Ностальгия - вот лучший товар после смутного времени, все на манер персонажей Аверченко будут вспоминать бывшую еду и прежние цены. Говорить о прошлом следует не со стариками и не с молодыми, а с мужчинами, только начавшими стареть - вернее, только что понявшими это. Они ещё сильны и деятельны, но вдруг становятся встревоженными и сентиментальными. Они лезут в старые папки, чтобы посмотреть на снимок своего класса, обрывок дневника, письмо без подписи. Следы жухлой любви, вперемешку с фасованным пеплом империи - иногда в тоске кажется, что у всего этого есть особый смысл.
Но поколение катится за поколением, и смысл есть только у загадочного течения времени - оно смывает всё, и ничьё время не тяжелее прочего.

Меня окружал утренний слякотный город с первыми, очнувшимися после новогодней ночи прохожими. Они как бойцы, выходящие из окружения, шли разрозненно, нетвёрдо ставя ноги. Автомобиль обдал меня веером тёмных брызг, толкнула женщина с ворохом праздничных коробок. Бородатый старик в костюме Деда Мороза прошмыгнул мимо. Что-то беззвучно крикнул продавец жареных кур, широко открывая гнилой рот.

Город отходил, возвращался к себе, на привычные улицы, и первые брошенные ёлки торчали из мусорных баков. Ветер дышал сыростью и бензином. Погода менялась - теплело.

Этот новый год обещал Володе много сюрпризов. Первым из них стал сюрприз, который ему преподнесли в бухгалтерии, где вместо положенных (согласно трудовому договору) 30000 рублей, дали 5 и предложили зайти к генеральному.
Старый гомосек Олег Андреевич долго мялся, краснел, перебирал бумажки, игриво улыбался и в итоге предложил Вове написать заявление по собственному.
Мир рушился под ногами нашего юриста. Неоплаченный кредит за микроволновку и тостер грозил потерей недавно выигранной квартиры, а отсутствие подарка для любимой могло обернуться новогодними праздниками в одиночестве.
Дело приобретало тревожный оборот.
Напряженную тишину раздумий прервал телефонный звонок.
-здравствуйте Владимир! Меня зовут Ольга и я представляю компанию "Х", не хотели бы вы сделать своей любимой подарок, который она не забудет никогда?
-я бы с удовольствием, да вот только кризис.
-это не проблема, наши услуги абсолютно бесплатны.

Девушка у меня душная, песдец просто. Иногда так разноется, что хоть котят топи. Давно бы послал , да уж больно жопа у неё хороша - как гляну так сразу слюну глотаю.
Вот и в этот раз достала "давай съездим в Питер, давай в Питер".
Я её и спрашиваю:
- Милая моя Танечка, какого хуя ты забыла в этом, блядь, Питере, колыбели ноябрьской революции, родине Ленина?
А она мне и отвечает, да ещё и с подъёбкой, коза:
- Ленин родился в селе Шушинском, Вася, а не в Питере. Как чего? Это же культурная столица! В Третьяковскую галерею сходим, на карусели покатаемся, там много ещё чего.
Неймётся бабе....
- И ещё непременно на поезде "Красная стрела"! Я знаю, есть такой. В купе!
Вот же ж блядь! В купе ей, суке..

Делать нехуя: придётся ехать. Иначе она мне мозг из ушей выпьет. Для начала я поинтересовался у поцанов во дворе, с какого вокзала ехать в Москву? У нас, в Сосновке, вокзалов вообще нет, так, полустаночек хуеватый, а вот в Мичуринске их сразу два - "Мичуринск Уральский" и "Мичуринск Тамбовский". Ребята не знали, а Серёга (он среди нас самый продвинутый, работает менеджером на овощной базе) сказал, что Москва - верняк не на Урале, так что с тамбовской платформы надо ехать. Не наебал, скажу заранее. Заняв денег (кто сколько дать мог), пошёл паковать багаж.

Иммануил Кант проснулся от тяжелого скрипучего храпа. Храп исходил откуда то снизу и, казалось сейчас расколет на несколько равных частей его умную голову. Смерть мозга от храпа- чрезмерная жестокость - подумалось Канту.
- Зато люди увидят, мой мозг, - прохрипел он, приподнялся на локте и.... тут же грохнулся на пол с весьма большой высоты.
- Ну что же это такое... Что это за мистические падения?- он потер ушиб, ударил ногой в стоящую перед ним кровать с огромным балдахином (он готов был поклясться своим любимым персиковым жабо - вчера вечером кровати не было)
Лежащая на полу, снятая со стены шкура медведя начала ерзать, стонать, и ругаться. Затем шкура раскинула лапы, нутро обнажилось, и на свет показался вчерашний собутыльник, старый добрый друг Иоганн Бах...
- Моня? Оооох.... Ну и вонь.... поссать бы.... Пиво где? Ты вчера обещал пиво - хриплым голосом спросил Бах.
- Я обещал? Позвольте, уважаемый Иоганн Себастьянович, я не помню как я оказался на балдахине этой кровати, и вообще я не спрашиваю, откуда она здесь взялась и заметьте, даже не утруждаю вас вопросами о мистической природе происхождения обладательницы чудного Баса-профундо, сопровождавшего наш сон всю ночь...., а вы говорите пиво..

Утро началось хорошо - за окном ярко светило солнце, вчерашняя слякоть, которую слегка приспало снежком, подмерзла. Благодать и "сракопад". И вот, значит, сижу я за столом, уплетаю бутерброды и запиваю чаем, а жена бегает - детей в школу собирает. Шумно, тепло и радостно, в общем. Таки выпроводив моих любимых спиногрызов, жена уселась напротив, что меня сразу насторожило. Ну не имеет она такой привычки. Я после первых двух лет знакомства вообще начал подозревать, что она вовсе не ест. Уселась значит и смотрит подозрительно. А я себе думаю - зарплату только вчера отдал, детям уроки сделать помог, мусор выбросил, долг супружеский выполнил! Чего, спрашиваю, смотришь? Что не так? А она мне, взгляд потупив, еле слышно говорит, что хочет этот Новый год по-особенному как-нибудь встретить, с драйвом каким-то, так, чтоб на всю жизнь запомнить и внукам рассказывать! Я даже еще ничего сказать не успел, как передо мной на стол опустилась газетная вырезка, на которой жирным красным фломастером было обведено объявление:

"Приглашаем Вас отметить Новый год с нами..." и дальше шло довольно многословное объявление-приглашение.

Поднял я глаза, а жена уже щебечет как желторотик. Мол, звонила, такие милые, уже десятый год вместе встречают в загородном домике, там уютно, тепло и весело. Конкурсы проводят, песни поют, даже камин есть... На последних словах она глубоко вздохнула и мечтательно закатила глаза. Сразу стало понятно, что поедем мы туда на процентов восемьдесят именно из-за этого камина (а мы уже точно едем, раз уж любимая решила, а спорить с человеком, который в этой семье готовит еду я никогда не буду).

Примерно около шести часов вечера Владимира по внутренней связи побеспокоил дежуривший при входе охранник. Голос его был несколько взволнован.
В это время Владимир стоял у окна и любовался тем, как плавно и спокойно падали с неба снежинки. Он хотел, чтобы его жизнь была тоже такой же плавной и размеренной, но это были пустые мечты. Назвался рэкетиром - не жди покоя. Вечные проблемы, постоянные разборки, стрелки, перестрелки. Голова кругом идет.
-Босс, к вам посетитель, - сообщил охранник.
-Что за посетитель? - осведомился Владимир. Он немного разволновался. Сегодня вечером он никого не ждал. А так, не позвонив и не предупредив, приходят только конкуренты, которые по головке не погладят.
-Да дедушка какой-то, - сообщил охранник.
-Что за дедушка? Какой дедушка? Чей дедушка? - Владимир был озадачен.
-Его фамилия Мороз... или имя, - сообщил охранник.
-А... - у Владимира отлегло от сердца. - Дед Мороз - красный нос, - был канун Рождества.

- Чота холодно стало, - намекнула Ленка Паровоз и выразительно лузгнула очередную семку. Шелуха прилипла к нижней Ленкиной губе, что нихуя не прибавило даме привлекательности, и Ежик поежился.
- Да, блять, холодно, - неуверенно поддержал он беседу, нащупывая момент для включения резкого съебатора, но Ленка, привыкшая брать быка за рога, а мужиков за яйца, прижалась к Ежику якобы погреться, но у самой ладонь уже тискала тощую мущинскую ляжку.
- Худенький, - нежно пробасила Ленка в ухо Ежику, и от ее голоса, за который Ленка и получила свое погоняло, по Ежиковскому позвоночнику пробежал холодный ручеек мурашек.
С неба на происходящий внизу кошмар пялилась своим единственным глазом кругломордая луна.
- Идем ко мне? - предложила Ленка, колыхнув грудьми.
- Да это... Завтра вставать рано, работа... - Ежик вдруг понял, что еще немного - и его выебут. Засунут лицом между двух ведерных сисек и задушат. Сядут сверху и раздавят, или всосут в себя, совершив процесс, физиологически обратный рождению.
Но Ленку Паровоз такая перспектива, видимо, более чем устраивала, и вот уже короткие, наманикюреные лаком "Сияние" ногти скребут жидкую щетину Ежика:
- Идё-оомм... Тебе понравится...
Шелуха с нижней Ленкиной губы отлепилась и мягко пришелестела Ежику на выглаженные брючки.
- А это... У тебя интернет есть? - нашелся вдруг Ежик, откуда-то вспомнив, что лучший способ отвадить женщину - выставить ее технически отсталой дуррой.
Глаза Ленки полыхнули коварным пламенем, она подвинулась еще ближе, почти сталкивая Ежика со скамейки, и ответила:
- Есть...

Жила была девочка. Сама виновата.
Приспичило как-то моему мужчине лишить меня девственности. Поискал-поискал заветную неопробованную дырочку или щелочку на моем теле - и не нашел. Все-то я уже испытать успела, зачет по камасутре могу автоматом сдать без шпаргалок. Девабандха, манхана, санкха - и те баян. Погоревал он, но отчаиваться не стал. Купил мне член искусственный 20-тисантиметровый на кожаных ремешечках, чтобы, значит, я уже как мужик с девственностью рассталась. С бабой то есть. А бабу решили брать живую, потому что с резиновой не интересно.
Поди найди в столице нерезиновую бабу. Хоть бы и за деньги. То есть, баб-то полно, но им всем член подавай к деньгам в придачу, да не резиновый, а живой, теплый и кровью налитый. А как слышат женский голос в трубке - фраппируются, говорят: "Мы такие услуги не оказываем населению".
Нашли еле-еле притон какой-то. Приехали по адресу, пошла я выбирать себе девушку, которая меня последней невинности лишит.
Открыла мне дверь тетка поперек себя шире в старом халате, провела в комнатушку с кроватью массивной. "Ждите, - говорит. - сейчас девушки придут - выберете". Заглянула одна - блондинка - такая ничего себе, почти и не помята для своих около сорока, увидела меня, красивую, в чулочках-миниюбочке, сделала испуганные глаза и убежала: "Ой, я кажется ошиблась дверью". Потом зашла оплывшая негритянка, страшная, как надвигающийся кризис, сделала вид, что забыла забрать упавшую под диван во время недавней ебли заколку. И вот, наконец, появилась будущая моя невеста.

- Эй, девушка!
Вика обернулась. Увидела красивого крепкого парня с тяжелой челюстью. Рядом с ним стоял улыбчивый, потный толстяк.
- Я смотрю, вы мерзнете в комбинезончике-то.
Вика улыбнулась. Вот уж не сказала бы, что мерзнет.
- Вы, может, с нами выпьете коньячку? Просто для сугреву. Меня, если что, Вадик, зовут.
- Так вы тут, пьянствуете, что ли?
Вика с осуждением посмотрела на фляжку в руке парня.
- Ну, конечно, пьянствуем.
- Значит, так, - сказала Вика. - Вы, Вадик, находитесь на аэродроме. Вы вообще - что здесь делаете?
- С парашютом прыгаем, - сообщил толстяк - спутник Вадика.
- С парашютом?! - нахмурилась Вика. - А зачем тогда пьете?
- Для храбрости! - подмигнул Вадик.
- Так, - сказала Вика. - Немедленно прекращайте! Или отстраню вас от прыжка!
- А ты кто такая? - спросил Вадик.
- Инструктор, - ответила Вика.
- Мы деньги платили! - взвился толстяк.
- Вернут.

Пьеса-бред для в жопу пьяных актёров и накуренных зрителей



Сцена первая. Досуговая.

- Тук-тук-тук!
- Кто там? - тяжёлая "сейфовая" дверь приоткрывается, скрипит, выпуская на улицу клуб дыма или пара непонятного происхождения. На блестящий от мороза снег ложатся цветные блики стробоскопов, притихшая к ночи улица оглашается разудалой англоязычной попсой.
Постучавшийся в украшенную вывеской "Ночной клуб "Двадцать восемь" дверь интеллигентного вида мужчина в потёртой дублёнке покашливает в кулак и сдержанным академическим баритоном отвечает розовощёкому "фейс-контрольщику":
- Это я... кризис... - пытаясь воспользоваться минутным замешательством собеседника, посетитель протискивается в двери, отжимает охранника плечом. И вот, уже только его ноги торчат из-за двери. Охранник спохватывается и, перекрикивая музыку, вопит что есть силы: "Крииииииизис! К нам крииизис лезет! Ванька, Андрей, помогайте!". Из-за приоткрытой двери слышатся сопение, звуки ударов, единичные вскрики:
- Он укусил меня!
- Ах ты ж ёбаный ты на хуй, да выпихивай же ты его, выпихивай!
- Крепкий, тварина!
- Ииииэх!

Ну вот, все и закончилось. Я лежу в узкой, грязной подворотне слева от станции "Менделеевской", там, где платные сортиры. Я еще вижу женщину, продающую билеты в эти сине-белые кабинки, напоминающие "динамовские" шарфы. Еще пятнадцать минут назад она дала мне пятьдесят грамм коньяку и таблетку валидола. Никто кроме нее не обратил на меня внимания, скрюченного в судорге страха и ацетонового давления в мозге. Это было начало агонии, и я еще мог шептать "помогите", но сознание уплывало, и черный колючий снег плыл пред глазами. Я присел на корточки перед этой женщиной и она достала бутылочку с коньяком... Теперь это уже не важно и не нужно. Сочувствие или милосердие. Дурацкие слова и не менее дурацкие чувства. Со мной все покончено и от этого стало легче и спокойней. Это там в метро было страшно и стыдно за головокружение и пену на губах. Это там стояли менты с черными дубинками и напоминали демонов ада пришедших за мной буднично и необходимо. Они прошли сквозь меня к какому то армянину в серых, блестящих брюках. В его глазах отпечаталось пятно просроченной регистрации. В моих глазах не было ничего кроме животного страха надвигающейся смерти. Теперь это тоже не важно. В этой подворотне я умер, тихо положив голову на газету бесплатных объявлений.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: МЕТРОЛОГИЯ ВРЕМЕНИ.

Если есть на земле дьявол, то он не козлоногий рогач, а трехголовый дракон, и башки эти его - трусость, жадность и предательство. Если одна прикусит человека, то уж остальные его доедят дотла. Давай поклянемся, Шарапов, рубить эти проклятущие головы, пока мечи не иступятся, а когда силы кончатся, нас с тобой можно будет к чертям на пенсию выкидать и сказке нашей конец!

Братья Вайнеры. "Эра милосердия"

6.
Дворник за окном старательно будил новый день, энергично расшевеливая его метлой. День, сонно потягиваясь в золотистых лучах утреннего солнца, лениво вставал над городом - плотной дымкой, предвестницей первой весенней жары.
- Андрюха, давай ещё по бутеру с икрой!
Андрей зябко повёл плечами.

- Не хочу, спасибо...
Он оторвался от окна и тоскливо посмотрел на Николая:
- Ты прав, невкусная она тут у вас. Даже не невкусная, а... никакая.
И опять замер, отрешённо глядя перед собой.
- Тогда чаю! - Николай бодро потянулся за чайником. - Если не всегда можно есть - то пить всегда можно, как говорил Атос. А насчёт икры - эх, как бы я хотел поесть той икры, как в детстве...
- Я ведь, наверное, погиб... - вдруг спокойно сказал Андрей, будто самому себе. - Потому меня и пустили в будущее, что себя здесь уже не встречу, не нарушу никаких причинно-следственных законов...
- Ну, знаешь, это глупости, - уверенно сказал Николай, и громыхнул для убедительности огромной кружкой. - Зная будущее, ты не допустишь никакой беды, вернувшись. Петля замкнётся. Логично?
Андрей покосился на его горящие честным жёлтым огнём глаза, и ему стало легче.

Бог наградил меня жилплощадью, а ума не дал, что порождает время от времени различные ништяки для бомжей, алкоголиков и прочей богемной публики. В основном, конечно, публика приходит постоловаться или отжечь на уик-энд, но иногда какой-нибудь колоритный персонаж нет-нет да и зависнет на подольше.

Началось всё с того, что однажды ко мне на работе подошла девочка, с которой мы были знакомы пару недель до того и спросила:
- Слушай! У тебя же большая квартира? А давай мы у тебя отметим мой день рождения?
Ну я сказала:
- Давай.
И после дня рождения она у меня осталась жить на два года. Впоследствии девочка оказалась блядью и пиздой, но это уже совсем другая история, а я вам лучше про мужиков расскажу.

Первого из них звали Васей, он работал охранником в том же книжном магазине, где подвизалась и я, у него была отличная жопа и большой рюкзак, в котором, как позже выяснилось, умещалась вся его жизнь. Omnea mea mecum porto, а хули. Вася был прекрасным человеком, только местами наглухо ебанутым, как это часто бывает.
- Ты, - сказал он мне, - главное не волнуйся. Я только что из армии и всё умею. Буду у тебя посуду мыть, готовить, убирать. Ремонт сделаем!
- Отлично, - сказала я, - Ебаться не будем.
- Не будем, - согласился он.

-Мне снился сон.
-И какой же? - заспанным голосом спросила Машка.
-Тебе точно интересно?
-Ага, - зевнула она.
-Это был сон...
-Вань, не лей воду. Ближе к делу.
-Так вот, в нем была ты, - продолжил я. - Точнее не совсем ты...
Машка оживилась.
-Другая женщина? - в ее голосе появились нотки неподдельной заинтересованности.
-Да нет же, именно ты, но другая. Не такая как сейчас, как будто отражение... Я лежал в постели, прям как сейчас, и вдруг подошла ты. Ничего не говоря, разделась и легла рядом...
-Ты меня интригуешь, - промяукала Машка и легонько ущипнула меня за задницу.
-Так вот, ты легла рядом, и мы занялись любовью. Мы занимались этим очень долго, а я все никак не мог кончить. Думал, вот-вот взорвусь. Но когда, наконец, кончил из моего члена, как из шланга хлынула кровь. Литры крови. Она хлестала так, что скоро я залил всю кровать, а потом и комнату. Мы были буквально по горло в крови. И тут я начал тонуть, кровь забивалась, и в рот и в нос. Соленая, неприятная на вкус жидкость, похожая на уксус... Потом я проснулся.
-А я? - спросила Машка.
-В смысле?

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ГОСТЬ.

Он бежал и думал о том, что делать, если надо платить за билет, а он даже не знает, какие будут деньги. Одна надежда, что через сто лет не будут брать деньги за проезд в автобусах.

Кир Булычев. "100 лет тому вперёд"

1.
Надпись на дверях, варварски намалёванная автокраской, обжигала девственным встревоженным кретинизмом:

"ГОЛОСУЙ ЗА СПС! НЕ БУДЬ ЗОМБИ!"
Неровные серебристые буквы - кричащие и большие, как недоуменные слёзы облапошенного... Николай брезгливо дёрнул щекой. Поймать бы такого, гадящего на стенах - и самого разрисовать, от морды до кроссовочек... Надпись развалилась надвое, половинки разъехались в разные стороны, и он вышел на пустынный ночной перрон.
Двери сзади с грохотом захлопнулись. Электричка коротко свистнула и со звериным воем унеслась в темноту. В бледноватом майском небе замерцали неяркие звёзды. Николай нашарил в сумке пиво, и с хрустом вскрыл. Из тепловатой банки рванулась пена.

Всё-таки Дата-Кредит-Банк (или Датик, как его ласково называли сотрудники между собой) считался далеко не самым плохим местом для работы. Текучки практически не было, все старались держаться за своё место. Да и коллектив в целом подобрался неплохой. Зарплаты платили хорошие, премии подбрасывали регулярно и не жлобились на корпоративы к праздникам. Вот и на Новый Год правление выделило неслабую сумму на то, чтобы сотрудники могли встретить его вместе и "в хорошем месте". Был полностью снят Голден Пэлэс на всю ночь 31-го декабря, и приглашены не самые плохие отечественные попсо-звёзды. Ну и еды с выпивкой было навалом.
Сане нравились такие праздники. Ну почему лишний раз не поесть-побухать на халяву? Хотя надо заметить, что и зарплата у него, как у ведущего бизнес-аналитика, была совсем немаленькая. В качестве бонуса в новогоднюю ночь - хорошая программа, симпатичные девчонки из филиалов банка и казино. В этот вечер, кстати, везло.
Саня заезжал периодически в Голден после работы. Играл по маленькой. Любил покер, но иногда подбегал и к рулетке, чтобы бросить "на фарт" десятку-другую, пока карточный дилер делал шаффл. Обычно, спустив пару сотен "зелёных", он возмещал себе убытки бесплатным виски и бутербродами с чёрной икрой. Случались и небольшие "подъёмы". В целом сальдо, по его подсчётам, было практически нулевым.
В эту же новогоднюю ночь фортуна просто облизала его с ног до головы. В кассе он получил почти три тысячи долларов и был доволен безмерно. Ну не миллионы, конечно, и Абрамович бы тихо похихикал в бороду. Однако Саня твёрдо верил в синицу, которая в руках. Ну и помнил о том, что известная примета обещает удачу на весь последующий год.
На улице снежинки медленно падали, отражая многоцветье красок праздничной иллюминации. Мороз был весьма умеренный, и Саня решил не брать такси и пройтись до дома пешком. Благо жил он совсем недалеко, в съёмной полуторке на Лесной. На улице было достаточно многолюдно, все праздновали и веселились, что не предвещало никаких особых опасностей по дороге. Да и милиция "берегла" своих граждан в усиленном режиме.

- Пап, пап! посмотри, я его вырвал! - прибежал сынишка и с гордостью протянул перепачканную красным ладошку.
-Пап а крови почти не было. Я его долго-долго раскачивал - туда, сюда, туда, сюда.
-Каждый день, по чуть-чуть. Он сперва крепко стоял, а потом немного шататься начал. А теперь видишь, совсем отвалился.
-Помнишь, ты говорил, что к нему надо ниточку привязать, а потом к двери - и дернуть.
-А я сам, сам вырвал - мальчонка был вне себя от радости.
-Докажи я смелый, а? - тараторил он, приплясывая вокруг отца и не давая вставить слова.
-Скажи пап, если я его под подушку положу, мне фея ночью денижку принесет?
-А много? Ой, я и не засну наверно...
-Пап а на плейстешн хватит?

-А ты добавишь?
- Добавлю... - гордо улыбался в усы счастливый папаша.
- Пап, а правда я стану взрослым, когда постоянный вырастет, и буду сильным, таким как ты? У ребят наших в классе давно растут уже, они надо мной смеяться начали.
- Я на той неделе даже с Витькой подрался - пацан сжал кулачки - теперь я им всем покажу!
-У меня уже новый лезет, посмотри пап, какой большой - сынок спустил до колен шортики вместе с заляпанными кровью трусами, и гордо продемонстрировал свежую ранку на безволосом еще лобке, из под вывернутых краев которой с любопытством таращилась на отца единственным глазом огромная лиловая залупа.

Фрезеровщик

Сижу я в офисе, считаю минуты до окончания рабочего дня. За окном безжалостно печет летнее солнце, по улице проносятся многочисленные свадебные кортежи. Сегодня пятница и толпы молодоженов спешат зафиксировать для истории свои счастливые еблеты на площади у вечного огня, что находится в нескольких сотнях метров от моей конторы. Поскольку планов на вечер не было решительно никаких, то я решил взять немного пивка и прогуляться на место паломничества свежеокольцованных сограждан, на людей, так сказать, посмотреть и под елки поссать.

Ровно в 16:00 я вышел из здания и попиздовал на площадь, прикупив в ларьке несколько батлов пиваса. У вечного огня был ажиотаж. Многочисленные молодые семьи задорно распихивали друг друга, надеясь побыстрей пробиться к символу воинской доблести, а их расписные гости судорожно лакали из пластиковых стаканчиков шампанское и водку. Причем некоторые в приступе ниибического счастья за своих близких раза в два превысили ПДК алкоголя в крови и теперь с завидными упорством и периодичностью проверяли на прочность гранитные плиты площади путем гулких ударов по ним своими красными рожами.

Я смотрел на всю эту вакханалию и даже немного завидовал. Нет, не тем кто обладал повышенным магнетизмом к граниту, а женихам - уж больно хороши невесты были: в пышных платьях все; с прическами; у иных прыщи так тщательно замазаны, что и не разглядеть с первого раза. Хотя, судя по скукоженным физиономиям некоторых женихов, в глазах которых читалась вселенская тоска и огромное желание попасть под испепеляющий удар молнии, не все разделяли мой оптимизм.

Пить, курить и говорить я начал одновременно.

Кажется, вынесенная в эпиграф фраза принадлежит Жванецкому.В его духе отжиг, к тому же звучало это с исполнении Райкина, а М.М. был тогда штатным автором А.И.
Впрочем, не уверен в авторстве, да и Бог с ним.
Дело в том, что я-то пить и курить начал гораздо позже, чем говорить. Вот прекращу всё это делать - да, одновременно. Надеюсь.
А может, и не прекращу, ибо кто знает...
Так вот, пить (спиртные напитки) и курить (табак) я начал довольно поздно - в девятом классе. Помню самую первую тусу - не с чаем и газводой "Буратино", а с бухлом. Правда, слов таких - туса, бухло - в те времена не было, но это не важно. Тусы были, бухло тоже, вот что главное.
Первая, значит, туса... Ликёры какие-то жуткие... Один зелёный, другой коричневый... Бррр... Под салаты...
Не понравилось мне. Больше, говорю, не наливайте, не хочу. Вова Козлов, который эти ликёры и закупал, сильно обиделся. Ну, как водится. Все, говорит, пьют, и ты, говорит, пей, а то, выходит, не уважаешь.

Нехуй смеяться! Его действительно звали Вася. Вот теперь смеяйтесь. Вася Грабович. Еврей широкого профиля. Слесарь-инструментальщик от бога, аццкий ебырь от нечистого. А также последний неистовый романтик наивного фаллоцентризма. Он пришел к нам с завода постоянных магнитов, их тогда много пришло , после того как завод закрылся - куча баб и Вася. Все магнитовцы друг-друга хорошо знали, жили в одной общаге, и все похоже, по соседски побывали с Васей в различной степени глубины и давности отношениях.
Хуй иво знает, что находили бабы в этом сутулом, курчавом и пучеглазом длиннобудылом распесдяе, однако место доминирующего самца в нашем трехсотголовом прайде он занял совершенно заслуженно. Передние зубы ему выбили еще в стройбате, и он радостно улыбался всему окружающему миру двумя рядами покрытых нитридом титана железных резцов.

Там же его научили колоть наколки и закатывать шары, чем он и занимался на досуге - практикуя преимущественно на себе, ибо мало находилось долбоебов, рисковавших доверить ему свое хозяйство. Ничуть не смущаясь, Вася в красках рассказывал - а рассказывать он умел - что ефрейтор, которому он закачал в хуй парафин, заработал воспаление, гангрену и ампутацию. И как следствие был комиссован, за что ему - Васе - был чрезвычайно, до слез благодарен. Правда Вася, в силу врожденной застенчивости, предпочел на гауптвахте переждать острый приступ ефрейторской благодарности, чем вероятно и сберег себя для нас. В память о знаменательном событии Василий даже наколол себе звездочку на запястье - типа первый, нах.