Мальчег Витя бы абычьным песдюком восьми лет и таких ништяков от судьбы принимать не умел, по сему то, што произошло в этот необычный мартовский день, повергло его костлявую тушку во всесокрушающий ахуй и прострацию.

А дело было так.

Маленький Витя сидел в зале и задумчиво пинал хуи в ожидании мамки, так каг у нево севодня была днюха, и родительница была просто обязана купить ему робота-трансформера (он, бля, ваще ахуенский! там галава у нево крутица, и руки с ногаме, и ваще фсио можна аткрутить нахуй, есле пастарацца. А ищо он в пенгвина превращаицо, тока нахуй надо?)

Ну, вот, значит, сидит он, ждет - и тут - хуяк! - званок в дверь. С низкава старта мальчонка срываецца к двери, непроизвольно поскальзываясь на, беспесды, алчной нижней губе.

- Кто тама? - Витя слехка переебался возле парога, и пазитив в его голосе проскальзывал хуевенько.

- Твой подарок, маленький проказник! - сладко пропел по ту сторону двери женцкий, но явно не мамин голос.

Наученный, до апсирания в левую штанину, брутальными децкими триллерами про семерых казлят и волка-педофила, мальчуган без излишних калибаний присел на ачько и задумалсо.

- Эу, ну чо там? Уснул, штоле? - негодовали за дверью. - Я, типа, это... кукла подарочная, открывай уже!

На скамейке-качелях - я, Тарас, Воробей. Матвей и Карл - стоят напротив. Месят ботинками апрельскую грязь. Весеннее солнце слепит, пригревает. С крыши "хрущевки", у подъезда которой мы расположились, непрерывно текут сосульки. Только, что в "чипке" нам наполнили до краев десятилитровую пластиковую канистру разбавленным "жигулевским". Я напиздил у отца полный пакет привезенной дальневосточными родственниками сладкой сушеной корюшки - вяленная рыбка россыпью лежит на газете. Пачка "бонда" и 7, купленных "поштучно" сигарет "НВ" Хорошо! Мы прогуливаем географию. Потом прогуляем алгебру и физику. На историю, так уж и быть сходим, "Ваня" - "препод" хороший, и даже если заметит перегар, то сделает вид, что все в порядке.
Карл притащил из дома полусамодельный магнитофон "Дружок", динамик сипит, кряхтит, кассету то и дело "жует". Но зато у нас есть "МУЗЫКА"! Гнусавый Летов, как бы он пессимистично он не ныл - сегодня еще больше поднимает настроение.
Стаканов нет. Пиво пьем из пластмассового горла. Каждый норовит наебать друг друга. Мы с Тарасом и Карлом стараемся выпить с каждым глотком больше, давимся, пиво бещит по подбородку - халява, да и набухаться хочется, как можно скорее.

Вы знаете, Виктор, сегодня самое время гадать. - многозначительно сказала Римма Коновалову в лифте.
- Чего там гадать-то? - не менее многозначительно ответил Коновалов, морщась от запаха духов Риммы. - По нынешним временам надо знать точно.
- На суженую, например, погадать. - кокетливо подмигнула Римма. - Самое время вам. Не век же вам холостяковать.
- Мы ведь с вами одногодки? - сощурился Коновалов.
- Хам! - рассмеялась Римма и еще сильнее запахла духами. - Кто ж так за женщиной ухаживает?
Коновалов промолчал и начал задумчиво рассматривать грудь Риммы.
- Что вы там увидите через пальто? - смущенно захихикала Римма и сняла пальто. - Жарко тут. Надышали вы.
Коновалов осмелел и демонстративно задышал чаще и глубже.
- Проказник! - захихикала Римма и ударила Коновалова сумочкой по лицу. - Не могу же я в лифте совсем раздеться.
- Экая вы ханжа! - жарко выдохнул Коновалов и ласково шлепнул Римму где-то ниже спины.
- Оу! - сказала Римма и густо покраснела. - Вы таки ухаживаете за мной.
Она вышла и пошла по коридору, вызывающе цокая каблуками и помахивая своим пальто.

- Ненормальная!
Как часто я слышала это в своей жизни.

- Ты ненормальная! - восхищается Павлик.
Я влюблена в него чуть не с ясельной группы и только сейчас придумала, как привлечь его внимание. На детской площадке стоит домик, на крышу которого нам строго-настрого запрещено лазить. Да и боязно. Я лезу наверх, сажусь на перекладину и повисаю вниз головой. Вот так вот! Пашка тихо завидует, но лезть следом не рискует.
И тут я с ужасом осознаю, что мое платье задралось и видно трусики. Я резко смущаюсь, выпрямляю ноги (видимо для того, чтобы зажать подол), пикирую вниз и ломаю руку. Зато Пашка теперь мой. Навеки.
Вечная любовь закончилась в сентябре, когда мы пошли в первый класс, и я влюбилась в Костю. Мама, узнав об этом, предложила мне обратить его внимание на себя каким-нибудь другим способом.

- Это просто ненормально, - вздыхает мама, листая дневник. - Русский, литература, история, химия - отлично, математика - четыре, а география - три.
- У меня географический кретинизм, - вставляю я.
- Это ненормально, - снова качает головой она.
- Кретинизм? - уточняю я.
- Оценки за поведение! - она бросает дневник на стол. - Ненормально то, что под твоими отличными оценками тут же пишут замечания по поведению! Это что такое?
Она тычет в дневник.
- Пять. По литературе.

Я не раз замечала, что всякая мало-мальски успешная баба ведет себя так, словно появилась на свет Божий не из причинного места в крови и слизи, а подобно Афине Палладе - в полном воинском облачении, со щитом, мечом и надменным таблом победительницы.

Я не такая. Я жду трамвая. Потому, что в месте, где вылупилась на застиранную пеленку, как и положено - в крови и слизи - трамваев и автобусов, не говоря о метро, не было испокон.
Было село Олонки Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. В честь населенного пункта, удобренного конской мочой и овечьими катышками, меня и назвали.
Впрочем, благодаря декабрю, дерьмо лежало под снегом. Олонки выглядели стерильно, как нищая операционная, в которой меня тянули наружу приемом Петра Первого - локтевым упором сверху и щипцами, утопленными в темечко, снизу. До сих пор, задумавшись, я почесываю на башке крошечную лысинку.

Косоглазые соседи по палате были невинны и чисты, как малая родина под снежным покрывалом. Они так неразличимо трогательно привыкали к жизни в сиротских свивальниках, что пьяный мой родитель, давя ботинками тараканов, подошел к каждому мелкому буряту, прежде чем обнаружил свое чадо - самое белобрысое и страшненькое из семерых подснежников, с кровавой шишкой на башке.
- Поедем домой, дочка! - уронил папа коньячную слезу на скукоженую мордаху. Наверное, с тех пор я не выношу запах перегара...

- Ну, что я могу сказать, - врач просматривал тонкую папочку из регистратуры, деликатно положенную ему на стол пациенткой - женщиной лет тридцати с небольшим, худой и с кругами под глазами, - обычный, так сказать, для нашего времени диагноз... ничего страшного, раздевайтесь.

Женщина, оставив недорогую сумочку на стуле, зашла за ширмочку в углу небольшого кабинета и завозилась там. Доктор сделал несколько записей на полях истории болезни, одел очки в тонкой золотой оправе и поднялся.

-- Вы, как разденетесь, то рубашку там накиньте, зелёную, в углу висит, - скучно наставлял пациентку эскулап, открывая дверь в соседнюю комнату - процедурную, - да, да, с завязками на спине, - ответил он переспросившей его женщине.

Включив в заблестевшей никелем и фаянсом процедурной свет, врач неспеша надел резиновые перчатки и обернулся на тихие шаги за спиной: пациентка, застенчиво придерживая на плоской груди казённую больничную одёжку со штампом, топталась на пороге.

-- Ну же, смелее, смелее, не вы первая, не вы последняя, давайте забирайтесь, - врач, усмехнувшись, сделал приглашающий жест рукой в направлении низкого топчанчика, застеленного чистой простынёй с таким же штампом медучреждения, как и рубашка на женщине.

Я иё любил, она была ангел ва плати и принесла щастие в майу жизнь! Жениффшись, я даже па иё настаянию пачти перестал кавыряццо в насу. После свадьбы я кавырялся там тока па читвергам и пятниццам. Ищщо да свадьбы я ие прасил, штоб у нас была восим детей, и ана с радастию сагласилася. Правда, пользоваццо кантрацептивами пачиму-та не перестала, но я думаю, што проста забыла. И вот аднажды она прешла дамой и сказала: "Я от тибя ухажу!". На мой вапрос: "Пачиму?", она атветила, что ва- первых, я иблан, ва-фтарых, Сергей с ие работы трахает ие каждый день, а ни как йа - два раза в месиц, и в третих у эттага Сергея апять жы хуй толще. "Квартиру разделим", - дабавила ана уходя. Что ана этим хатела сказать я да канца недопонил, но твиорда знал, што анна фсе равно миня любит!

Мы расстались, йа переселился в камуналку, но даже ежедневные вдумчивые кавыряния в насу, не памагли мне иё забыть. И вот черис полгода йа стал замичать, што у миня как-та странна балит галава. Тагда йа схадил в бальницу на апследавание и посли фсех анализафф пришол в кабинет.

За сталом сидел добрый доктар с касыми глазами, маргающими пачиму-та ни ф такт. "У миня две новасти", - сказал доктар добрым голасам и маргнул правым глазам. "Хорошая и плахая", - добавил он, - и маргнул левым.
- Давайте плахую.
- У вас рак мозга, и жыть вам асталась - доктар пасматрел на чисы и маргнул правым глазам - один день, пять чисофф, семь минутов, и пять.. хотя уже четыре.. нет, даже три секунды!
- А хорошия?

Тишина. Я люблю тишину. Люблю сидеть и вспоминать то время, когда я был счастлив. Всего лишь год назад...
Врач снял очки и печально посмотрел на меня.
- Сожалею.
Я отрешенно глядел перед собой. Три недели анализов, обследований и прочего доказали, что я импотент. Полный. Непонятно почему, но факт. Лечению не подлежит. Не попрощавшись, я вышел из кабинета.
Дома жена встретила меня с надеждой в глазах, но я быстро её погасил. Уселся в кресло, по-прежнему ничего не замечая вокруг. Не хотелось ни хуя. Жена молча ушла на кухню. Последний раз я ебал ее полтора месяца назад, а потом... Легкое беспокойство по поводу нестояния вскоре переросло в страх, а затем в леденящий ужас. Были сожраны килограммы "Виагры", "Импазы", и тому подобной поебени, но бесполезно. И этот заключительный поход к врачам поставил последнюю точку.

Через неделю я заметил, что работа мне, в общем-то, похую. А с женой отношения накалялись всё больше, хотя вёл я себя идеально. Я видел, что она пытается себя сдерживать, но природу-то не наебешь. Хуй ей нужен. Стоячий. И понемногу мировоззрение мое начало меняться.
Бить или не бить женщину? Сколько копий ломалось по этому поводу! Каюсь, раньше и я, осуждающе-ханжески поджав губы, цедил: "Ударить женщину?! Да как можно! Не по-мужски! Авторитет надо зарабатывать по-другому...", - тьфу, блять! А вот, ударил. Ну а что делать, если она ни хуя не хочет слушать, вылупила зенки и орет? Пришлось пару раз ебнуть ладошкой. Для ее же дуры, пользы. Просто чтоб растормозить, не больше. И помогло! Ну а через еще две недели вообще выгнал.
Бабы кричат: "Вам, мужикам, только одно ЭТО надо!". Вот, мне от моей жены ЭТО не стало надо. И что получилось? Да пелотки всю жизнь Бога благодарить должны, что мужикам ЭТО от них надо.

Меня эта история поразила. Я сейчас про этих немецких детей, которые решили поехать в Африку и там пожениться. Деток было трое, если кто вдруг историю не знает или лень читать. Мика, Анна-Лена и ее сестра, имя которой в новости нет, осталась безымянной почему-то. Брак задумывался как самый что ни на сеть патриархальный, традиционный, а что до числа беглецов, так сестра, конечно, ехала в качестве свидетеля. Тем более, она в этой троице самая старшая, ей уже целых 7 лет. В то время, как жениху и невесте 6 и 5 соответственно. План сорвался, хотя детки подготовились основательно, запаслись всем необходимым, вплоть до солнечных очков и купальников. Но сцапали их бдительные немецкие милицианты и сдали родителям. Короче, кто читал, у всех сплошное умиление, а у меня опять нытье и жалость к себе.

Потому что в моем лично детстве такое было просто невозможно. Нет, бегали, конечно. В книжках ваще со страшной силой бегали. У Буссенара того же и даже у Чехова. Но на войну преимущественно или на революцию какую. В жизни один ровесник ломанулся было на Байконур в космонавты, другой - куда-то на Север собирался к китобоям, а третий тупо в Москву намылился. И не просто в Москву, а прямо в ГУМ. Потому что мне мама именно там купила классный танк - не танк, а какую-то самоходку, что ли с пультом управления. Я страшно понтовалась во дворе, гоняла ее прямо по летним лужам и он обзавидовался.

Мы пили... опять.... долго, нудно, старательно и результативно...

Очередной день очередного граненого стакана. Нашу мужественную компанию сизоносых бакланов на этот раз разбавлял и женский коллектив. Половина женского населения той юрты, где проходило изничтожение спиртных запасов Родины возникла из небытия (то биш хрен знает кто их пригласил, кто они вообще такие и что они тут делают), но как истинным мачам нам это не мешало их старательно пытаться развести на интим. Об этих героических попытках на этот раз и пойдет речь...

Лёлик - хозяин этого алкогольного притона был божий одуванчик, чем все наша гоп-компания беззастенчиво и пользовалась. Все праздники, хуяздники и просто побухать - всё это приходилось выносить на своих хрупких плечах этому молодому человеку в добровольно-принудительном порядке. В тот вечер Лёлику "повезло" несказанно - он воспылал глубочайшими чуйствами к одной из неизвестно как приблудившися к нам женских единиц. Его ни на секунду не смущал тот факт, что его предмет воздыханий был по крайней мере в полтора раза его крупнее и габаритнее и своими внешними данными напоминало боевого гнома. Ёё лицо не обезображенное интеллектом навевало мысли о бренности бытия и о том, насколько недавно всё таки человечество спустилось с пальм, а ёё макияж вызывал непреодолимое желание стукнуть ёё по лбу чем то тяжелым, дабы весь слой пудры, пыли и штукатурки толстым ровным слоем покрывающим ёё фейс отпал одним куском, точно сохранив и передав все выпуклости и впуклости ёё морды лица. Аки макака-резус балансируя на ручке кресла в котором восседал сие состредоточие его сердечных порывов, Лёлик старательно пожирал свой предмет воздыханий глазами и втихую подливал водки в ёё бокал с вином, в общем всеми доступными способами старался охмурить, напоить и развратить сию ошибку генетики.

Веня подошел к Наташе Симоновой сзади и, обхватив ладонями ее упругие груди, прижался своим огромным членом к ее попке. Наташка охнула и, постанывая сквозь стиснутые зубы, начала вращать задом, стараясь плотнее прижаться к Вене, а тот принялся пощипывать ее затвердевшие соски. Развязка наступила, как всегда, быстро.
- А-а-а-а... Ф-ф-фух-х... Всё-ё...
Веня вытер платочком выступивший пот и несколько капель спермы и, спрятав его под матрац, откинулся на подушку.
"Все было бы очень здорово, если бы не было так печально", - подумал он. Наташа была его несбыточной розовой мечтой. Не раз он с завистью смотрел на их школьного мачо Стаса Никольского, который, уверенной рукой приобняв Наташу за тонкую талию, нашептывал ей что-то на ухо, отчего она весело смеялась и была в этот момент особенно красивой. "Видно не судьба, видно не судьба...", - пришли ему на ум слова старой песни. Вся беда Вениамина Петрунина была в том, что к пятнадцати годам его член был размером лишь три сантиметра и восемь миллиметров. И это в состоянии полной боевой готовности; в состоянии же покоя его член был лишь немногим больше среднестатистического клитора. Даже дрочить его приходилось двумя пальцами. "Хорошо, что хоть не пинцетом", - иногда невесело шутил он про себя. Озознав еще в детстве, что у него, мягко говоря, не все в порядке с экстерьером, Веня старался избегать ситуаций, при которых окружающие узнали бы о его дефекте. Он проявлял чудеса изворотливости, чтобы под любыми предлогами отказаться от пионерлагерей, посещений бассейна, пляжа и врачей. Веня твердо решил поступать в университет только из-за предоставляемой отсрочки.

Конечно все были пьяные.... Нет, не так... Каждый из нас напоминал своим моральным и физическим состоянием те чурбаны из которых впоследствии папа,мать его так , Карло лепил Буратину.
Было это заседание кафедры теоретической проктологии и прикладной комбинаторики приурочено к какой-то очередной х-не типа дня рождения любимой собачки Патриса Лумумбы, либо чего-то еще такого. В общем, шесть тел в абсолютно невменяемом состоянии типа полный "аллес цугундер" старательно пытались конвертировать себя из состояние "в говно", вынуть морды из тазиков олифье и наконец-таки допить оставшиеся несколько кило водовки. Время уже было часам эдак к трем ночи, выпито было уже немало и праздничный стол напоминал Сталинград сорок третьего года, тока бляттть, уже фашистов не было и все танки пропили. Наши юные, полные прекрасных порывов души не могли смириться с тем, что на кухне есть еще не допитая водка, сознательно припрятанная в холодильничек. Вставать и идти за ней было в лом, а выпить хотелось, соответственно какая-то пьяная скотина из числа присудствующих выдала идею кинуть монетку и проигравшему идти ажжж на кухню за жЫвительной влагой. Как самому несомненно удачливому выпало идти мне. Встав из-за стола под легким креном порядка сорока пяти градусов относительно горизонта, я предпринял невьебенно героическое усилие и выпал в коридор по направлению к кухне.

Не исключаю, что незамысловатую сию историю уже кто-нибудь успел поведать миру - за сим извиняйте.
Я хорошо понимаю, что главная ценность этого опуса - не фабула, не форма, не скрытый смысл, а всего лишь истинная правда и полновесное содержание ... спирта. Но тем не менее...

Рассказал мне это непосредственный счастливец тех событий...
Рассказывал с мечтательно-филососки-придурковатым видом по типу крамаровского "а вдоль дороги мёртвые с косами стоять... и тишина". Только ни одна сволочь не вякнула: "Брехня!" - все вибрировали в тон рассказу и видом своим синхронизировались с рассказчиком, только ещё добавляя на лоб пару морщинок зависти...  

На углу Московской и Астраханской подошва ботинка скользнула по льду - падая, я едва не сломал руку. Обычный день. Как и триста шестьдесят четыре предыдущих из самого жуткого этапа моей жизни. Завтра ровно год, как умерла Ирина. Это было первое несчастье, позже последовали и другие - менее оглушительные: тяжелая болезнь матери; отъезд на ПМЖ в Германию лучшего друга; смерть двоюродной сестры... Наверное, это цинично, но уход из жизни любимой девушки затмил все остальное.
Отряхиваю с куртки снег, тихо матерюсь и осторожно шагаю дальше, выискивая взглядом припорошенный снежком лед. Впереди залитая желтым светом площадь Сенного рынка. Ненавижу это бойкое, обильное до бомжей и хачиков место. Вечная грязь, вонь, толчея, орущая из ларьков попса. Уже близко. Последние два года я работаю продавцом-консультантом в "Ассорти". Каждый день, за исключением редких выходных, следую заученному распорядку: безумная трель будильника, ледяная вода в умывальнике, несколько скребущих взмахов старой бритвой по измятому лицу. Давящее одиночество пустой кухни; гул кофемолки и обжигающий напиток, аромата которого почти не чувствую. Одеваюсь и, хлопнув дверью, ныряю в холодный мрак просыпающегося города...
До "Ассорти", где предстоит изъясняться с туповатыми клиентами, можно доехать на автобусе или трамвае, но обычно я иду пешком. Даже в холод или дождь. Четверть часа прогулки окончательно вырывают сознание из небытия, из чумовых воспоминаний. Хотя нет - видения из глубин памяти одолевают не только ночами. Иногда образ Ирины является и днем, когда случается затишье в торговом зале.

Ну чо ваще то как и обещал с политикой всё. Страна в зепе. Девальвация приобретает размера хуя с похмелья, с неменьшей эрекцией. Властьимущие в шоколаде. Москва в пробках. Вообщем все нормально. Поэтому передем к главному. Точнее к никогда незабываемому, но давно непостимому. О них, родные мои, о сиськах. И пара слов ессно о теме ебли.

Настиг тут пара дней миня назад культурный шок. И не то что бы вы подумали "слегоньца там прихуел". Аффтохуй. Я реально опизденел, впал в состояние оцепениния не хуже кобры перед броском, и даже нее нашелся что ответить, в течении трех минут. Размышлял бля. Со скрипом. Если бы наши министры думали так напряженно как я в эти минуты, то Америка и вся Европа нервно пы сосали хуй у всего кабмина. Кароч я отвлекся.

Давеча в компании быд мужык который сцуко "реальнознаетвсё". Кароч абисняю. Папик лет 50, ебущий подружку лет 21, а также её одногрупниц и блядей в сауне. Папик работал в госдуме, полетел оттуда во время очередного коррупционного скандала, получил два дня условно, после чего организовал фирму близкую к правительственным кругам. К достоинствам папика надо отнести то что сабж реально эрудирован и как минимум 20 процентов времени в загранках проводил в музеях. Так вот. Тип людей который научившись грамотно разбираться в чем либо и не менее грамотно отстаивать свою точку зрения автоматом переносит свою уверенность на все прочия знания любой человеческой жизнидеяьельности. Сказать "я не знаю" для него сроду блевануть в пизду во время сеанса пелотколизания.

Дверь распахнулась без стука и очень резко долбанулась о стену. Так к ней относиться мог только либо один из хозяев блока, либо самоубийца. До мокрухи дело не дошло, поскольку на пороге нарисовался Гундос.
Он влетел в предбанник подобно громкому пуку после горохового супа. Следом за ним, уже гораздо спокойнее, вошли три фемины. Степан, который как раз занимался в ванной постирушкой своих сырков, склонил голову набок и внимательно наблюдал за происходящим.
- Здрасьте, - все три девушки поздоровались почти одновременно.
Они улыбались слегка смущённо, но видно было, что это смущение очень долго валялось на чердаке и уже запылилось. На звук голоса, как цуцык на запах краковской колбасы, мгновннно отреагировал Кривой, выскочивший из туалета одновременно со звуком смываемого унитаза.
Судя по мокрому пятнышку на его трениках, он то и стряхнуть, как следует, не успел. Зато успел плотоядно улыбнуться, поздороваться и цепким взором окинуть три вновь прибывшие фигуры.
Посмотреть, в общем, было на что. Во-первых, было ясно сразу, что девочки не из общаги, поскольку всех своих за три года уже успели изучить практически во всех смыслах. Во-вторых, ими, по крайней мере, двумя, стоило заняться вплотную. Одна была высока, стройна с красивым лицом, обрамлённым длинными чёрными волосами. Вторая малость попроще и пониже, но тоже очень даже ничего. Последняя только слегонца подгуляла в смысле привлекательности, но ведь не бывает в жизни полного счастья?

Ну, что сколько там? третий раз спрашивал муж, пытаясь выломать дверь.
Дверь пока держалась, но, судя по напору моего благоверного, ей оставались считанные секунды до неминуемого поражения.
- Дохуя, - мрачно констатировала я, отодвигая задвижку, - ровно в два раза больше, чем надо.
Как говаривал один мой знакомый гаишник. - Если это была не одна, а две полосы, то знай, ты точно залетел.
Муж выдрал у меня из рук пластиковую тест-полоску и впился в неё таким взглядом, словно на ней были зашифрованы все тайны бытия, включая местонахождение библиотеки Ивана Грозного и Янтарной комнаты.
Неловкое молчание, как парок изо рта в морозную погоду, повисло в комнате. Больше всего на свете я боюсь, что мой мужчина сделает что-то такое, из-за чего я начну его стыдиться.
- Будем рожать! Преувеличенно бодро воскликнул муж, - не поднимая однако глаз от заветной полоски.

Первые месяца три мы развлекались изо всех сил, оповещая родных и знакомых, а так же закупая всевозможную справочную литературу и зачитывая друг другу на ночь особенно кошмарные фрагменты. Литература для беременных это отдельная тема. Не знаю, каким надо быть садистом, чтобы в деталях описывать женщинам в столь деликатном положении родовые муки. Через некоторое время я начала просыпаться с криками, пугая мужа до икоты, а потом и вовсе перестала спать по ночам.

Проводы.......
Вы знаете, что такое проводы? Нормальные такие сельские проводы с бочками бухла, ночным громом магнитофона и пиликаньем гармошки до утра. Все село должно узнать об этом, для кого то радостным для кого, то грустном событии. Грустном в основном для родных и любимой девушке. Которой в таком возрасте за редким исключением быть и не может. Нет, она, конечно, была, молоденькая красивая, которую за ее молодость родители даже не отпустили на проводы. И ждать, конечно, обещала, ну вообще все как положено. Но если учесть что познакомились мы за 2 недели до.......и в силу ее возраста были только поцелуи под луной. То уходил я отдавать долг Родине совершенно свободный и нечем не обремененный. И уж вешаться или стреляться от несчастной любви в мои планы точно не входило.
Посему я принял в своих проводах самое непосредственное и активное участие. Проще говоря, к утру я был в хлам и готов на любые требующиеся от меня страной подвиги. Провожающее меня войско имело ту же степень готовности. Время подходило к отъезду все высыпали на сельскую площадь. Встретились еще с двумя такими же вояками и их свитой . Выпили за встречу ,за прощание ,за любовь ,за Родину , короче кто за что мог и дружно погрузились в подъехавший автобус. Под звуки гармони и русских, народных хитов в вперемешку с хитами современности. А попросту говоря в невообразимом бедламе в вперемешку с пьяными соплями друзей и не очень знакомых личностей мы бодро помчались в сторону местного военкомата.

Эта работа возникла в результате кропотливых исследований, но толчком к написанию послужило высказывание многоуважаемого комрада 2Para, который в одном из каментов верно подметил, что ,вероятно, существуют люди на земле, которым не знаком миньет. Соответственно, человечество можно условно разделить на три группы: те, кому делают миньет; те, кто делает миньет; и те, которые слыхом не слыхали про такое.. Именно для третьей группы и адресована эта работа, хотя первым двум тоже будет полезно прочесть.

Итак.
Вначале определение. Миньет, в простонародье называемый ФЕЛЛЯЦИЕЙ (лат. fello - сосать) или ПЕНИЛИНКЦИЯ, ну а если совсем по простому, то ИРРУМАЦИЕЙ, является не чем иным, как разновидностью орогенитального контакта. Что же это такое? Это не пися в писю, и не пися в попу, а нечто иное. Не буду томить аудиторию и случайно читающих дрочеров, просто скажу, что это когда дядя тете суёт свою кочерыжку в ротовое отверстие. Если дядя засунет свой половой хуй в рот другому дяде, то это тоже будет называться миньетом, но про такой фублянах писать как то не хочется...

Даша стояла двадцать минут на платформе монорельса, распахнутой всем ветрам. Моросил отвратительный полуснег-полудождь, и конечно его со всех сторон задувало под бетонный козырек. Особенно мерзли голые ноги. Вагоны приползали и уползали каждую минуту, пассажиры вываливались толпой и давились у эскалаторов. Валерик все не появлялся, и мобик у него был отключен. Может, конечно, его на заводе задержали после смены, но тогда мог бы и позвонить. Даша бы давно плюнула и ушла, но нужен был подарок для Пашки и мясо. Поэтому она ждала, переминалась с ноги на ногу, мерзла и куталась в плащ. Уже дважды к ней подходили какие-то типы и пытались познакомиться, но Даша посылала их к черту. И когда совсем уже собралась уйти, появился Валерик. Вид у него был виноватый, но глаза горели. Успел уже набраться, что ли?

- Дашка, прости, - буркнул он. - Давно ждешь?

Водкой вроде не пахло. Наверно, надо было дать ему пощечину, но Даша так была рада, что он наконец появился, и можно уйти наконец с этой промороженной площадки, что ничего не сказала. Повернулась и пошла. Валерик затопал следом.

- Неудачный день, - бубнил он ей в ухо, а толпа прижимала его к дашиной спине. - У начальника цеха отпросился пораньше, поехал домой, ну это, переодеться. Из дому вышел - кредитку забыл. Хорошо вспомнил вовремя. За кредиткой вернулся, дверь запер - слышу, Батон дисплей включил. Ты в курсе, что это животное повадилось на пульте спать? Ну я снова открыл квартиру и, раз, такой, ботинком ему по морде, чтоб знал. Глянул на экран - а по дисплею показывают...