7 октября 2014 года в 11:00
Ташкент, 85 год. Распахнулись створки транспортного Ил-76 и, цокая подковками сапог по дюралю рампы, прошагал на бетонку аэродрома Тузель дембель Димон, гвардии сержант Замятин. Медаль "За отвагу" на парадке, дипломат с немудреными подарками домашним, да дембельским альбомом, голубой берет, пыльный загар - первый парень на деревне, кумир мальчишек. Из-под берета - холеный чуб с седой прядью - тоже знак, не хуже медали или нашивки за ранение.
Маманя, как глянула на этот седой чуб, так и затряслась в беззвучном плаче. А Димон нежно поглаживал маманю по вздрагивающей спине и успокаивающе гудел: "Ну чо ты, мам... Ну не надо, вот же он я - живой, здоровый...".
Вечером, у сельского клуба, Димон являл собой живую иллюстрацию из бессмертного Теркина: "...И дымил бы папиросой, угощал бы всех вокруг, и на всякие вопросы отвечал бы я не вдруг..". Дымил Димон не "Казбеком", а болгарскими "БТ" - делайте поправку на современность. А в остальном - почти все, как у Твардовского. "...Как мол, что? Бывало всяко. Страшно все же? Как когда. Много раз ходил в атаку? Да, случалось иногда...". На вопрос о поседевшем чубе хмурился и сдержанно цедил: "Так... Было одно дело...". И аудитория почтительно вздыхала, не смея будоражить незажившие раны.
А дело было так. После учебки послали Димона в Афган, в Джелалабадскую десантно-штурмовую бригаду. Пол-года бегал по горам с рацией за плечами, хлебнул вдосталь и пекла, и мороза. От пули ангел-хранитель его уберег, а вот от желтухи - не смог. Что вы хотите - афганский гепатит и войска Македонского тут валил, и англичан, а мы что - особенные?