Пельмени были почти готовы. Палыч выловил их тугие желтоватые тушки из кипятка, сложил в эмалированную миску и поставил ее на подоконник открытого по случаю теплого сентябрького вечера окна. Принимать пищу с пылу-с жару Палыч не любил, предпочитал немного подождать и не жечь желудок. За окном уже смеркалось, с высоты второго этажа открывался вид на стандартный двор страны советов, сжатый по бокам панельными девятиэтажками. Район, впрочем, был престижным. Строился он вместе с газзаводом и квартиры в те времена еще давали, а не покупали. Сварщик Палыч варил стыки газопроводов, покойная ныне жена штукатурила стены полученой двушки спижженым с работы гипсом, дочь ходила в ведомственный садик, потом в школу, находящуюся в соседнем дворе-удобно и безопасно, не надо перебегать оживленный проспект. С течением времени все изменилось-жене была выделена отдельная жилплощадь на два метра вниз от уровня земли, дочь выскочила замуж за подающего надежды спортсмена из ДЮСШ, Палыч вышел по горячей сетке на пенсию и лишь оштукатуреные рукастой супругой стены, покрытые выцвтшими обоями оставались неизменными.

За окном быстро приближался молодой задорный голос популярного тверского алкаша: "Жиган-лимон, мальчишка симпатичный, жиган лимон, с тобой хочу гулять" и, почти уткнувшись скошеной акульей мордой в подьездную дверь, у подьезда образовалась 525 бэха модного цвета мокрый асфальт, нанесенного где-то в гараже пьяным маляром, причем веником и в темноте. Бэха была сначала отжата досуха на автобанах прижимистым бюргером, потом по системе "угон-страховка, все довольны" эмигрировала в Россию, обретя на приобретенной родине новый смысл бытия-набивать деньгими карманы владельца и его корешей. Каждый транш отмечался на мускулистом теле машины шрамами, спасало то, что когда она сходила с конвейра в Баварии, подросток Крис Бэнгл судорожно эякулировал на свежий номер "Хастлер", а не пытался проектировать автомобили. Окна были открыты, уркаганский напев мигом сдул с лавочек припаркованых на них бабулек. Свежий ветерок донес до второго этажа к ноздрям Палыча пряный запах жженых тряпок. Открылась правая передняя дверь и бэха родила из своего прокуреного нутра бройлерную стаслихуёмкилограммовую тушку Палычевского зятя. Зять-нехуй взять поднял на окна осоловелые глаза, и заметив маячащего с подостывшей на ветерке миской в руках Палыча, приветственно махнул правым кулаком размером с помойное ведро.
"Блять, нарисовался хуй сотрешь... и хуй пожрёшь, рифма гыгыгы"-подумал Палыч, накатил полстакана залпом, протолкнул водку в пищевод, закинул вслед пельмень и пошел открывать входную дверь.
- Здорово, Валерий Палыч! Жив и синьку давишь? - протиснулся в малогабаритную кухню крупногабаритный зятек.

Озеро Гурон - самое большеое из Великих озер Северной Америки

В детстве, не совсем далеком, но уже покрывающимся туманом склероза, в каком то журнале, может "Юный техник", а может еще в каком издании для творческого рукоблудия, мой пытливый взгляд высмотрел схему сборки воздушного змея.
Тогда, в благословенных восьмидесятых, змеи не лежали в магазинах на прилавках и на обочине дорог ими тоже не торговали, и поиметь такое чудо было возможно только через терпение, перемазанную клеем одежду и прямые руки.
Руки у меня были прямые, а вот терпения явно не хватало, но тем не менее в один прекрасный день я настрогав длинных щепок с угла деревянного сарая (за что потом получил громоздких пи@@@дюлей) и вероломно умыкнув у матушки кусок кальки (за что тоже потом получил этих самых) уединился за столом и принялся ваять.
Ваятель из меня, надо прямо сказать, был как из Айвазовского сантехник, но худо-бедно, через пару часов из под моих рук вышел ШЕДЕВР.
Шедевр был страшен внешне но сделан добротно, и весил как мадам Крачковская. Понятное дело, в аэродинамической трубе я его не продувал, поэтому летные качества были мне не известны, но затраченные силы и сам его вид внушали уважение не только у меня, но и у бати, железного и жесткого человека, который увидев ЭТО вздрогнул головой, осторожно потрогал пальчиком и поинтересовался, кого я собираюсь убить.
Вот с этим славным, и как оказалось в последствии, пророческим напутствием, я подхватив конструкцию под мышку побежал на поляну, где был простор для моего авиа эксперимента.
Поляна была большая и заросшая высокой, зеленой травой. Предвкушая лавры Жана Батист Мари Шарль Мёнье, я размотал пятиметровую веревку и задумался чем мог. Я, конечно, не читал учение о восходящих потоках и разнице давления в подкрыльном и надкрыльном пространстве, но смутно догадывался, что змей сам по себе не полетит.
Змей, с нарисованным на ней лицом алкоголика-олигофрена, сумрачно лежал в высокой траве и как бы подтверждал мою теорию.
И тут я вспомнил кино, в котором счастливый, до идиотства мальчик бежал по полю, а за ним высоко в небе гордо парил точно такой же змей. Ну, почти такой же.

Полиция Техаса перехватила джип (точная копия машины техасского департамента транспорта, кстати!), доверху набитый марихуаной... Около 400 килограммов. Кто-то не дождется посылочки

И дабы не было лишнего пиздежа и наездов, что мол иди учи матчасть, оговорюсь: я нихуя не смыслю в сортирно-канализационных трубах. А история была рассказана мне соседом Василием, потомственным сантехником, королем гавна и пара. И посему если он и припизднул, то тока для красоты словца. А какой штуцер надо подкрутить да муфту надеть, чтоб дерьмо из душа не текло - это все до пизды, как запомнил - так и рассказываю.

Итак, в один прекрасный весенний день, когда бы пиво дуть в каптерке да стучать доминошкой, двум работникам ЖКХ предстояло провести ахуенный ремонт в одном из подвалов одной из близ стоящих 16-этажек (и это важно!). Ебнув граммав по 150 (это совсем не важно), эти "говнюки" выдвинулись к месту дислокации. День был будний, поэтому основная масса жильцов была на работе, совершая трудовые подвиги ради пятничной попойки. И как в любой многоэтажке ключ от подвала хранился у самой вредной бабки из подъезда, которой заебешься объяснять, что ты блять сантехник, а не насильник, пришедший выдрать ее в дряхлую пелотку. Через полчаса переговоров бабка выдала ключ и закрылась ибо жила на первом этаже, а ходют тут всякие, после которых ссаные коврики от дверей пропадают.

Работнеги спустились в подвал и прикинув хуй к носу подумали, что не плохо б предупредить о ремонте всех жильцов, которые не съебли на работу, блядки или просто похмеляцца. Сказано - сделано. Хули, домофон есть и через пять минут все, кто ответил из железного обшарпанного динамика, знали: в течении часов двух мыцца, стирать, и особливо срать и ссать нельзя, так как вода будет перекрыта. Короче, мочитесь и дефекатируйте хоть в чайник, хоть в кастрюлю с вчерашним борщом, но только не в унитаз.
Еще минут через двадцать посредством аццких ключей, молотка и подбадриваний "Оппа нахуй!" и "Эээ блядина" была снята заглушка со стояка фановой трубы. Остатки гамна, мочи и кусочки других продуктов жизнедеятельности человека вылетели из развержшегося сопла под ноги героям повествования. "Дерьмо как дерьмо, не такое черпали", - подумали мужики и бросили на зловонную лужу лист ржавого железа, попавшегося под руку. Словно заправские хирурги-патологоанатомы на него разложили всякие блять отвертки, ключи и ключики, гайки, болты и прочую поебень с железяками.

Переполненный пассажирами автобус, ворча и вздыхая, нехотя подполз к остановке. Из него, весело щебеча, выскочили две молоденькие блондинки в коротких юбочках и модных туфельках на шпильке. Галочка и Леночка - так звали юных прелестниц - жмурились от первых весенних солнечных лучей и непринуждённо болтали, обсуждая подробности вчерашнего вечера.
- Классно оторвались! - смеялась Галочка.
- Будет, о чём рассказать на работе, - соглашалась с подругой Леночка.
Кто-то окликнул их сзади. Подруги обернулись и увидели Эмму Митрофановну - грузную женщину лет пятидесяти, работающую в соседнем отделе.
- Всё веселитесь, стрекозы беззаботные? - беззлобно спросила Эмма Митрофановна, борясь с одышкой.
- Какие наши годы, - хихикнула Галочка.
- А как Вы провели выходные? - поинтересовалась Леночка.
- Как и положено в мои годы, - усмехнулась Эмма Митрофановна. - Плита, стирка, внуки... Ванька что учудил...
- Опаздываем, - заволновавшись, перебила её Галочка. - Пойдёмте быстрей.
- На работе расскажете, - поддержала подругу Леночка.

Возле проходной, сверкая на солнце серебристыми боками, стояла новенькая "шевроле".
- Стас уже здесь, - кивнула в сторону машины Галочка.
- Ой, он же должен был вчера встретиться с той брюнеткой с сайта знакомств! - взвизгнула Леночка. - Сейчас расскажет подробности, как интересно!

Бесстрастный механический голос объявил название следующей станции, и двери вагона с шипением поползли навстречу друг другу. Селезнёв интеллигентно опустился на коричневый дерматин сиденья рядом с очкариком, читающим газету.
Метропоезд дёрнулся, очкарик непроизвольно толкнул плечом Селезнёва, поднял глаза и воскликнул: "Ха, Селезень!!! Здорово, сколько лет, сколько зим". Селезнёв вгляделся и удивился в ответ - "Эйнштейн, в бога душу мать! Ты как тут?!"
Очкариком оказался Сашка Эпштейн, прозванный в институте Эйнштейном не только по фамильному созвучию, но и за увлечение теоретической физикой. Селезень и Эйнштейн никогда не были особо близкими приятелями в студенчестве, но когда тебе сорок, то поневоле цепляешься за любую весточку из своей юности.
-- Рад, что встретил тебя, Селезень, никого из наших не видел аж с самого выпуска, - радостно поделился очкастый Эпштейн, а Селезнёв поморщился: уже успел отвыкнуть от своего прозвища.
-- Да, - кисло согласился он, - всё течёт всё изменяется, ну над чем работаешь? - поинтересовaлся Селезнёв. Не то, чтобы его интересовал ответ, но заводить разговор о жёнах и детях настроения не было.
Неожиданно Эпштейн заговорщицки подмигнул собеседнику и придвинулся ближе.
-- Слушай, Селезень, мне никто не верит, но я точно знаю, что я на пороге великого открытия! Всё так и случится, как я и пытаюсь им доказать... - физик раскрыл газету, которую читал. Селезнёв мельком глянул на заголовок. Речь шла об андронном коллайдере, который для Селезнёва, как в прочем и для большинства нормальных людей, был просто Очень Большой Загaдочной Фигнёй.

Очень тяжело жить молодому человеку, когда он маленького роста, хилый и прыщавый. А если к этому ещё добавить финансовые проблемы и отсутствие личного транспорта, то сразу станет понятно, почему Боря Лепинцырмир был несчастлив. Ему хотелось срывать персики любви, а жизнь всё подбрасывала лимоны одиноких вечеров в компании компьютера.

-- Боренька, иди мой руки, - позвала из кухни мама, - иди, сЫночка, а то остынет...

В отличии от приготовленного ужина боренькино либидо не остывало, а наоборот набирало градусы в такой прогрессии, что заставляло несчастного юношу по нескольку раз в день заниматься тем, что по словам взрослых могло вызвать слепоту. Но Боря продолжал идти на риск. Он решил, что перестанет только тогда, когда ему понадобятся очки.

-- Я ухожу, еда на столе! - раздался голос из кухни, - Боря, ну ты где? - возвала мама во второй раз.

"Где, где - в..." - срифмовал Боря, но к сожалению остался в своей комнате. Перед компьютером. На экране голые красавицы демонстрировали чудеса пластики... "Ну, я до вас ещё доберусь!" - зло подумал парень, представив свой несчастный натёртый орган и поплёлся в кухню.

"Вот чёртов заколдованный круг!" - думал Боря, вяло ковыряя вилкой сырники, - "чем больше прыщей, тем меньше секса, а чем меньше секса, тем больше прыщей".

Чемпионат и Первенство Москвы по черлидингу прошло 27 марта во Дворце спорта "Динамо" в Северном административной округе.
В чемпионате, организованном первым в столице клубом черлидинга "Ассоль", приняли участие 46 команд.
Среди них участники и призеры международных соревнований, московские клубные команды, воспитанники ДЮСШ ? 77.
Впервые на фестиваль приехали команды из регионов - Твери, Иваново, Санкт-Петербурга.
Соревнования проходили по трем номинациям: "Чир", "Чир-данс" и "Групповые станты".

Как вы уже поняли, этот дом стоит в Варшаве, с виду напоминает крепость, но это в том случае,
когда дома никого нет. Стоит войти в центральные ворота, домик, прям таки разворачивается перед
вами и приобретает шикарный вид. На это стоит посмотреть.