Была в нашем городе, в самом центре жрательная под названием кафе "На троих": с отвратительной жрачкой и тупенькими официантками. Единственное, что нам с Денисом в ней нравилось - это дешевое пиво и антураж, выполненный под 80-е. Стены кафе украшали ископаемые фотографии, винилы, пионерская атрибутика и прочие сомнительные удовольствия коммунистического прошлого России. Мы обычно заказывали мягкую зону (полтинник с рыла нас нисколько не разорял), рассчитанную на четверых и потихоньку дуплились водочкой, пивом и сопутствующими закусками до состояния "сасать чайки, я в гамно". По ходу пьесы обычно гнобились тупые официантки, и не менее мудрые администраторы, что доставляло нам моральное удовольствие, а алкоголь - физическое. В общем, культурно проводили свободное время. Свободное время у нас называлось "жума" - в переводе с казахского - пятница, но почиталось не меньше, чем шабат у иудеев. Суть жумы - когда после обеда в пятницу начальник приказывал секретарше на все звонки отвечать "он на совещании", а сам сваливал бухать с корешами. Начальственная должность имелась только у меня, но Денис был со мной солидарен, да и его начальство придерживалось концепции "жума", потому в пятницу сразу после обеда мы начинали морально разлагаться, и подходили к ресторанчику уже с аквариумом в пузах.

В эпоху казённых квартир и домов, к которой относится время действия моего рассказа, человек, отработавший на одном месте пятнадцать-двадцать лет мог получить жильё в пользование от государства. За выслугу лет можно было получить квартиру от метеоуправления в Магадане, проработав лет пять в совхозе можно было получить такую же квартиру в двухэтажном бараке в Омолоне. Фома с самого начала пошёл по совершенно невероятной для каждого советского человека схеме - он отмерил в тайге участок и стал строить дом.

Надо сказать, что по какому-то внутреннему наитию, он первую свою промысловую избу-поварню на этом участке выстроил на высоком, сухом взлобке, покрытом рослым ровным строевым лесом. С одной стороны этот взлобок пострадал от когда-то не очень давно прошедшего пала, и половина лиственниц здесь засохла на корню.

Получилась замечательная деляна уже ошкуренного строевого леса.

Другим совершенно необходимым условием для строительства был впадающий под холмом ручей. И название этого ручья окончательно убедило Фому в том, что место выбрано правильно. Ручей на картах звался Татьяной - так же, как звали новорожденную дочку Фомы.

В пятидесяти метрах от поварни Фома обнаружил растущие неподалёку друг от друга четыре исполинские лиственницы. Исполинскими они, конечно, считались по колымским масштабам, но каждая из них возвышалась не меньше, чем на восемнадцать-двадцать метров и имела у комля полтора обхвата.

Oн проснулся с стойким ощущением того, что вч...недавно хорошо что-то справил или отпраздновал. Особенно сильно это чувствовалось в районе рта - он как будто сожрал несколько контейнеров с радиоактивными отходами какой-нибудь марсианской рептилии. Звали его...эээ... как-то его звали. Что-то среднее между Васей, Колей, Федором и, почему-то, Салахаддином. Последнее наверное в силу того, что он ещё и сильно стукнулся головой, когда попытался слезть со своей кровати...
"Оппаньки!", - подумалось в не очень заполненной мыслями голове. Кровать была не его. Ну т.е. она была почти как его, только на ней были какие-то совершенно непотребные розовые простыни, розовые подушечки (его аж передёрнуло), розовенький пододеяльник. При виде такого буйства бабьих красок его желудок настойчиво стал проситься опорожнить себя.
Он встал и, зажимая себе рукой рот, побежал в сторону туалета, причём с первого раза попал именно туда, куда нужно (видать, планировка этой квартиры тоже была как у него), но бог мой! - розовый кафель плавно подводил своими линиями к розовому же толчку, который уютно приткнулся к розовой же раковине. Чужым, нелепым пятном выглядела там стандартная белая стиралка, вот на неё-то его и вырвало. Таким вот оригинальным образом он выразил свою безграничную признательность этому Последнему из могикан, этому героическому солдату нормального мира.

- Слушай! Мне в магазин срочно надо, - сказала Маша. - Я быстро сбегаю, ладно?
- Тебе что, срочно? - удивился Коля.
- Ну, да. Я забыла кое-чего купить. Такую вкуснятину сделаем! Как в ресторане!
Девушка выскользнула из Колиных объятий, встала с постели и стала собираться.
***
Колю она сегодня увидела впервые в жизни. До этого только по Интернету переписывались. Вроде, хороший был парень. Жил, во всяком случае, самостоятельно. Выглядел Коля хорошо, даже импозантно. Только сморкался все время. Говорил, что из-за простуды.
Они пошли в ресторан мексиканской кухни, и там Маша совершенно неожиданно объелась. И теперь ей надо было срочно ликвидировать последствия плотного ужина.
Но как это сделать в квартире у почти незнакомого и такого симпатичного мужчины? И то обстоятельство, что они только что переспали, ничего не меняло. Оля могла поставить себя на место партнера. Приятно ли ему будет, если хрупкая девушка, романтическое создание, и вдруг громко, на всю однокомнатную квартиру, начнет "сдавать багаж" (так этот процесс называли в одном из Машиных любимых телесериалов).
Маша придумала первое, что взбрело в голову, взяла на кухне полиэтиленовый пакетик, и вышла в подъезд.
Там тоже было небезопасно.

Давно это было. Как то мои родители сняли на лето домик в старом подмосковном поселке. Домик тот был развалюхой, вероятно, еще довоенной постройки. Особенно меня поразил туалет, зайдя в который, можно было легко провалиться в выгребную яму, судя по трухлявым и крайне ненадежным доскам пола. Единственное, что мне понравилось, так это близость магазина от нашей дачи, в котором постоянно продавали мороженое и лимонад.

Но вернемся к туалету. Вскоре я прекратил справлять в него свои нужды, предпочитая периодически орошать кусты соседской смородины через сетку рабица, служившую забором. А так же забираться в кусты облепихи, в глубине старого сада, с туалетной бумагой.

Однажды, когда я окатил куст соседской красной смородины, из за него поднялась девчонка лет двенадцати с бидоном в руке и, увидев меня, с криком бросилась к своему дому.

Вскоре к нам пришла ее мать и, тряся тройным подбородком, стала взахлеб жаловаться бабушке на мое поведение. Несмотря на мои клятвенные заверения, что такого больше не повторится, тетка долго не унималась, и обличала меня во всех смертных грехах, прозрачно намекая и на сексуальные преступления. Когда она, наконец то, удалилась, я еще долго слышал ее визгливый голос на улице. Вероятно, она рассказывала про меня другим соседям.

Утро началось с крика и грохота.
Катька подорвалась с постели, и начала беспорядочно метаться по комнате. Я не торопилась вставать, зная, кто и почему орет. Катька выбежала в коридор, и почти сразу вернулась, закрыв дверь на замок.
- Нинель бушует, нам лучше не выходить пока из комнаты, - предупредила она.
Я подумала, что отсиживаться в окопе не в моих правилах, и, наскоро умывшись, явилась на кухню.
- Леля, - начала Нинель Федоровна, - разве так можно? Что за глупые шутки? Меня чуть удар не хватил, когда я открыла дверь.
- Вам не понравилось? - удивилась я. - А, по-моему, очень смешно получилось.

Наталья протянула мне телефон. Звонил Мишка. Я ушла в комнату.
- Лелька, - рыдал он в трубку, - надо было мне на тебе жениться. Мне с тобой никакие жабы не страшны. Она мне вчера телефон оборвала, плача и требуя, чтобы я вас отправил домой. Она тестя увезла из города, чтобы из запоя его вывести, а вы его в первый же день накачали. А сегодня я чуть не умер, когда она рассказывала про медведя.
- Слушай, Миш, а чего она у тебя боится?
Мишка задумался.
- Хуй ее знает, Лелька. Наверное, она ничего не боится. Вот я ее до усрачки боюсь. Вечно прикатит в гости и начинает мозг насиловать - тут не убрано, там не помыто, это сюда нужно класть. О! Она не любит болеть. Когда эпидемия гриппа начинается, она из дома не выходит. А если сильно приспичит, то только в марлевой повязке.
- Ну и отлично. Через пару дней твоя Нинель отбудет в город. Так что не планируй ничего на выходные, будешь спокойно бухать в "Сказке".

Когда-то очень давно, уважаемый Ганс Христиан Андерсен написал о том, как созданное злым троллем разбилось волшебное зеркало, рассыпав осколки по всему миру. Всё именно так и было, за одним исключением - зеркало то не отражало всё хорошее плохим, а красивое уродливым; оно было создано лишь с целью отражения в себе вещей таинственных, необъяснимых и трудно поддающихся для понимания человеком материальным, лишённым веры в силу слова. Силу проклятия. Силу настоящего, от души сказанного, искреннего слова.

Старая цыганка Нуча, выклянчив пачку сигарет и бумажку в десять долларов, поведала, что бабка её унаследовала от своей бабки две маленьких частички удивительного Зеркала Тайн. Нуча показала мне старинный серебряный медальон в каждую створочку которого был аккуратно вделан овал дымчатого стекла. "Во как", - шамкая и улыбаясь беззубым ртом поведала Нуча, - "с того зеркала и сделан, ценный очень". Я взял занятную вещицу в руки.

Правая створка.

Как упоительно сладко подремать, особенно поздней осенью, под шум ледяного дождя и завывания ветра. Холодные струи с маленькими острыми льдинками нещадно лупят по земле, а ты вслушиваешься в их ярость из своего уютного укрытия. Лепота!

Марлен Дмитриевич Семикрест дремал. Он вообще продремал последние лет десять, изредка выныривая на поверхность, когда особо интересная мысль посещала его голову, но потом вновь погружался в ленивую сонную философию. Разные образы проносились перед его внутренним взором, вызывая то улыбку, то гнев, то грусть.