13 ноября 2012 года в 16:03
Тихое, безветренное, летнее утро. Вот уже час как мы сидели в песочнице. Пару дымовух уже сожгли, покидали друг в друга старым носком, с набитым в него песком, и потихоньку, скука стала овладевать нашими неокрепшими умами, под начинающим припекать утренним солнцем, а потому не сразу заметили, стоящую рядом Лизку.
- Поцоны, Катафота нарисовалась.
Мы лениво повернули головы в её направлении.
Девочка Лиза была изгоем в нашем дворовом братстве, уж так получилось. В детстве редко когда выписывают такое звание по заслугам, чаще по случаю, или от настроения. Зато навсегда. А Катафотой она стала по весне, когда кто-то залепил ей тяжелым, мокрым снежком в лицо. Всех тогда обрадовал факт появления гигантского бланша вокруг её левого глаза. Она же тогда быстро вытерла слёзы, увидев заинтересованность окруживших её поцанов, и стала быстро мотать головой из стороны в сторону. Резкая смена бледной половины лица на багровую, была похожа на отблеск катафота на колесе несущегося велосипеда, и на целых десять минут она была в центре внимания, пока не закружилась голова. Ну а далее, ничего в её статусе не изменилось, только новая пагремуха прилепилась.
Лизка в то утро была одета в короткое белое платьице в горошек, и в обязательных для тех лет, хлопчатобумажных, светлых колготках. Русые кудряшки, были подвязаны ярким синим бантиком. Вроде бы ничего необычного, если бы не два имевших места, неожиданных факта. Первым - был, сидевший у её ног облезлый, мохнатый двортерьер, со скрученным бинтом вместо шлейки, конец которого Лизка сжимала в ладошке. Вторым - странный блеск её глаз, выражавший всю глубину женской загадочности и полового превосходства.
Это на какое-то мгновение выбило нас из колеи, но уже послышались первые звуки привычных словесных издевательств. Недослушав приветствия, Лизка, с презрением на лице, не обращая на нас внимания, вдруг резко выставила вперед правую ногу, выпрямив её в колене, и громким писклявым голосом крикнула - "Масик! Пузико!"