Сиреневой кучей - небесные дали
Я наг и измучен: Вы снова не дали.
Елдою усталой бреду между елок.
Недобрым оскалом пугает проселок,

Продал пассатижи - соития ради...
Ну, были ж поближе, доступнее бляди!
Позволили только потрогать за тело.
А после: "...не надо" - обычное дело...

Река, как чернила, и мостик горбатый.
Разок! Мне б хватило! А я б Вам - зарплату,
Сальца, карамели, винишка послаще...
Эх, Вы,... не пустили в мохнатую чащу.

Ложбинка полого целует дорогу
Ну что в Вас такого? Не знаю, ей богу.
Вот сунуть "ни-ни"? Только трогать. А дальше?
И нет ли в таких отношениях фальши?

Полынный настой над туманом клубится
Я слесарь простой. Но и Вы, - не царица.
Вы ж просто доярка, таких ведь не мало
Но чтобы так жарко... и чтоб не давала?

Луна, словно жопа, в подлесок ныряет
Жениться на Вас? Или хуй его знает?
Гляжу я с тоской на бескрайние дали,
Орел холостой. Вы опять мне не дали.

© Костакис

Дедушка нашёл в холодильнике початую бутылку красного вина, и нарумянился. Много ли старику надо? Через пятнадцать минут в дверь позвонила соседка:
- Элла, там не ваш дед по двору гуляет, пугает народ?
Трусы, майка, тапочки и галстук. Что ещё нужно настоящему джентльмену ? Разве что шляпа и трость. Впрочем, вместо шляпы вполне сошла кепка, а вместо трости - клюка.

Закинув ногу на ногу, дед сидел на скамейке и, приподнимая кепи, здоровался со всеми прохожими.
- Здраааствуйте, - вкрадчивым вежливым голосом говорил он.
Народ от него шарахался, а кучка дворовых пацанов ухохатывалась, глядя на то, как чудит старый.
- Сашка! Сашка! - закричала Элла, ворвавшись в комнату сына, - я что тебе говорила? Следи за дедом, олух несчастный! А ты снова уткнулся в свой ящик! Из-за тебя, балбеса, теперь всей семье позор! Одна, без отца, вырастила двоих, теперь вот ещё дед на руках, а от вас, идиотов ни от того, ни от другого, никакой помощи!

Один мужчина вдруг ни с того ни с сего решил стать Идеальным Мужем. Кто его знает, почему... Может, у пивной лицо разбили, может, ругань и брюзжанье супруги надоели, а то, может, и попросту мужчина какой-то наивный оказался.

Не сразу, конечно, пришел к такому решению. Сначала хотел стать олигархом и мультимиллиардером, но потом рассудил здраво, что для этого надо очень много либо учиться, либо работать, либо где-то крупно мухлевать. А если учиться или работать, домой придется возвращаться еще позже, чем если у пивной на часа два задерживаться. К полуночи придется возвращаться, а то и под утро. А если мухлевать по-крупному, вполне возможно, что домой придется возвращаться лет через от трех до десяти. А супруга и без того утомлена одиночеством и, как следствие, неудачным браком. Может и плюнуть на благородный порыв и уйти к другому. Может, даже к парализованному. А чего? Зато дома всегда сидит.

В общем, решил сперва осчастливить свой брак, а потом уже - в олигархи.

А брак, по мнению супруги, был совсем уж ужасным. Оно и понятно: какой уж тут брак без идеального-то мужа?
Ни тебе кофе в постель, ни тебе по дому все сделать, ни тебе шубу подарить просто так без повода, ни тебе на руках пронести километров восемь с пришептыванием: "Ты самая драгоценная моя ноша". И, что самое обидное, таких мужей - повсюду валом. У всех подружек такие.

Звонит мне недавно поклонник. Звонит и говорит:

- Манюня, у меня появилось немножко лишнего бабла. И у меня есть два варианта, как его потратить. Первый: я хочу купить тебе новые посудки и, когда мы вступим в законный брак, вкушать приготовленные тобой в этих посудках деликатесы. И вариант второй - просто отдать тебе эти излишки наличными. Как ты на это смотришь?

- Посудки мне даром не нужны, ибо замуж я за тебя все равно не выйду и не проси, а вот немножко наличных - это очень хорошо. Поэтому вези их сюда поскорее, я найду им достойное применение, - алчно сказала я, положила трубку и потерла свои потные ладошки.

Как только халявные деньги попали ко мне в руки - они их тут же начали жечь. Они жгли невыносимо, и их сильно хотелось куда-нибудь потратить. Честно скажу, на меня давно вот так деньги с неба не падали, даже небольшие. Поэтому вся ситуация меня, конечно же, взволновала. Ночь я провела в фантазиях, как эти деньги потратить, и глаза мои в темноте горели аццким пламенем. В общем, после долгих раздумий я решила немножко освежить свой гардероб. И прямо с утреца поскакала в магазин.

В это сложно поверить, но я тоже когда-то давно был маленьким. Даже меньше, чем Вы сейчас. Было время, когда меня и разглядеть то было сложно. Это кажется уже невероятным, что такие, как я, десятиметровые гиганты, тоже бывают детьми. Но это правда. Нас тогда было двести девяносто шесть братьев и сестер. А выжило только трое. Кто-то упал с материнской ветки на асфальт и был раздавлен невнимательным каблуком. Кем-то полакомилась белка, юркая и постоянно голодная. Ее прапрапраправнуки сейчас живут в домике под моим сердцем.

Других смыли дожди и съели изнутри черви. Кто-то оказался пустышкой и не дал жизни корням. Несколько мальчишек и девчонок перезимовали, и дали молодые побеги, и успели порадоваться весеннему солнцу, но сорняки-одногодки отобрали у них воду. А вот мой братишка прожил до ранней юности, до пятидесяти трех лет, но в него попала молния. А все почему? Я ведь его предупреждал, еще когда мы висели рядом желтобокими желудями, падай пониже. Нет, не послушался меня, забрался на пригорок, чтобы быть выше других и дальше смотреть.

Так-то вот и осталось нас трое, я да две моих сестренки. Вот одна рядом со мной устроилась, а вторая через дорогу примостилась. Приходится даже под ветром нагибаться, чтобы дотянуться до нее ветками, да погладить ее нежные зеленые листочки, когда ей там совсем тоскливо становится, одной.

Как известно никакая уважающая себя деревня не обходится без веселых сельских дурачков, c добрым лицом и вечно висящими до подбородка соплями. Чаще всего это улыбчивые дети конченых алкоголиков, выполняющие самые черные работы и демонстрирующие свои срамные места на публике.Среди блаженных попадаются и сельские дурочки -отличающиеся от дурачков тем что срамных мест у них больше.

Марфуша Калистратова была традиционной сельской дурочкой-толстой глупой и рябой девкой 20 лет с короткими кривыми ногами и громадным задом, за который так любили подержаться солдаты, вернувшиеся с войны. И хотя с момента окончания боевых действий прошло уже более трех лет -солдаты все еще продолжали возвращаться и все они, наевшись каши, сразу хватались мозолистыми руками за марфушин зад. Однако дальше дело зачастую не шло, потому что когда Марфуша оборачивалась и улыбалась им добрым лошадиным оскалом, мужчинам становилось не по себе и в штанинах все мякло. Уж больно страшненькой была открытая улыбка с влажными деснами.

Кроме обычных солдатушек в села поперло очень много вражеских гитлеровцев, потерявших в бою свои документы. Из-за отсутствия аусвайсов командование запретило им возврат на родину и отправило выживать на вольные хлеба в русских селах. За три года прошедших после войны гитлеровцы сильно пообтрепались и утратили всякий человеческий облик. Грязные, оборванные, они шатались по околицам сел: плясали чарльстон, пели частушки и играли на губной гармонике. Зачастую их заставляли колоть дрова, качать ребенка и исполнять прочие мужские повинности. За это в кружечку им добросердечные селяне кидали железные деньги и маленькие кусочки черствого хлеба. Правда, случалось, их сильно били за ленивую работу поленьями и мотыгами, а детишки плевали на спину и дразнились. Из-за этого, не выдержав, многие из немцев зверели и уходили в холмы, откуда совершали нападения на красноармейские обозы с зерном.

Устраивайтесь поудобнее, ибо я собираюсь поведать о партизанской войне Доктора К с микробиологами.
А началась эта война с того, что наши ближайшие соседи - микробиологи - повадились таскать у нас большие пятидесятимиллилитровые пластмассовые пробирки при полном попустительстве своего завотделением Доктора С, который, не смотря на аристократическое происхождение (серьезно, его прапрапра владели когда-то замком в центральной Чехии и от жен сбегали исключительно в крестовые походы), англофильство, корсарскую бородку и тонкую, чуть усталую улыбку, которая разит женщин наповал, деньги считать таки умеет. И еще лучше умеет их экономить за чужой счет. Хотя на самом деле, конечно, микробиологам было просто лень оформлять отдельный заказ на пробирки.
Доктор К очень быстро вычислил, куда исчезают ресурсы отделения иммуногенетики , но никому ничего не сказал, а просто взял штук десять таких пробирок, тщательно промазал суперклеем резьбу на крышках и оставил герметично заклеенную посуду на видном месте - эдакий вежливый намек.

Пробирки исчезли, а потом снова появились, причем непотребно грязными, потому что дерзкие микробиологи сначала отрезали у них донышки, потом вырастили в пробирках какую-то дрянь, а потом запаяли донышки обратно. На нетронутых крышках всех пробирок были аккуратно нарисованы смайлы. Доктор К расценил это однозначно - нам объявили войну.

Меня зовут Саймон Бекстер. Я занимаюсь исследованиями времени. Мне нравится это делать, потому что я ученый. Я решаю квантовые задачи на доске в своей оборудованной лаборатории, на которую правительство почти не выделяет денег. Но я все равно не оставляю свою мечту - прыгнуть сквозь время вглубь веков. Уже двадцать лет я по крупицам собирал машину времени, как это не смешно звучит. Работа постоянно не ладилась, не хватало какой-то детали, но какой именно я мог только лишь предполагать. Я перепропроверял свои расчеты бессчетное число раз и не находил в них ошибки - в теории все было замечательно, потому что ее писал я. А на практике все модели машины времени почему-то взрывались в прах.

Однажды когда я делал очередную микросхему для своей машины, в лабораторию забежал мой лаборант Кларк. В руках он нес какой-то кусочек железа. Кларк помогает мне достовать различные запчасти для моих экспериментов со временем и пространством, а я помогаю ему с десертацией в Бостонском ВУЗе.
- Что ты там тащишь за хрень, мать твою, Кларк? - небрежно спросил я, прищурившись в дымке паяльника.
- Я не знаю, что это, док! Я просто не могу понять! - недоуменно ответил Кларк, сделав глупое лицо.
- Идиот! - я раздраженно отбросил в сторону паяльник. - Ну-ка кидай сюда свою железку!

Твой бюст (как два мяча из каучука)
Придать пытался мне интимных сил,
А я... икал, потел, рыгал и пукал.
Последний литр, видно, лишний был.

Твой зад округл - ебическая сила! -
Любого как игрушку заведет,
А я... Меня, увы, слегка мутило -
Бурчал неэротичнейше живот.

Изгиб точеной длинной тонкой шеи
Манил к плечу скатиться языком,
А я... Сидел от тошноты немея,
Сдержать пытаясь в горле рвотный ком.

Свести с ума способен ненароком
Твой километр длинных стройных ног,
А я... Водил осоловелым оком
Вокруг и даже двинуться не мог.

-Стрёмное дело, ох стрёмное, - покачал опухшей мордой Берёза, - даже и не знаю, кого на него подписать, да и подпишутся ли...

Они сидели на лавочке в одной из дальних аллей парка им. XXI Съезда Партии рядом с неимоверно загаженной лужей, гордо именующейся, почему-то, озером. Место было надёжное и неоднократно проверенное. Не в силу своей уединенности, отнюдь, народа вокруг хватало, но народа тоже специфического. Работяги с ближайшего завода, какие-то малолетки с приблатнённой внешностью и повадками, а на деле - хомячки хомячками, несколько, пьяненьких уже, тёток очень среднего сексуального возраста и прочий подобный контингент. "Лужа" давно считалась местом практически безопасным: вроде бы и народ вокруг, но никто тебя не замечает и в дела твои не лезет, у всех своя компания. Просто бухают люди после рабочего дня, отдыхают, эка невидаль.

Вечером, оно, конечно, другое дело. Всякое случалось. И на бабки выставить могли кого-нибудь, и трахнуть без обоюдного согласия, бывало, даже трупы находили поутру. Но это - редко. Мусора, конечно, парк патрулировали, не без того, но, если явного криминала не было, на рожон старались не лезть. Ну, отдыхают люди, не всем же по дорогим кабакам зависать? Менты и сами не гнушались иногда на этих же лавочках вокруг Лужи посидеть, и не только во внеслужебное время.

В доме кот - оберег от невзгод. Мышам убивец и тать. Детям забавник. Старикам баюн и утеха.

Коли котофей послушен слову хозяйскому, разору в горнице не творит, горшков с печи не кидат, ночами не орет, благость в доме почиет. И покой.

Окон терема своего без нужды не растворяй. А растворив сетьми да укрепи. Дабы кот птах вольных узрев с подоконника во двор не сверзиша, волей божию помре.

Яств и пития коту давать в меру. "Китикатов" и "вискасов" заморских отринь. А дай лучше творогу сколько потребно, мяса ошпаренного от коровы или телка, но не рыбы морской и речной. И гадов ползучих.

Лекарь коту потребен особый, дабы настоями пахучими умастил шкуру от паразитов разных. Опосля того раз в год в лапу заднюю скотину иглой целебною уязвил.

А ежели отрок котиный суетен и егозлив еси, то брать его десницей за ворот. Да в зекалы нахальные глядючи шипи, слюнями в харю плюй, да перстами шуйцы по усам лупи. Егда пользы не возымеет - повтори. Покель пощады не запросит тонко и голосно. Смиловавшись отпусти!

Что меня в последнее время беспокоит, так это текучка кадров. Особенно в бухгалтерии народ долго не засиживается. Толи тенденция такая в среде счетных работников наметилась, толи кадровичку нашу, Марью Ильиничну, выебать пора за халатное отношение к подбору персонала.

Вот Анечка Сорокина, двадцать три года, высшее экономическое, опыт работы и вся хуйня. В коллектив хорошо вписалась, с возложенными функциями справляется. Все вроде заебись, трудись девочка и улучшай свое материальное благосостояние вкупе с профессиональными навыками. Так нет же бля, нормально работать мы не можем! Нам обязательно выебнуться надо! Представляете, заявляется на работу одетая как проститутка!!! Футболка короткая, даже пупок не прикрывает, джинсики хуй знает на чем держатся и из-под них трусы красные чуть ли не на половину торчат. Да и было бы белье красивое, а то веревочки какие-то хитровыебанные и ткани с залупу, смотреть блядь противно! Две недели всего проработала, а такое себе уже позволяет! Вот с кадровичкой нашей, Марьей Ильиничной, почти семь лет совместно трудимся, а мне даже предположить трудно какого цвета у нее трусы и где пупок располагается.

Еще на улице, когда от стоянки к офисному центру шел, трусики эти блядские заметил. "Хуясе, - подумал. - Жопа какая". До лифта вместе дошли, ну я чуть сзади, а жопа в трусах впереди. В кабинку заходим, задница оборачивается - Сорокина блядь! Я чуть дар речи не потерял, а этой хоть бы хуй!

Как всегда восьмое марта было оригинальнее чем в прошлом году. Хоть праздник и женский, но все мужики думаю нажрались гораздо больше чем бабы. Мы с Эдиком бухали и курили шишки у него дома, пока его жена гостила у тещи. Пелоток он приволок хуйивознаит откуда. Шишки они не курили, зато водку жрали больше чем я за все новогодние праздники. Тему ебли раскрывать не буду, ибо речь пойдет не об этом.

Вообщем просыпаюсь я в часа три ночи, от завывания какого-то существа. Сначала не понял, что это кошак. Вой такой хриплый и пронзительный, шо пиздетс голова моя похмельная начинает раскалываться. Встаю выхожу на балкон. Точно вой откуда-то не далеко. Ну думаю рас проснулся можно и шишек курнуть. Растолкал кое-как Эдика. Он сначала конечно нахуй долго посылал. Ну как я ему показал забитую папиросу. Вроде обрадовался. Вышли с ним на балкон, а кошак где-то все воет. И слышно что не далеко. Эдик чета пропиздев себе под нос, начал раскуривать папиросу.

Стоим так удовольствие растягиваем. Эдик говорит: - Не, так дело не пойдет надо кошака заткнуть. И начал пристально вглядываться в уличную темноту. В поисках нарушителя спокойствия. Я пошел к холодильнику за пивом. Докурили мы с ним папиросу. Я тут тоже начал глазами это ебанутое существо искать. А он все воет и воет, как буд-то его там стадо кроликов ебут. Ну Эдик мне и говорит: "Пайдем хули на улитцу, спасем типа беднае жывотнае ат верной гибили на марозе, а то хуй мы уснем седня". Хоть выходить и не хотелось, но заснуть под такое завывание, точна не получиться.

Утром дед вышел на крыльцо и ахнул.
Такого он еще не видывал.
Посреди маленького, огороженного чахлым плетнем огорода, придавив крутыми боками помидорную рассаду и первые огуречные плети, высилась огромная РЕПА. В предрассветных сумерках она будто светилась каким-то неживым зеленоватым сиянием. Обомлев, дед всунул узловатые ноги в опорки и побрел поближе. Несколько раз обошел вокруг РЕПЫ, горестно взмахивая руками и тихо матерясь.
- Ить вот ведь напасть! От, едрить его! Сколь на свете живу, никогда такого не видел...
Потом, осмелев, приблизился. РЕПА оказалась деду как раз по плечи. Плюнув на ладони, старый николаевский солдат попытался было сдвинуть овощ, но руки скользнули по гладкой кожуре, и Дед со всего маху приложился лбом в холодную мокреть. Старый аж затрясся от досады.
- Ну погоди! Я ж тебя!
Дед сбегал в сенцы и вернулся с дровяным колуном. Долго примеривался, потом взмахнул для пробы пару раз и с хэканьем засадил острие в мясистый корень. РЕПА отозвалась гулким уханьем. Вытащив топор, старик не поверил своим глазам - рубленая рана на корне затянулась в один миг. Перекрестившись и побелев лицом, дед сплюнул, рванул с головы облысевший волчий треух и шлепнул его себе под ноги.

- Раскачивает...
Командир покосился в блистер, словно мог рассмотреть ставший строптивым груз на внешней подвеске, убедился, что амплитудой его еще не забрасывает в кабину и философски заметил:
- Это плохо.
Несколько дней назад Ми-1 из их авиаотряда сел на вынужденную с отказом двигателя, при посадке добавив и других поломок - сажать пришлось на лес. Хорошо хоть обошлось без тяжелых травм, да и машина по приговору ИАСовцев еще подлежала восстановлению, но вот ремонтировать ее на месте, пинками отгоняя любопытных медведей и прочую живность, они отказались напрочь, требуя доставить тушку пациента на аэродром - желательно сразу в ТЭЧ и "во-о-он в тот угол".
В угол так в угол, благо кроме "единичек" в отряде еще и эскадрилья "сараев" Ми-6. Комэска лично сел во главе экспедиции; прилетели, с песнями и плясками закрепили-подцепили раненую вертушку и потащили добычу в когтях в родное гнездо.
- Раскачка нарастает.
- И это плохо, - согласился командир. - Удаление?
- Сорок.
- Дотянем...

- Ты недоебанная хуесосина! Я выколю твои коровьи глазёнки и буду ебать тебя в глазницы! Я выбью тебе зубы, отрежу язык и насру в рот! Ты будешь орать, молить о прощении, а я буду трахать тебя в твою молодою девственную жопу. Потом я вырву тебе зубами клитор, отгрызу влагалище, засуну в матку твою уёбищную куклу! Ты узнаешь, что такое боль, когда я сдеру с тебя кожу и мясо! ААА!!! Ты поняла меня, двуличная пиздочёска, безгранично охуевшая от своей ебаной в рот гендерной исключительности?! - сказал Вова, топнув сандаликом по краю песочницы.

- Мамаааа... - закричала пятилетняя Ирина и, рыдая, бросилась к своей мамаше, читавшей книгу на скамейке неподалёку.
- Что, доченька моя? - спросила мама, вытирая слёзы дочери. - Кто тебя обидел?
- Там мальчик... он обзываеца... - всхлипывая, ответила Ирина.
- Ну всё, всё, заинька... - мать обняла содрогавшуюся в рыданиях дочь. - Мы сейчас накажем этого ублюдка.
- Да...
- Где он?
- Тама, в песочнице!
- Вон тот пиздюк с совочком?
- Дааааа...

Женщина поднялась и, держа за руку дочурку, решительно направилась к Вове, который, ничего не подозревая, лепил из песка крепости и замки.

Город детства. где-то здесь должна быть 5-я железнодорожная улица, пятиэтажный дом красного кирпича, 8 подъездов, квартира 120, качели во дворе, там еще где-то рядом магазин, я же помню. недалеко, если спуститься с горы, ходит трамвай, который проезжает мимо кинотеатра "чайка". интересно, там на спуске с горы, лежит асфальт? или так и не дождаться этого? вышел на какой-то остановке, пошел пешком. кажется если подниматься в гору, то можно очень скоро оказаться в том месте, которое почему-то все чаще и чаще снится по ночам, от таких снов просыпаешься среди ночи и уже до утра не сомкнуть глаз. тогда долго лежишь в кровати с пересохшим от волнения ртом, ощущая ком в горле, непонятно откуда взявшийся, и так хочется курить... как бы хотелось вернуться на много лет назад и попробовать прожить всю жизнь так, чтобы не уезжать оттуда! сколько можно собирать фотографии этого города, мечтать о соснах, которых так не хватает здесь, на вопрос "ты откуда" отвечать "из Сибири", и каждый раз при этом на секунду чувствовать, как все переворачивается внутри, как проходит перед тобой яркой вспышкой 20 лет, прожитых там.

Въехав в новую квартиру я ощутил какое то неудобство. Покопавшись внутри своих чувств я пришел к выводу, что неудобство было вызвано отсутствием таких милых сердцу мелочей, как посудомойки, системы фильтрования воды и измельчителя. Измельчитель, это такая хрень, которая ставится на сливе в раковине и перемалывает пищевые отходы.

За последние несколько лет я как то привык, что в выносимых мусорных пакетов, пищевые отхода отсутствовали как класс. Наверное кроме говяжьих костей. Все остальное с любовью и знанием дела пожирал любимый всеми домочадцами измельчитель. Или как мы его еще ласково называли - бульбулятор.

Бульбулятор был неприхотлив, прожорлив и стремителен. Кости от цельной курицы он перерабатывал на секунд пятнадцать. Косточки от персиков чуть подольше. При этом он радостно рычал и требовал еще. Все, что он не мог перемолоть, он как истинный Бульбулятор - понадкусывал. Пример тому, несколько чайных ложек со следами зубов кровожадного Бульбулятора.
Со временем мы стали относится к Бульбулятору как к домашнему животному. На плитке над раковиной даже появилась записка - "Не забудь покормить Бульбулятор!"

И вот в новой квартире я по семейной традиции решил завести домашнего питомца Бульбулятора, а заодно и посудомойку с фильтром, ибо без этого трио жизнь казалась серой и малость некомфортной.
Поскольку руки растут не из жопы, а очень даже из откуда надо (надеюсь), инсталляцию любимых девайсов решил провести сам. В раковину вставил Бульбулятор, при этом поздравив его с новосельем, под раковину уместил фильтр, рядом воткнул посудомойку.

Сидим как то с пацанаме, вотку жрём у меня во дворе. Палучку абмываем. Втраём, как всегда. Я, значицца, Толян, ну и Кургуз. Скушно ещё стало, помню. Тут Кургуз, возьми, да и пиздани в масть:
- Бля. Жывём, как скаты. Ни радости в жызни, нихуя.
Мы тут насторожылись с Толяном. Знаем уже, когда Кургуза начинает на тоску пробивать, обычно приход бывает. Или привод очередной в ментовку. А я только на работу новую устроился. Мне приводы не весело чо та. Ну, я и говорю ему:
- Да нормально всё. Живём, баб ебём. Чо ещо надо?
Толян, видя, что надо вступиться, тоже свой гривенник присунул:
- Да. Ебём...
Кургуз посмотрел на него, как на юродивого, и говорит:
- Ну и хули?

- А как думаешь, Скрепыш, - спросила умного друга собачка из поиска Виндоуз, - есть ли Человек?
- Конечно же есть, Собака, - улыбнулся Скрепыш, - Как и все другие вымышленные объекты, от Санта-Клауса до утконоса, Человек существует. Но только в нашем сознании.
- Ну, Скрепыш, я серьёзно. Есть ли Человек? И если нет, то кто же создал все программы на нашем компьютере и сам компьютер? Неужели всё, что мы видим и ощущаем - это просто слепая игра природы?
- Если серьёзно, Собака, то вменяемым учёным вполне очевидно: никакого Человека не было. Высшие программы, такие как Микрософт Офис, эволюционировали из более простых. Палеонтологи, раскапывая многочисленные архивы на диске Ц, довольно чётко восстановили последовательность событий. Самые ранние дошедшие до нас окаменелые программы датируются эпохой доскембрия. У этих программ не было ещё даже поддержки мыши: они управлялись через клавиатуру. Далее, в эпоху нортонзоя, (так называемый Синий Век), программы отрастили себе поддержку мыши и убогую псевдографику. Кстати, некоторые из этих ископаемых существ дожили (с минимальными изменениями) и до наших дней. Ну а современные приложения, к которым относимся и мы с тобой, появились по геологическим меркам относительно недавно: в эпоху виндоузлита.