино" довершало свою работу. Так что это был стандартный вопрос моей новой знакомой.

Румата Московский: "Здравствуйте Вашему дому! Второй вопрос будет по поводу моего странного имени?"

Впервые за много лет я видел моего друга в такой прострации. Всегда энергичный, деятельный и неуемный, Холмс напоминал сейчас своего классического клиента - унылый и апатичный, с невозможно постным лицом, он неподвижно сидел в своем любимом кресле, обхватив колени сцепленными в "замок" руками, и неотрывно, даже не моргая, смотрел на клочок бумаги, лежащий перед ним на подлокотнике. Уже только это, само по себе, демонстрировало полную неординарность происходящего. Я открыл было рот, намереваясь узнать, какое невоображаемых размеров бедствие навлекло на него такую вселенскую тоску, но тут мой взгляд упал на ковер и я буквально лишился дара речи - там, кучей ненужного хлама покоились останки вещей, которые я всегда считал даже не столько неотъемлемыми аксессуарами быта моего друга, сколько неотъемлемыми частями этого неповторимого свидетельства божественного всемогущества, самого Шерлока Холмса - разломанные и, как мне показалось, растоптанные обломки любимых трубки, скрипки и инъектора. Если конец света действительно наступил, то я воотчию видел подтверждения необратимости этого события. Мой разум был не в состоянии вообразить такую катастрофу, которая могла бы стать причиной запредельного безумства, овладевшего Холмсом в тот ужасный миг, когда его каблуки крошили едва ли не его собственную плоть.

Словно пораженный громом, я замер посреди гостинной, не способный издать ни звука. И, видимо, осознав, что большего мне просто не вынести, милосердное Провидение ниспослало чудо - Холмс пошевелился, поднял голову и перевел свой безжизненный взгляд на меня. Я почувствовал, как по спине заструился холодный пот - на меня смотрел мертвец. Однако раньше, чем охвативший меня ужас сделал свое черное дело, остановив мое сердце, взгляд Холмса потеплел, а на губах появилась столь знакомая мне ироническая улыбка.

На зятя своего, Борю, Серафима Павловна пожаловаться не могла. Зять был непьющий, добрый, даже пенсию тещину в семейный бюджет не включал. "Вы эти деньги себе на черный день собирайте, мама", - ласково говорил он. И Серафима с грустью думала, что она, когда этот день, не дай Б-г, настанет, благодаря Бориным заботам будет богата, как никогда в жизни.
Сам же Борис зарабатывал много, хотя еще при знакомстве Серафима никак не могла понять, что это за профессия такая - нападающий, и Аллочке пришлось объяснять ей, что по профессии Боря - инженер, но работать он начнет позже, когда кончит играть. А до того времени, объяснял Боря, нужно успеть и одеться как следует, и мир посмотреть, и квартиру обставить мебелью...

- Так ведь она у нас и так обставлена, - искренне удивлялась Серафима. - Вот шкаф стоит, кровать, пианино, этажерка, и еще есть три стула, просто их сейчас не видно, потому что мы на них сидим!..

- Ах, мама, - задушевно отвечал Боря, - может быть, это и кровать или, как вы говорите, этажерка, но только все это не мебель. Мебель - это совсем другое! Ну ничего, положитесь на меня, и через пару лет вы свою собственную квартиру уже не узнаете...

За каждый забитый гол зятю платили премию, и играл он, пока собирали на мебель, очень результативно. Первой из квартиры исчезла кровать, которую Серафима подарила Аллочке в качестве приданого, - и в тот же день Боря привез из магазина ящик, в котором оказалась дюжина полированных досок, огромная плюшевая подушка и примерно полведра шурупов устрашающего размера, вымазанных машинным маслом.