И чё вы думали? Ну, блять, паслушал, я этого уёпка асла, который падписаться забыл. Шо у тебя, сцуко, с памятью? Саветы, блять, направа-налева раздаёт он. В опчем, мож я сам виноват. А может тоже асёл, тока подписался.

Пригласил я к сибе домой на чашку чаю Тамарку, нашу уборщицу из конторы. Слыхал, што она без мужика уже третью неделю живёт. Хули думаю, долго уламывать не надо будет. На третьей чашке (уже вторяки сварили) намекаю так интилигентно: "Том, мож, поебёмся?". Она криво улыбнулась и отвечает: "Ой, Ноник, ты кого угодно угаваришь!" И начинает фуфайку снимать. Забыл, сказать, холодно у нас. Шо-то с газом какая-то хуйня случилась. Ну я тож, достаю всё чё нужно. Разворачиваю Томку, плюнул себе на ладонь, да по секелю похлопал. А там уже и без меня хто-то так наплевал, што полотенце впору даставать.

Тамарка вся прогнулась, пизда у ей набухла, гляжу два серо-розовых крыла, как у летучей мыши меж ног вздрагивают. Не хочу бахвалиться, пацаны, но хуй у меня хорошо воспитан и такой бравый, блять. Вопчем, не маленький. Как бы опесать его? Во: кагда драчу, безымянный и большой пальтсы не сходятся.

Хули остаётся делать - с разбегу ебок!!! Блять, шо такое? Как касманавт в невесомости. Дёрнулся пару раз, никаких ощущений. Словно не в песду засунул, а в бокал с пивом. Поболтыхался чуток, даже пальцами губы половые пытался сдавить, ни хуя не вышло. Такое ощущение, что двух устриц задушил и всё. Ебу и думаю: "Чё ж такое, блять, придумать, шобы ощущения усилить?" У меня даже мысль такая зарадилась. Думаю, мож ей туда левую руку засунуть, а правой подрочить, ну типа вот и поипались.

- Спокойной ночи, кисанька!
- Спокойной ночи, родная!
Звук поцелуя, шорох одеяла, натягиваемого повыше, чтобы были укрыты и плечи моей любимой.
Она обнимает меня покрепче, прижимается всем телом. Мы лежим лицом друг к другу, ее левая нога у меня на талии, моя правая нога согнута так, что чувствует тепло средоточия ее женского естества. Мы снова целуемся, она проводит своей нежной рукой по моему боку, спине, скользит к плечу, потом снова вниз по позвоночнику. Видимо, она не хочет спать, у нее сегодня игривое настроение. Моя рука тоже начинает неспешное путешествие по ее гладкой, теплой коже: плечо, рука, грудь, живот, бок, спина, снова плечо, шея... Ее дыхание становится прерывистым, поцелуи более страстными. О да, она совсем не собирается спать...
Она знает, как доставить мне удовольствие, поэтому сначала ее руки касаются всего тела, избегая заветных местечек, и это становится похоже на сладкую пытку, которую мне не хочется останавливать. Наконец ее нежные чуткие пальцы там, где их особенно ждут, и я спешу доставить ей удовольствие тем же способом.
Мы давно вместе, мы знаем, как порадовать друг друга, поэтому вскоре одеяло летит на пол, потому что начинает мешать нам... Я вижу ее смутную улыбку в темноте, ее восхитительные волосы, разметавшиеся по подушке, ее сияющие от любви глаза, и у меня перехватывает дыхание. Милая моя, как же хорошо, что ты у меня есть, я не устану благодарить судьбу, что она свела нас вместе в тот холодный декабрьский день, когда наша общая подружка позвала нас в ночной клуб на празднование ее дня рождения! Я обнимаю ее покрепче, чтобы она никуда от меня не делась. Она улыбается ещё шире и целует меня так нежно, как будто прочитала мои мысли.

Ездил я короче на выходных в деревню, бапку с дедкой попроведать. Все у них вроде ништяк - бапка, скока себя помню, про болезни свои задвигает, помру типа скоро - а сама, пока жалуеца, кадки с огурцами из погреба в погреб и обратно бегом таскает, хуй вчетвером угонишься (Мне иногда кажеца, што если бы в какой нибудь джып вместо тыщи лошадиных хоть одну старушычью силу захуярить - на нем вапще потом хуй где застрянешь). А дед хуле - пока бапка под муравья на амфетаминах косит, свое двигает, про Сталина, про "нонешних педоразов", и так, по мелочи. Причом грамотно так задвигает, обосновано - пока бапка в хате, на тросточку обопреца, доводы приводит, бапка из хаты - хуяк, и в чулане уже чем-то звенит, кряхтит и булькает. Бапка тока в сенях дверью хлопнет - дед уже опять за столом песдит, как будто и не дергался никуда. У меня цикле на пятом аж шея заболела, головой за ним дергать. И ведь хоть бы чем спалился - бапка на каждом заходе ево из-под бровей чуть ли не рентгеном просвечивает - хуй там, старого партизана фошыстским взглядом не проймёшь. Пока под стол мимо тросточки не йобнулся, так явку и не провалил.

Дома. Зима. Звонок в дверь. Маугли, вся взъерошенная, залетает в квартиру, размахивая газетой у меня перед носом.
- Лелька! - орет она, стягивая пуховик через ноги, потому что внизу расходился замок, и Маугли недолго думая, просто зашила его почти до середины. - Я тут прочитала, бабка одна снимает порчу! Поедем к ней?
- У тебя порча? - удивляюсь я, помогая ей вылезти из куртки.
- Так она еще и венец безбрачия снимает, - волнуется она, и кидает пуховик на пол, потому что и петелька у него давно оторвана.
- Ты еще и замуж собираешься?
Маугли замирает. Пошла загрузка.

- Лелька, а что такое венец безбрачия?
- Приехали, - хмыкаю я, - а как ты думаешь?
- Ну, - задумывается она, - когда замуж выходят, то ведь тогда трахаться начинают?
- Ага.
- Значит, это бабка сделает так, что я перестану быть детсв... девстс... Блядь! Целкой, вот!
- Думаешь, "снять венец безбрачия" - это означает дефлорацию? - стараюсь не смеяться я.
- А?
- Ты думаешь, что если ты сходишь к этой бабке, то сразу перестанешь быть девственницей?
- А нет?
- Хорошо, поехали, - тут же соглашаюсь я.
Маугли позвонила по номеру в газете и договорилась с бабулькой.

Мдя.... Завязка этой историйки стартовала, когда мы с Ойришем немного задержались на работе и слегка покурили. Покурив, мы расслабленно сидели на стульях и благодушно песдели. И почему-то вспомнили одного из наших сотрудников, Пашу Бердянского... Слово за слово... И слехка заплетающий язык одного из нас случайно выдал новое имя вышеупомянутого сотрудника - Баша Пердянский... Нас очаровало звучание этого нового имени, и мы, сползая под столы, прикидывали под это имя образ слехка кавказского криминального аффторитета, или кого-то вроде того. Ойриш, переполняемый эмоциями, взял офисный тилипон и поменял там "Бердянский Паша" на "Пердянский Баша". Потом мы немного отошли и поехали по домам.

Но сама историйка приключилась немного позже, дня через два. Есть у нас один сотруднег по имени Денис, туповатый... не, пижжу, тупой сцуко как осиновая колода в дождливый день. Служит он начальником транспортного отдела, но по сути просто является стукачом вышестоящему начальству и одновременно мишенью для подйобок, ибо водители наши ребята не без падонческой жилки и на всякий долбоебизм отплачивают стебом.

Однажды телефон зазвонил и Дэн схватил тилипон своей потной ручкой.

-Ыыыыыы! - сказал Дэн. -Сматрити... "Ба-ша Пер-дян...-ский" -прочитал он на экране тилипона. -Гыыыыыгггг... Хто это?
-Это Пашка звонит, Бердянский. - ответили ему.
-ЫЫыыыыы!!! А почему Баша Пердянский? - продолжал перецца и одновременно недоумевать Дениска.

Вся моя жизнь, сколько себя помню - связана с говном. С говном во всех его проявления.
Если так разобраться, что такое говно? Фекалии, экскременты, кал - наконец. Это продукты распада. Субстанция формирующаяся в организме из веществ которые необходимо вывести из человеческого тела. И чем скорее их вывести, тем лучше.

Я - клетка. Обычный трудяголик, живущий в огромном мегаполисе, который существует в каждом человеке. Я не являюсь членом каст лейкоцитов и тромбоцитов, я не являюсь офисным, клеточным планктоном, работающим на самых ответственных участках сердца и мозга. Я просто обычная клетка. И у меня очень низкая должность. Я работаю в самом вонючем и грязном районе кишечника, в департаменте отвечающем за вывод говна из организма.

Да, я еще забыл представится. Зовут меня 8378791001-URK-783919. Но мы обычно сокращаем наши имена, и поэтому для друзей и начальства, я просто - Юрик.
Живу я далековато от работы. Не в самом лучшем мышечном районе, примерно там, где у человека находится подмышка. Конечно, да. Запах. Постоянно прорывает потовые железы. На улицах очень много гастарбайтеров из числа приезжих бактерий, но ничего. Жить можно. Тем более, что не так далеко и до элитных кварталов в области лицевых мышц.

Жил-был поп - имел приход. А приход давал доход. В общем, с тех доходов, при желанье, мог купить он пароход. Но, блюдя высокий сан, он показывать не стал свой огромный капитал. По ночам, таясь от близких, в огороде зарывал. Незаконно заимевши денег полную суму - грех работать самому. Для ведения хозяйства, для домашних всяких дел - он соседа мужичонка в батраки нанять хотел. Но как только о зарплате разговоры завели, поп бледнеет, пузо крестит, говорит:
- Я на мели. И уже вторые сутки - в супе только кость от утки. Моя служба, бога для, не приносит ни рубля. А на брюхо, что под рясой - ты смотреть-то не изволь. То давно уже не брюхо - то давно уже мозоль. Та мозоль - мои доходы от поповского прихода. Я натер ее, радея перед богом за Рассею. Так что, как ни рассуди - нет доходов впереди. Нечего с меня тут взять. Но зато могу пред богом за тебя похлопотать. Отслужу молитву срочно - Бог простит тебя заочно. В этом деле я талант. У меня давно налажен сверхъестественный контакт.
- Денег мне не предлагай, не возьму - ты так и знай. Много я от этих денег в жизни горя повидал. Не хочу, чтоб в отношенья затесался капитал. Я прошу об одолженье, за труды, за все движенья, я хочу на Новый год, получить с тебя расчет. И к последней то субботе, дам тебе щелчка я по лбу три раза и мы в расчете. Так что мысли свой резон - пять секунд в башке трезвон, но взамен за эту малость, обеспечу тебе радость. А работаю я верно: мало ем, не пью, наверно. Буду рыбу я ловить, мыть, стирать, клопов давить. Не гнушаюсь я работы абсолютно никакой - все готов я переделать своей собственной рукой. Как тебе такой работник: столяр, каменщик и плотник? На все руки я мастак и работаю "за так". Лучше за условья эти ты не сыщешь в целом свете. Долго думать не резон - на таких дешевых слуг начался уже сезон. Само время поспешать - а то можно оплошать. Будешь ты тогда в бессилье локти рук своих кусать.

Шевелев лежал в ванне, ел моченые яблоки и думал обо всем сразу. Не то чтобы глобально о судьбах человечества или с меркантильными целями, как скажем, Агата Кристи, но все же думал. Уловить какую-либо конкретную составляющую из обильного мыслепотока Шевелеву не удавалось. Череп вибрировал и гудел на манер трансформаторной будки. Это выглядело монументально. Потому Шевелев и полагал, что думает обо всем сразу. Он уже давно умел делать подобное. С детства.

В садике Шевелев был самым умным. К нему подходили за советом не только одногоршочники, но и более взрослые ребята, со старшей группы и даже подготовишки. Да что там дети... Нянечка всегда спрашивала Шевелева компот ему или чай, а Анныванна про погоду. А еще Шевелев был изобретатель. Он хорошо помнил тот день, когда придумал вычитание. Именно так. Перед обедом Анныванна спрашивала у детей, сколько будет три плюс четыре и два плюс один. Все отвечали по-разному, и только Шевелев не ошибался. А когда Анныванна произнесла новое слово "минус" у Шевелева в голове что-то лопнуло, и он понял, как вычитать. Жаль, что никто не поверил, что он сам это изобрел.

***************
(Вместо эпиграфа)
***************

Прежде чем выложить этот креатив на "ЯПлакалЪ", руководителям различных мегакорпораций и мелких шаражек нами были разосланы электронные письма, следующего содержания:

"Уважаемые Ночальнеги, убедительно просим Вас, втечение малого времени, выслать по небольшой кучьке денег в поддержку аффтароф. В противном случае, мы, в безакцептном порядке, аццке парализуем работу Ваших фирм, как минимум на час"

С ув. и прив. MGmike эМГэМайк & Сантехник Иоганн

Денег нам не прислале, поэтому мы умываем руке... блябудем, хотели как лучше, ога. Ну штож, скупой плачет чаще. Тогда погнали!

Здравствуй, моя дорогая и любимая пилотка Екатерина Матвеевна!

Пишет тебе, как ты уже догадалась своим недалёким умом, твой самый зачотный ебака законный супруг красноармеец Сухов. Как ты помнишь, наверное, из моих последних писем, я продолжаю наводить конституционный порядок в ебучих песках Кара Кума. Служится мне неплохо, только постоянно кусают тарантулы, от чего я постоянно опухший, а не от регулярного пьянства, как считает замполит... А ещё от сильного спермотоксикоза последнее время стал терять зрение, даже регулярное самоудовлетворение на твои розовые кальсоны( помнишь? те, что ты мне по ошибке в дорогу положила?) не снимает напругу в моих срамных органах.. Стал замечать, что яички приобретают некую пирамидальную форму, но наш лекарь говорит, что это от жары.. По самым скромным оценкам в них где то литра полтора отборного генофонда скопилось.. Вот доберусь до тебя и узнаешь, каково простым солдатам вдалеке от родины...

А люди тут злые. .Одни басурманы, не считая Петрухи и наших долбоёбов-начальнегов командиров.. Бабы у аборигенов поголовно шопиздец страшные, местные мужики , дабы не травмировать друг другу психику, навесили на ихние морды типа зановесочек.. Хотел уже как то изловить одну и заглянуть, что там внутри, но боязно... А ещё бывает, этим пользуются ахтунги, ну , это такие нехорошие дядьки.. потом объясню кто такие...так вот.. оденецца такой, что твоя баба и в гости к султану там или к простому купцу придет, рачком в уголку так скромненько станет и ждёт... Редкий мужик от вида оголённой задницы не возбудицца.. А в темноте то плохо видно.. Вот я и решил не рисковать, а то мало ли, ещё понравится...

Дома. Зима. Нас человек семь, мы сидим в подъезде у Маугли, пьем пиво.
- Владька, у тебя перчатки такие классные, - восхищается Маугли. - Дай померить?
Он нехотя протягивает и с испугом смотрит, как Маугли с трудом натягивает их на свои лапы.
- Теплые какие, - она прижимает перчатки к лицу. - А че за мех внутри?
- Рыбий, - небрежно бросает Владька.
Мы все замолкаем.
- Охуеть! - Маугли не верит и косится в мою сторону.
- Дай-ка, - она протягивает в мою сторону руку. - Ну да, - отвечаю я, с трудом сунув палец внутрь. - Рыбий мех. Где взял?
- Да я ж на рыбзаводе работаю. Еле уговорил, чтобы мне сшили.
- Охуеть! - повторяет Маугли. Мозг загружается. - А где у рыб мех-то?
- Ну... - Владька замялся, к такому он был не готов. - Это... Вот у рыб чешуя... А под ней ворсинки - мех. Их мало, но они есть. У нас, когда рыбу обрабатывают, этот мех аккуратно достают....
Маугли слушает, открыв рот и замерев.
- Ого! - мозг загрузил информацию. - Это ж, сколько надо рыбы, что бы такие перчатки сделать?
- Много, - сдавленно отвечает Владька. - Давай сюда перчатки, а то протрешь на них весь рыбий мех.
Маугли с трепетом передает перчатки:
- Владька, а сколько они стоят?
- Много. Очень много.
Маугли замолкает. Мы ждем. Она смущенно улыбается.
- Ну, я вот слышала, что говорят - шуба на рыбьем меху, но думала, что это просто так говорят, - она опять молчит. Мы опять ждем.
- Охуе-е-е-е-еть! - выдает она. - Так это тогда, сколько шуба будет стоить?!?

Семен Семенович Дрочилло фамилию свою не любил. И даже не потому, что с ее написанием у всех возникали проблемы - вечно норовили не дописать одну "л" да на конце поставить "а". И не потому, что в силу ее "итальянского" звучания мальчишки в детстве дразнили его папой Карло, а в университете дали неблагозвучную кличку "макаронник". Просто фамилия была какая-то несчастливая, и из-за нее Семена Семеновича с детства преследовали всяческие неудачи.

Росший в профессорской семье известных ленинградских лингвистов, хрупкий мальчуган с детства волочил по жизни тяжелый груз доставшейся ему фамилии. Старая нянечка в детском саду, каждый раз, когда видела маленького Сему, крестилась тайком и жалостливо вздыхала. В школе молоденькая практикантка по английскому языку, проверяя присутствующих, звонко на автомате выкрикнула его фамилию и в рыданиях выбежала из класса. Она решила, что ее гнусно разыграли, подсунув фальшивый журнал.

Однажды пожилой и мудрый Семен Симеонович, отец Семы, решив, что сын уже достиг возраста, когда можно апеллировать к логике и разуму, а не к эмоциям и провел с ним воспитательную беседу после очередного произошедшего недоразумения.

Президент Соединённых Штатов Америки, напоминавший лицом престарелого дрессированного шимпанзе, потянулся в кресле правительственного самолёта Air Force One, глянул в тёмное окно за которым с самого Вашингтона ничего не было видно и попросил подать себе кофе. Свет дорогих бра выхватывал из полумрака салона умопомрачительную кожанную мебель намертво привинченную к полу.
Одно из кресел занимал сам президент, на другом неотлучно находился личный телохранитель. Все остальные сопутствующие лица покинули помещение что бы не нарушать краткий сон Самого.

--- Мистер Президент, --- в дверном проёме возник угреватый лик личного секретаря, -- боюсь у нас возникли проблемы.... - и глистоподобный Стивен Болл изобразил телом степень взволнованности на восемь баллов по десятибальной шкале.
--- Можно сначала кофе, а проблемы потом ? - спросил Джордж Б. Младший, принимая из рук второго личного секретаря дымящуюся чашку кофе "Лишь бы ты не облился, чёрт неловкий" - заботливо подумал секретарь, вспомнив как его начальник чуть не подавился сухим крендельком, когда в пьяном виде свалился с дивана. Тогда был наведён такой повальный шухер, что теперь секретарь с удовольствием бы кормил и поил президента с ложечки собственноручно.

Наступил третий день. Уже с девяти утра по номерам шастал еще не протрезвевший молодожен, и предупреждал всех, что отъезд намечается на 12 часов по полудни. Гости со стонами выползали из номеров, и чтобы хоть немного оклематься, плелись на пляж, окунуть мятые тела в прохладную воду.
Мы со Светкой решив, что бороться с похмельем у нас не хватит здоровья, заказали холодненького пива, поднялись на второй этаж и блаженно развалились в креслах на балконе.
- Сейчас бы в баньку, - мечтательно протянула Светка.
Мы непроизвольно взглянули на озеро. Баня была на месте. На палке с фонарем гордо реяли плавки К..
Сам К. неприкаянно бродил по пляжу. Светка свистнула. Он, обрадовавшись знакомым лицам, сиганул к нам. Вместе с ним на балкон приперся брат и горничная со столиком на колесах, уставленным пивом, водкой, салатами и горячим бешбармаком. На запах приперлись остальные гости, пришлось все выносить на улицу и к двенадцати часам к отъезду не был готов никто. Точнее, готовы были многие, но к отъезду это не имело никакого отношения.

Быстро скидав вещи в сумку, я растолкала мужа.
- На чем поедем-то? - сипел он, пытаясь сообразить, где он.
- Хуй его знает, - ворчала я, - сказали, что будут машины, значит, на чем-нибудь все равно уедем. К. предложил с ним ехать. Поедем? Машина большая, Светку с собой прихватим.
- Пошел он на хуй, твой К., бесит уже. Он всю ночь храпел и прижимался, а Оля его станет песни петь, оно тебе это надо?
Я была с ним согласна. Мне не хотелось всю дорогу петь песни из песенника. Выйдя на улицу, я увидела несколько стоящих в ряд Газелей. Умно придумано. Дешево и сердито.

Дома. Выходной. На улице классная погода, и мы с Маугли решили прогуляться. Мы встречаемся на углу ее дома. На ней костюм умопомрачительного небесного цвета. Спортивный. В качестве аксессуаров небезызвестные очки на изоленте и забетонированная челка.
- Пошли быстрее, - тянет она меня. - Этот Сенькин костюм. Он ща с тренировки придет, если увидит, все, мне пиздец.

С Маугли прикольно гулять. Все обращают на нас внимание. Многие тычут пальцем. И почти никто не домогается. Только самые отчаянные.
Мы купили по мороженому, но свое я выкидываю, потому что не могу его есть, слыша, как Маугли хлюпает, и, видя, как она его облизывает. Это выглядит вульгарно и непристойно.
- Лелька, - мычит она, - расскажи мне че-нить.
Тут она замирает с вываленным на мороженое языком. Я слежу за направлением ее взгляда и натыкаюсь на испуганные глаза Славки.
- Маугли, у тебя шнурки развязались, - пытаюсь отвлечь я ее и встаю перед ней.
Она меня не слышит, делает шаг. Второй. Наступает на шнурок и начинает падать. Все происходит, как при замедленной съемке. Мороженое вылетает, Маугли валится вперед. На ее пути я. Она хватается за мои легкие брючки, они не удерживают ее, и она валится вниз, стянув их с меня до самой земли. Вокруг все ржут, в том числе и я. Маугли поднимается и пытается натянуть на меня брючки. Славка спасен. Теперь Маугли не понесется навстречу, сметая все на своем пути, и не схватит его в свои дружеские объятия, и не будет кружить его на руках.

-Милостивый государь, не подскажете ли который час?
-Эээ...Извольте - половина двенадцатого.
-Благодарю Вас, сударь! Позвольте же отметить нашу встречу под этим ночным небом сущей формальностью знакомства. Пётр Никодимович, к вашим услугам. А это мой верный соратник, Николай Филимонович.
-Рад знакомству, господа. Впрочем, я тороплюсь, извините...
-Постойте же, сударь! Исключительно в силу природного любопытства, позвольте проявить интерес к одной детали интимного, если позволите, характера...
-Если Вам так угодно...
-Вы, простите великодушно, из какой губернии? Из нашей, или гостем будете?
-Из вашей, господа. Вон из той усадьбы...Туда и следую...
-Отчего же ни я, ни Николай Филимонович не имели прежде удовольствия Вас здесь лицезреть, позвольте нижайше поинтересоваться?
-Так ведь усадьба не моя...Папенькина...Наведываюсь не часто...
-Понимаю. А часики-то у Вас, сударь, недурственные. Благородные часы! Исключительно по причине эфемерного интереса - золото или, не в обиду, дешёвая китайская имитация?
-Обижаете, господа! Золото. С бриллиантовой инкрустацией. Подарок самого сиятельства...
-Так что же Вы стоите, милейший! Дайте же сию минуту разглядеть со всей прилежностью это великолепие, эту, поистине, жемчужину инженерной мысли, дабы восхититься всласть!
-Ну право, не стоит, господа...
-Нет уж, сделайте одолжение! Мы с Николаем Филимоновичем настаиваем!

Часть 1.

Витя, Гоша и Модест были ботанами. А еще они были фанатами настольной ролевой игры "Канализации Гоблинов". Долгие вечера проводили они в неустанных сражениях друг с другом и армиями Тьмы, забыв о синяках, полученных от однокашников, о поджопнеках, и о других, не менее интересных приключениях. Все трое, естественно, были магами, потому что слава героев романа "Гарь и Пётр" волновала их головы с засаленными волосами и очками-чашками на все лицо ниибацо как.
Вежливо переговариваясь, они метали друг в друга мощнейшие заклятия, и каждый чувствовал себя могущественным ниврот йебацца и был от этого щаслив до слюней.

Но жизнь готовит на жопу как раз в такие моменты, когда нихрена подобного не ждешь. Так и наша троица оказалась в поле действия сатанинских сил великого Бугаго-Демона.
Бугаго-Демон был ответственным за черные шутки и всяческий жесткач. И три мальчика-ботанчика были у него на хорошем счету, ибо Его Величеству нравились те подколы, которые Бугаго внушал товарищам ботаников. Однако все меняется, и Бугаго-Демон вынашивал новую затею...

Гошина мама принесла сыну свежий номер жорнала "Магия и Жизнь", на обложке которого значилось: "КАНАЛИЗАЦИИ ГОБЛИНОВ -ВСТРЕЧАЙТЕ НОВУЮ РЕДАКЦИЮ!!!" Гоша выпал из реальности, как только увидел эту надпись. И, возвращаясь домой после школы, с рюкзачком, полным легких песдюлей, подаренных товарищами, и жопой, все еще гудящей от приветствий ботинков шутников, Гоша думал только одно: "Н о в а я Р е д а к ц и я.... А а а а а а а а а!" Старая тут же забылась, как что-то несущественное, мелкое и глупое.

Справка: ""Черный мерчендайзер" - по легенде, специально нанятый человек, который занимается тем, что рушит выкладку конкурентов в крупных магазинах, портит упаковки, путает ценники. В общем с помощью нечистоплотных приемов всячески мешает эффективно представлять товар.

Происхождение черного мерчендайзера
"Сказывают давно это было. Лет двенадцать назад, а тои все пятнадцать. В те поры люди русские еще за 200 долларов рады-радешеньки были потрудиться. А в Макдоналдс то по праздникам, как в церкву, хаживали.
И вот завелся в ту пору в наших краях консультант по торговым сетям продвинутый. Откуда взялся он - то не ведомо. А и то, сказывают, что с самой Америки роллинг-стоуном надуло-прикатило. Много чего болтают в общем. А одно верно знали лишь люди, что всюду проповедывает он заморский мырчан-дайзенг какой-то. Вроде как сектой тогда это считалось. Через это слово, кстати, многие думали, что с Китаю он есть подтянулся.

А какой в те поры мерчендайзинг? Едва опосля лихих 90-х отъедаться манехо начали. И тут уж не до мерчендайзинга. Все мели, только выложи. Какая уж тут к ядреной фени, "золота полка" коли токма дефицит раскулачили.
В общем, со всех его магазинов, да складов погнали консультанта того поганой метлой. А в одном то месте, слышь. и вилами погрузчика. Не было стало быть ему места на земле Русской. Не было пристанища. Так и сгинул этот самый чай-дайзинг не солоно расставивши. Только доперед того глянул, сказывают, он на землю русскую, к нему прохладную и молвил: Раз не приняли вы меня добрым молодцем, опрокинули меня ретробонусом, то вернуся я к вам через тринадцать лет и один день Черным вороном, злым разбойником.

- Ну, ё, блин! Совсем уже охренели! Ну-ка, кыш отсюда! - Петрович зло посмотрел на обнаглевшую крысу, достал из пепельницы окурок, сантиметра на три, прикурил и, кряхтя выбрался из-за скрипящего стола. Маленький кабинетик, в котором хозяйничал Петрович, кроме стола содержал в себе еще три свежепокрашенные табуретки, одна для директора и две для редких посетителей, тумбочку и массивный несгораемый шкаф, навевавший мысли о том, что интерьер кабинета не обновлялся уже лет шестьдесят.
Покопавшись в карманах, Петрович достал огромный ключ, повернул его в скважине замка, погрузил в темное чрево шкафа руки и оттуда донеслось греющее душу бульканье. Налив пятидесяточку, Петрович подцепил прямо пальцами шпротину из банки, стоявшей там же в шкафу и, мощно выдохнув, резким движением поднес рюмку ко рту...
- Петрович, бля, капни мне грамм сто, я те щас офигенную новость расскажу, - дверь в кабинет распахнулась и, следом, за голосом, в тесный кабинетик протиснулся главный бухгалтер завода безалкогольных напитков, он же по совместительству сторож, - давай-давай, не жмоться, не пожалеешь.

- Васильич, бля, вот чтоб ты скис! Так же и до кондрашки человека довести не долго. Ты что, постучать-то не можешь? - Петрович недовольно посмотрел на сотрудника, но пить не передумал и плеснул содержимое рюмки в рот. - Фффуххх, хорошо пошла! Ну что вот ты орешь с утра пораньше, работать людям мешаешь? - На, причастись, - Петрович протянул вторую рюмку главбуху, - только из закуски одни шпроты...

После конкурсов все в костюмах высыпали на пляж, на радость отдыхающим. Тамада начала раздавать призы.
Первое место я разделила с К., который великодушно уступил мне медаль, которую я тут же нацепила на себя.
Кто-то пустил слух, что баню арендовали до утра, и что скоро нас ожидает очередной заплыв на плот. Самые умные рванули в номера за мыльно-рыльными принадлежностями, объявив сбор на пляже через пять минут. Те, кто потупее (т.е. я и Светка), остались в номере выпивать. Вскоре к нам присоединилось несколько родственников и друзей.
Было уже темно, когда я, К. и Светка вышли на улицу. Некоторые из тех, самых умных, слонялись по пляжу, ожидая, когда кто-нибудь доставит их в баню. Мы решили тоже подождать. К. сгонял в корпус и притащил графин с водкой и пакет сока. Стопки, как всегда, были забыты. Но мы, уже привыкшие, хлебали просто из графина, не забывая изредка кричать: "Эй! На бане! Пришлите судно!" Нам никто не отвечал.

Мы со Светкой, как самые нетерпеливые, решили не ждать милостей от природы, и отправились к бане вплавь. Забираясь на нее по лесенкам с двух сторон, мы до ужаса напугали уединившихся там брата с молодой женой. Оказывается, молодуха, истосковавшись по мужу за день, уговорила его побыть наедине, и, наивная, думала, что в бане их никто не потревожит.
Брат был рад нашему приезду приплытию, загнал нас в баню, и мы, валяясь на полке, делились впечатлениями о прошедшем дне, сотрясая стены гомерическим хохотом. Молодая отказалась париться с нами, после чего на нее перестали обращать внимание.
Примерно через час послышался плеск, и из темноты вынырнула лодка. На веслах сидел К, с ним еще несколько человек. Привезли опять водку. Хорошо хоть, что на этот раз с закуской. Никто уже не вязал лыка, но все продолжали париться и пить, париться и пить.