Последний день перед Великим Постом мы решили с друзьями отпраздновать. Всё-таки впереди предстояло очищение. Разве это не повод был выпить водочки и закусить блинами? Все мечтали наесться так, чтобы в течение всего Великого поста - 49 дней - есть уже не хотелось.

Действительно, наутро есть не хотелось. Хотелось пить. Да и грех было начинать Великий пост на больную голову. Священники вообще говорят - на тот срок, что болеешь, пост можно не соблюдать. Надо принимать лекарство! Лекарством для меня в то утро было пиво.

Конечно, радовало, что голова болела не у меня одного, а у всех, кто вчера отмечал начало Великого поста. Первым позвонил мой друг Сашка.

- Что делаешь?

- Сижу.

- На чём?

- На Посту.

- Пойдём посидим в хорошем месте, чудный пивбар знаю. Там пиво божественное. Небожественное, сам понимаешь, сейчас нельзя - пост! К тому же, у меня со вчерашнего навалом блинов осталось. Грех выбрасывать!

К вечеру к нам присоединились остальные "заболевшие". И тоже с несъеденными блинами. Лечились мы пивом, доедая блины, до конца рабочей недели. Начинать пост в выходные было неразумно. В выходные вообще не следует начинать ни одного дела. Примета плохая. Хуже, чем утром в воскресенье встретить покойника с ведром.

Вечером воскресного дня мы дружно отметили конец первой недели Великого поста. Я даже сказал свой лучший в жизни тост: за Пост!

- Главное во время поста - это каяться! А как можно каяться, если не грешишь? Давайте же выпьем за то, чтобы нам всегда было, в чём покаяться!

Он попробовал стать лесом, и у него получилось. Оказывается, это так просто - стать лесом... Втыкаться в бешеное веселье небес миллионами веток, пахнуть, цвести и радоваться жизни, чувствуя как в каждом отдельном стволе трепещут и бурлят тугие ручейки сока, наполняемые неустанными корнями. Дышать каждым распускающимся листочком, трепетать на легчайшем майском ветерке. И зеленеть, зеленеть, наполняя свою сущность божественным теплом возрождающейся жизни. Такой настоящей, такой желанной... Он слишком резко шевельнул веткой над недотаявшим сугробчиком и совсем проснулся...

Охота! Что может быть увлекательнее весенней охоты на вальдшнепа? Лес, только-только начинающий зеленеть. Тихий вечер. Одинокое тонкое облачко, розовеющее на закате, пронзенное белой стрелой инверсионного следа от девятичасового самолёта, летящего из Москвы. Редкие всхлипы разной пичужьей мелочи, тревожащейся то тут, то там. Ты стоишь на лесной опушке, на пригорке, не прячешься - ну, разве что спиной поближе к одинокому деревцу встанешь, чтоб не мешалось оно в секторе обстрела, слушаешь и ждешь. Тяга вальдшнепа - это охота ушами. Нужно услышать среди птичьего гомона такое негромкое: "Хорк! Хорк" - ищущего самку вальдшнепа. Ах, что с нами, мужиками, делают бабы! Даже в птичьем мире.
Вальдшнеп летит не быстро, внимательно оглядывая опушку леса, ищет, ждет, когда самочка вспорхнет вподерева и приземлится, показывая, вот она я, типа, вся такая скромная!!! Вот она я, вся такая доступная! А нету вальдшнепу самочки, зато стою на его пути я - охотник. И услышал я его издалека, поднял карабин и жду, когда он, родимый, над кустами-то покажется. Поэзия!
А начиналось все сегодня так прозаично.

В этот мартовский день восьмилетнему Хэсао пришлось остаться дома, чтобы присмотреть за своей сестренкой Юки. Обычно каждое буднее утро, попрощавшись с мамой, Хэсао шел вместе с отцом к железнодорожной платформе. Отец садился в поезд, который увозил его в Токио, на работу, а Хэсао поворачивал в сторону школы. Вечером же они с отцом возвращались в их дом на берегу моря, старинный дом, построенный еще прапрадедушкой - Хэсао Миякава, в честь которого в свое время и назвали мальчика.
И вот теперь Хэсао стоит у окна, прижавшись к стеклу, и смотрит на заснеженный холм, что возвышается неподалеку, позади их дома. Крутые склоны холма голы и безжизненны, и лишь на самой его вершине в угрюмом одиночестве стоит гигантская засохшая сосна.
Прошлым летом отец водил Хэсао на вершину холма. Когда они с трудом взобрались туда, Хэсао поразился - настолько огромной была мертвая сосна. Ее ствол у основания достигал толщины с добрый десяток обхватов, а верхушка была так высока, что Хэсао даже не мог ее увидеть, сколько бы ни задирал он голову.
В тот раз Хэсао спросил у отца:
- Папа, а почему мы не спилим эту сосну? Она ведь совсем-совсем засохла, к чему ей стоять здесь? Только вид портит...
Отец строго взглянул на Хэсао.

- Никогда больше не говори этой ерунды, сынок. Эта сосна будет стоять здесь столько, сколько ей суждено природой. Хотя бы потому, что твой прадед, чье имя ты носишь, перед самой смертью строго-настрого наказал ни в коем случае не трогать это дерево. Уж не знаю, почему...
Отец улыбнулся:
- И, кстати... Когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, я задал своему отцу точно такой же вопрос.
...Хэсао все так же стоял у окна и смотрел на холм и мертвое дерево на его вершине, словно подпиравшее собой тусклое серое небо. Он размышлял о том, почему же все-таки прадедушка в свое время запретил трогать сосну. Внезапно Хэсао почудилось, что на вершину сосны с небес спустилась какая-то большая птица. Мальчик пригляделся - нет, никакой птицы не было и в помине, все тот же холм, одинокая голая сосна и унылое небо...

Мы стояли с Серегой возле стойки с автомобильными магнитолами и смотрели на крошечном экранчике пиратский диск "Человека-паука". Диск притормаживал, картинка шла квадратами и мы по очереди задумчиво восклицали "Прогресс, прогресс!". Вообще, работа в большом магазине техники имеет свои плюсы. Представители компаний-производителей охотно признаются в дефектах аппаратуры, в большом коллективе не скучно, да и бесценный опыт познания корпоративной культуры никуда не денешь. Вдали показался директор магазина Сашка, длинный юнец, поставленный на должность своим удачливым старшим братом.
- Делать нечего?
- А чё? - Это Серега
- Ничё! Свободны, идите машину разгружать. - Директор развернулся и пошел искать новую жертву.
Разгрузка фуры с техникой, удовольствие ниже среднего. Во-первых, продавцы материально ответственны. Во-вторых, декабрь на дворе и выгружать холодильники, стиральные машины и "плазму" на обледеневшие поддоны добавляет к первому пункту дополнительную нервозность. Процедура проста: Ловим новичка-продавца, ставим на свою секцию, чтобы продажи шли, одеваем прокуренные и засаленные тулупы и идем в грузовой лифт. Вместе с неудавшимися чемпионами России по боксу, социальными педагогами и просто людьми, отчаявшимися до состояния продавца нашего магазина, спускаемся на два этажа и выходим на приемку - выстуженное помещение с поднятой ролл-ставней.

В проеме стоит прицеп фуры с распахнутыми дверями, полный китайского барахла. Пылесосы, чайники и микроволновки отправляются пинками на край прицепа, откуда сгружаются на поддоны. Обращению с крупной, или очень дорогой аппаратурой позавидуют наши матери - осторожно, на руках, зачастую, вдесятером, все зависит от веса и цены. Затем поддоны загоняются в лифт, продавцы размазываются по свободному пространству вдоль стен и отправляются обратно в магазин.
Сегодня пришла фура с компьютерами, наша с Серым секция. К нам на помощь бежит Илюшка, забавный паренек с потемневшим передним зубом, подростковыми прыщами и постоянно изливающимся словарным запасом. Как только он вбегает в лифт, Серега зажимает ему рот и говорит - "Просто заткнись!". Илюшка радостно кивает и в нетерпении чешет себя за ухом. Он маньяк высоких технологий. Под ногтями остатки термопасты, вечные ожоги от паяльника и знание техники на уровне кандидата наук. На вопрос, что он делает в этой дыре, а не в институте, Илюшка отмахивается и говорит о финансовых затруднениях в семье. Мы не расспрашиваем, иначе мозги загадит до конца рабочего дня.

- Ну ты, псих! - Лида хрипло смеялась, делая вид, что сопротивляется, когда он срывал с неё лёгкий белый халатик. Лицо её раскраснелось от страсти и желания. Епифанцев резко опрокинул супругу на кровать и навалился на неё сверху всем телом. Пальцы его крепко сжали тёплые мягкие ягодицы, затем скользнули по полным грудям и слегка надавили на горло супруги.
- Что ты делаешь, - задыхаясь прошептала она. - Сумасшедший...
Епифанцев сурово взглянул на неё и нежно прикрыл её рот ладонью. Лида, как и полагалось, сделала испуганное лицо.
Епифанцев всегда очень любил эти игры. Лидочка, супруга его, брала на себя роли медсестёр, горничных, полицейских, предоставляя мужу уникальную возможность побыть пару часов преступником, вальяжным миллиардером - или, к примеру, ненасытным американским ковбоем. Конечно же, последний акт каждого "спектакля" становился половым. Ради него-то, собственно, Епифанцев и затевал все эти представления.
Спектакль и на этот раз закончился на оптимистической ноте безудержной половой ебли. Супруга, удовлетворённая и обессилевшая, осталась лежать на краю кровати, лениво покачивая голой ногой, а вполне довольный собой Епифанцев вышел на кухню. Как всегда после секса, ему дико хотелось есть. Да и покурить не мешало бы.
Сигарет он не нашёл. Наверное опять оставил в машине. Но зато обнаружил на подоконнике ещё тёплую курицу-гриль. Лидка принесла, кто ж ещё? Заскочила в киоск по дороге с работы. Епифанцев отломил жирную сочную ляжку и впился в неё зубами. Курица была какой-то странной на вкус, но Епифанцев всё равно съел больше половины.
- Понапихают в продукты химии всякой - раздражённо пробормотал он и вернувшись к жене присел рядом с ней на кровать.
- Где курицу брала, Лид? Жестковата немного. А на вкус - вообще херня какая-то...
Супруга молча глядела в потолок и загадочно улыбалась.

Действие происходит в одной маленькой европейской стране.

Премьер министр Пукин, собрал правительство, на экстренное совещание.
- Итак, господа министры, начал Пукин, какие меры приняты, для улучшения обстановки в стране?
Первым встал министр МВД.
- Мы переименовали Милицию в Полицию!
- Это позволило слить из бюджета лишние средства и развалить коррупцию.
Министр сделал паузу, ожидая бурных аплодисментов.
Все вопросительно посмотрели на генерала и перевели взгляд на Пукина, тот молчал.
- Захочет, какой бандит, - продолжал министр, - дать взятку милиционеру, а хрен ему!
- Нет больше милиции!

- А полицейские взятки не берут.
- Это всем известно!
Министры одобрительно закивали.
- Это точно, все логично, - твердым голосом сказал Пукин.
- Ну что же, а остальные что могут предложить?
- Пукин, посмотрел строгим взглядом, на присутствующих.
-Я предлагаю переименовать Метро в Петро!
Вдруг заверещал министр транспорта.
- Этим способом, мы решим в нашем славном городе, проблему пробок и терроризма на вверенном мне участке!
- Город тоже нужно переименовать!
- Вдруг подал голос мэр Кобянин.
- А то понаехали понимаешь тут, всякие, из-за гор сибирских.
- Предлагаю переименовать Маскву в Паскву!
- И бюджет тихо попилим.
- Никто и не узнает.
- Нет города, нет проблем, как говорится.
- И вот еще что, - продолжал Кобянин.
- Должность мою, тоже того.
- Переименовать нужно.
- С завтрашнего дня, зовите меня Пэр!
- Пэр Пасквы!
- Эх, как звучит!
- Кобянин смачно высморкался и сел на свое место.

Я человек оседлый и дальше Кириловки никуда не ездил, а слова "увидеть Париж и умереть" считал просто пословицей типа когда увидишь то тут и смерть уже скоро.
И вот недавно я увидел Париж и умер. Рассказываю как это было.

У всех нормальных кошек ебля начинается в марте, а у моей соседки (ну у ее кошки) ебля случилась по самым холодам и теперь когда нормальные кошки пошли блядовать ее Мася родила котят. С этого и началась хуйня.
Когда я зашел к соседке одолжить денег, ну и если повезет поебаться то она вместо всего этого попросила меня утопить котят, так как муж ее бросил, а у нее не хватает силы духа как она сказала, а у меня силы духа типа много. Котят было четверо три серых и один рыжый. В унитазе она их запретила топить потому что он мог забиться. Тогда я оделся и пошел к реке. Котят я спрятал за пазуху.
По дороге встретил отца Василия. Раньше он был Зубом и работал охранником в "Банане". но один раз накурился тем что забрал у посетителей, увидел бога, о чем то с ним поговорил, а потом уехал на два года в монастырь, а когда вернулся с бородой длинными волосами и в рясе то сказал, что он не Зуб а отец Василий и чтобы мы повоскресеньям приходили к нему в церковь, ну мы и ходим потому что он хоть и священник, но еще и мастер спорта по боевому самбо, да и хоть стал священником характер остался такой же хуевый.

Мы поздоровались, взяли по пиву он спросил что это у меня, я показал котят и спросил как церковь относится что я их утоплю. Отец Василий сказал что церковь в общем непротив но решать должен я своей душой, забрал у меня серенькую кошечку и ушел а я пошел к Днепру и оказалось что он еще покрыт льдом, на нем сидят рыбаки и только возле острова Ленина видна полоска воды.
Я пошел к этой полоске и по пути решал своей душой правильно я делаю что топлю котят или нет, походу дела сначала почувствовал себя виноватым, а потом сам себя наебал и простил. Когда я подошел к открытой воде то лед стал подо мной гнуться а сзади стали кричать рыбаки: уходи оттуда долбоеб и лед треснул, я провалился в воду. Котята стали царапатся, я еще подумал, что котят все таки утопил, а потом все потемнело и я оказался в Париже.

Один актер рассказал мне историю о том, как довелось ему однажды побыть безбашенным головорезом русской мафии в Польше.
Было это в те благословенные времена, когда бизнес строился просто и понятно: у большого бизнесмена была большая клетчатая сумка, у среднего - средняя, а у олигарха - три больших...
А вот и сама его история:
"Закончил я ВГИК, кино в стране уже не снимали, денег в кармане только на метро, советская власть закругляла свою работу и друзья посоветовали мне ехать на заработки в Польшу.
Приехал один, за границей в первый раз.
Стою на рынке с неподъемной сумкой, продаю свой товар: лампочки, утюги, фотоаппараты, столовые приборы, кипятильники.
Торговля шла вяленько - за полдня наторговал всего на сто двадцать тысяч злотых, этого хватит только на недорогие турецкие варенки и рубашку, но еще не вечер, есть надежда.
Тут приспичило мне после газировки по-маленькому...

Сосед показал, где тут платный туалет, я не рискнул оставлять свою сумку незнакомым людям, забросил на загривок и пошел.
Захожу, внутри чистенько, за столом сидит тетенька - кассирша, у дверей охранник. Чувствую, что не успеваю уже заплатить до неминуемого начала процесса...
Кассирша улыбается и показывает на кабинку - иди мол, прошу пана, выйдешь, заплатишь.
Бороться со штанами, когда на голове лежит сорокакилограммовая сумка - это та еще клоунада, хорошо, что кабинка узкая, некуда падать...
И вот уже я абсолютно счастливый вальяжно выхожу к тетеньке и спрашиваю:
- Прошу пани, сколько с меня?

Между прочим, Нива очень даже класный аппарат, моя первая машина. Я себе старушку такую взял в Киеве за две тыщщи восемьсот долларов, пригнал домой, договорился с ментами на учет поставить без очереди. Но по пути черт меня занес к мужикам в столярку покупкой похвастаться. Поставил перед эстакадой, движок не глушу, демонстрирую всю мощь отечественного автопрома, пацаны на досках штабелированых сидят, смотрят, Димыч подошел и колеса ногами пинает:
- Ниче так колымага, для восемьдесят восьмого года некислое состояние, - снизу заглянул, - только карданы поменяй, а то вибрирует очень. Ну и сцепление с раздаткой надо бы новое - это воняет уже, а раздатка клинит. Лонжероны подгнили, рулевые тяги погнулись, салон перекидать и печку настроить, летом салон греть не камильфо, а так - супер агрегат.
Ходим, щупаем марусю мою, как вдруг красненькая машинка закатывает, хз какая, я в моделях не силен, и вылазит из нее Оксана в розовом платьечке. Она у нас танцшколу имеет, балерина местная, приехала цвет морилки на двери выбирать. Васька ей каталог вытащил, цвета показывает, та смотрит, головой кивает, а пацаны на досках сидят и строение мышц на ногах балеринских изучают. Из тенечка за этой картиной Джек наблюдает, это псина наша сторожевая, его Михалыч пару лет назад в локомотивном депо подобрал полудохлого, выкормил, так он теперь у дровяного склада сидит на цепи, цыганей отпугивает.

На цепи, потому как непривязаный он без Михалыча весьма опасен становится, уже всю округу зашугал - напротив колбасный склад, так только Михалыч бутылку водки откупорит, Джек сразу пиздует на склад - палку колбасы сдернет с перекладины и Михалычу в зубах несет, мол, спасибо Михалыч, что спас меня от железнодорожных садистов. А кладовщику надоело колбасу терять, так он от погранцов трех овчарок притащил, злые такие, зубья величиной с палец, какая то голландская порода редкая. Ну, Джек в очередной раз за закусью пошел, тут эти голландцы как накинутся на него, хули делов, Джеки-чан двоих сразу положил, а одну выебал, видать, сука была. Взял палку сервелата и к Михалычу. Кладовщик рыдает над тушками перекушеными, бля, сам виноват - не хер было импортных собак натравливать на деревенскую псину.

Гостил на даче у старого КГБиста Юрия Тарасовича. Вечером к нам присоединился его сосед - профессор психологии.
Слово за слово, профессор поведал, что пишет книгу о депрессии. Сроки поджимают, скоро рукопись сдавать, а дело не особо движется.
Рассказал пару анекдотов о психиатрах, потом стал выспрашивать у присутствующих: Кто, с какими необычными запущенными случаями депрессий сталкивался?
Мы не сговариваясь выдали ему консолидированный вариант: да вот хоть с Вашей книгой - нужны новые случаи, а их нет как нет и от этого у Вас возникает запущенный случай депрессии...разве нет?
Юрий Тарасович:
- Кроме шуток, ты обратился по адресу, чего-чего, а я за свою службу на такие изощренные депрессухи насмотрелся, что тебе на нобелевку хватит.
Вот простенький пример:
Начало 90-х, самое махновское время. В маленьких городках по всей стране, бандиты настолько зашугали милицию, что сами начальники ГУВД ежедневно на цыпочках ходили с докладом к преступным авторитетам...

Естественно бороться с этим можно было только снаружи из Москвы, не привлекая местных "докладчиков".
Вот в ГУБОПЕ разработали очередной план, по механическому истреблению бандитов, на этот раз в городе Твери.
Тридцать бойцов РУБОПА, вразнобой, скрытно въехали в город, кто на поезде, кто на автобусе, кто как. Встретились в лесу в заданной точке и приступили к выполнению задачи. План был простой и не раз обкатанный: "наехать" на самого крутого в городе бизнесмена, "забить стрелку" с его крышей, и всех кто приедет - ликвидировать. Далее до начала войн за новый передел, идут кадровые перестановки в милиции и т. д. и т.п. Короче схема работала.

Светлана, 25-летняя продавщица из Балашихи, на поездку на Канарские острова копила три года. И всё равно наделала долгов, как черепаха - яйцекладок, не пожалев ничего ради недели на престижном курорте, где наверняка встретит жениха-миллионера.
Канарская действительность ошеломила. Сплошь и рядом загорали исключительно дедушки в инвалидных колясках, все приличные мужчины обнимали нестройные талии законных жён, обратил на Светлану внимание один-единственный невзрачный парень с провинциальным акцентом, который невероятно её раздражал.
Сергей ни разу не был в Москве ("село!"), ничего не рассказывал о работе и учёбе ("безработный!"), носил тусклые шорты и, кроме того, везде таскал с собой странную волосатую крысу.
Светлана с дрожью представляла, как он приедет к ней в Москву: подруги ждут хотя бы Панкратова-Чёрного в белом костюме с бульдогом в тон дыму сигары, а тут Сергей в жалких шортах и с непрестижной крысой. И хотя канарский ухажёр умел открывать пивные бутылки глазом и был немножко похож на Алена Делона... сзади, Светлана не давала себе увлечься.
Вот почему, уезжая, она, для смеху, оставила ему телефон Московской биржи труда вместо своего, а Сергей, дозвонившись, не понял юмора.
Он вообще не понял эту странную девушку, хотя она ему понравилась настолько, что он даже был готов переехать к ней в Москву. В город, который его отец-миллионер, отсидевший в Бутырке за какую-то неуплату налогов, ненавидел. Ненавидел настолько, что вывез все свои капиталы и маленького сына в Ниццу, где Сергей и вырос, почти ничего не зная о Москве. И его уникальная голубая шиншилла ("волосатая крыса"), купленная за 5 тысяч евро, тоже ничего о Москве не знала, вернее, знала одно: что там живут глупые девушки с глупыми предрассудками насчёт курортных романов.

via babedra

- Ты думаешь, почему я не хожу на вечер встречи с выпускниками? Я боюсь себя, боюсь, что взорву эту школу к ебеням, и убью там половину народа, начиная с одноклассников и кончая учителями..
Сказать, что я удивилась, это ничего не сказать. Во-первых, сидевшая передо мной девушка была женой очень состоятельного человека. Во-вторых, более спокойного и хладнокровного человека еще надо поискать. Она не теряла сознания от вида крови, не боялась мышей, и могла успокоить тремя словами самого зарвавшегося хама. И, самое главное - в моих глазах она всегда была леди, речь тут не только о простой но очень дорогой одежде и косметике, а о том, что она вела себя как истинная леди в любой ситуации, будь то званный вечер или простая прогулка в городе. Она никогда не проходила мимо плачущего ребенка, помогала старушкам перейти улицу, подвозила женщин с детьми до дома, если на улице шел дождь или снег.
И тут такой всплеск эмоций, да еще и матом. Я была ошарашена. А ее прорвало. Она закурила и тихим голосом начала свое повествование:
- Все началось еще в детском саду. Я была дочерью простых людей, и не просто работяг, а еще и разведенных. В то время это было клеймо. Будто мне его на лбу выжгли и оно горело ярким неоновым светом, созывая всех идиотов на мою голову. Оно будто говорило всем - это изгой, ее никто не защитит, издевайся над ней смело!

Если в пропадали чьи-то колготки, то первой обвиняли меня, даже если потом их находили в шкафчике другого ребенка. Если была драка, то заранее было известно, кого накажут, даже если я в тот момент находилась в другом конце детской площадки. Потому что было удобно, этакая груша для битья, ведь папа не придет и не оттаскает никого за уши, не поставит на место воспитательницу, которая могла меня ударить ни за что, просто потому что у нее было плохое настроение в тот момент. Папа от нас ушел, и навсегда, больше я его не видела. А мама вкалывала на трех работах, ей некогда было разбираться с моими детскими проблемами, она с трудом находила лишний часик поспать. И я ее жалела, молчала. Иногда, конечно, она видела на мне синяки от щипков, царапины, но считала это нормой для шестилетнего ребенка - мало ли, споткнулась и упала во дворе...

Вчера выбрался в гости к старым друзьям.
Сергей и Светлана, хоть и моложе меня, но по количеству детей давно заткнули меня за пояс, целых четыре человека нарожали...
Душевно посидели.
Я у них открыл гастроном и продавал продукты двоим серьезным покупателям (четырех и шести лет).
Когда магазин закрылся на ночь по причине того, что покупателям пора было отправляться спать, мы переместились за стол.
Говорили о кино, и я похвастался, что скоро пойду на премьерный показ фильма Пирамида - это про МММ.
Сергей и Света живо заинтересовались и стали выспрашивать - нельзя ли им как-нибудь тоже со мной?
Я развел руками мол людей там будет совсем мало, даже не знаю. Меня самого туда пригласил лично автор фильма.

У нас зашел разговор об МММ, я повозмущался, как же так: Мавроди ведь столько миллионов человек "кинул", а сам по-тихому уже отсидел, не расплатившись с вкладчиками, несправедливо это как-то...
Сергей:
- А чего несправедливого? Когда вкладываешь деньги в швейцарский банк, то знаешь почти на 100%, что через год ты заработаешь свои 2%, да и то мало ли: войны, цунами...
Если положил все деньги в наш отечественный банк, скорее всего через год наживешь процентов пять, но весь год будешь переживать, ворочаться и следить за политической ситуацией в стране...
А вот когда ты вложил деньги в МММ, то через месяц, сможешь заработать на них 100% , но при этом - дико рискуешь.
Продвигаемся дальше по этому вектору:
Ты пришел в казино, где тебе так же предлагают разместить капитал с прибылью 3600% в минуту. Неплохо, правда? Но ведь ты знаешь, что и шанс заработать деньги - один к тридцати шести и все же идешь на риск, так что все честно...главное не ставить того, что не готов потерять.

Отец уезжал. Мой папка. Когда человеку четыре года, отец называется папкой. Он, конечно, уезжал и от мамы. В моём тогдашнем понимании он уезжал от нас с мамой и отдельно от меня.
Он уезжал "взаграницу" как специалист на один год. Мама сказала, что один год это как от одного дня рождения до другого. Я помнил более-менее всего один, последний день рождения, а предшествующий был слабоочертаемым фантомом. Год мне виделся практически вечностью.
Папку зачем-то заставили сбрить усы, нельзя было с усами. Он за один день стал совсем не похож на моего папку. Привычный был с усами. Небыло привычных весёлых шуток в общении с мамой, а наоборот голос стал каким-то осторожным и вполовину тише. Куда-то делись привычные комментарии моих ошибок и недостатков, которые меня жуть как расстраивали всегда. Он всегда был со мной строг. Лучшим временем для меня было когда его небыло дома, а сейчас почему-то я не хотел чтобы он уезжал.
На перроне папа долго обнимал маму. Я не помню о чём они говорили. Помню только его слова мне:
- Сынок, ты у меня солдат, а солдаты не плачут.

Он не первый раз мне это говорил, но всегда это было связано с событиями, которые могли вызвать мои слёзы, укол у врача, сбитая коленка или что-то подобное. Но в этот раз вроде мне ничего не угрожало, а вот на его ресницах были мелкие капельки, остатки вытертых слёз.
- Будешь тут маму слушаться? Обещаешь мне? - он легко тряхнул меня за плечи.
- Да... (что-то горькое поперёк горла)... буду... а ты... скоро?.. - горло совсем перекрыло, пытаюсь проглотить. - ... приедешь...
- Скоро, сынок. - шершавую ладонь мне к щеке - Скоро.
Фирменный поезд тронулся под мелодию, которая, кажется, впиталась мне в клетки и хромосомы. "рейн, рейн, нана-нана-наанаа, рейн, рейн...". И какой идиот придумал сей финт с музыкой при отравлении фирменных поездов? Чтобы было ещё тяжелее? Или чтобы со стороны было как в кино с закадровой музыкой? Вообще какая цель преследовалась? Не люблю поезда и не езжу на них. Не знаю есть ли сейчас это музыкальное сопровождение расставаний, но тогда был СССР и нелогичных вещей было в достатке.

Два часа боролись медики Петровской районной больницы за жизнь мужчины лет сорока. Но ничего у них не вышло - сердце больного остановилось.
- Жалко, - в сердцах бросил хирург-реаниматор, стягивая резиновые перчатки. - Такой здоровяк, ему бы жить да жить.
- Да, красавец-мужчина! - согласилась медсестра. - А что с ним произошло, Вениамин Андреевич?
- Да что, вел машину, попал в аварию. Ну, в итоге сам Богу душу отдал, уже здесь, у нас. И жена с тещей погибли прямо на месте. Говорят, он у них вместо личного шофера был, так оседлали его. Ну, вот и доездились, - сказал все знающий врач. - Ладно, Таечка, пошли, покурим. А этого страдальца - в морг.
- Доктор, а ну повторите, что вы только что сказали? - вдруг услышал хирург у себя за спиной слабый голос.
Врач остановился, обернулся. Только что, по всем классическим приметам скончавшийся, пациент полусидел на операционном столе.
- Ну, мы покурить, а вас в морг... хотели, - растерянно сказал хирург.
- Не, не про это, а про мою жену и тещу? Особенно про тещу.
- Нет у вас голубчик, больше ни жены, ни тещи, - повторил врач. - Так, все по местам... Больной, вы куда? А ну лежать!
- Щас, как же! - счастливо кинул на бегу обернутый в простыню, как римский патриций в тогу, недавний покойник. - Я только жить начинаю!...

Девочка Лена Чебукина появилась на свет где-то лет тридцать назад. С детства Лена не любила ворочать мешки. То есть ничем другим, кроме врожденной пиздливости и лени, не выделялась. И хотя ей казалось, что две родинки на милой мордашке выгодно отличают её от ничем непримечательных сверстниц, нравившийся ей одноклассник Коля говорил, что это не родинки, а волосатые прыщи с отёками. К тому же, Коля был двоечником, и всё время пропускал в её фамилии буковку "ч". В общем, с мужским полом не заладилось уже со школы.

После окончания учёбы на филфаке, устроилась на работу по специальности. Провинциальное существование не лишено прелести, и её одинокая жизнь текла в спокойном русле: дом, работа, книги. Но однажды с ней случилась неприятность. Она пьяная возвращалась домой после выступления на конференции "Русистика и современность", и возле сельсовета какие-то хулиганы оторвали ей руки.
- Допизделась, - догадался папа.
- Хорошо, хоть в подоле не принесла. Корми вас потом дармоедов, - ворчала мама. Раны прижгли йодом, а Лена получила инвалидность.

Конечно, жизнь без каких-либо рук связана со многими тяготами. И автору тяжело даются эти грустные строки. Например, очень трудно подтираться или ковыряться в ушах. До жопы ноги с зажатой в пальцах бумажкой не дотягиваются, а в ушах даже толстый и кривой мизинец застревает. А уши у неё чесались - дай бог каждому. Папа вбил в косяк гвоздь, периодически наматывал на него свежую ватку, и Лена, насаживаясь ухом на гвоздик, просто крутила головой. Но из этой затеи вышло очередное членовредительство. Лене ночью в ухо залез таракан и неприятно шурудил внутри, видимо, откладывая яйца. Она остервенело вертелась на гвозде и в итоге проткнула барабанную перепонку. Таракан умер, а Лена оглохла на одно ухо. С подтиранием всё обстояло гораздо хуже...

Некоторые мастеровые - это явление природы, которое можно созерцать часами. У меня в прошлом году два таких клоуна на офисе плитку ставили.
Два брата-акробата: старший - Володя-плиточник и младшенький - Витек-подсобник...
Рабочий день у них начинался с кофе, причем, пока старший расставлял леса на фасаде и разматывал болгарки, младший, жучара, успел потискать мою бухгалтерку и залезть под юбку секретарше, нашептывая ей всякие глупости. Та мне скулит: - шеф, забери, к едрене-фене этого философа, уже ухи болят от него. Я говорю: - Витек, сучий кот, пиздуй на улицу клей колотить, там брателло твой как человек-паук по стене ползает с кельмой в руке, а ты тут хуем груши околачиваешь! Витя с блаженной улыбкой идет на улицу и там развивается такой диалог:
- Витя, блядь, ты че, в варенье упал!? Де ты шаришься, семимесячный??! Клей, сука, кто колотить будет!!?
- Вовик, не бубни, щас все будет...
- Щас у тебя еще одна дырка в голове будет для вентиляции, давай работай, братишка хренов.
- Сам ты хренов, блять, ты меня еще в детстве достал, зануда. Смотри как шеф работает - пару печатей поставил и весь в шоколаде. А ты, лошара, целый день в говне ковыряешься и бестолку!

- Блядь, на хуя я у мамы тебя выпросил... шумахер хренов!
- Я бы знал, что меня такой унылый брат снаружи ждет, не рожался бы нах...
- Так забейся назад в мамину маму, жизнерадостный дебил!
- Витя, а почему ты "шумахер"? - это я спрашиваю.
Вместо Вити отвечает Вовик:
- Так он тачки с Венгрии гоняет, берет рухлядь за пару штук, латает-штопает и впаривает лохам с накруткой. Короче, с дерьма пенки снимает.
-Это у тебя рухлядь, - Витя пинает ногой братову оранжевую "шестерку" времен Горбачева. - Картошку в ней садить можно. Вот на чем правильные пацаны ездят! - указывает на стоящий рядом белый мерсик Vito. Кстати, шеф, можно я ее тут у тебя помою? Мне ее завтра под Жмеринку одному буратине гнать, а у тебя тут напор хороший. Пока этот недоношенный тут раздуплится...
- Витя, мне воды не жалко, помой, но чтобы плитка к вечеру стояла на фасаде.

1.
Игорю всегда нравился туман. Ещё в детстве, проводя лето на даче, он никак не мог дождаться глубокой осени. Тогда Игорь будет вставать пораньше, пока в остывающем доме ещё все спят, подходить к окошку и, вытерев запотевшее стекло, прижиматься к нему лбом. И всматриваться в загадочную белую вату, пластами нависающую над коричневой травой. И гадать: что там прячется, за этими неподвижными и мрачными пластами.

Сегодня, кроме эстетического удовольствия не осталось ничего. Игорь прекрасно знал, что там - за туманами... вечными, пьяными. Ничего особенного. Встречные и попутные машины впереди и сзади. Кусты боярышника и болезненные деревца по бокам. Ну, может, яма где попадётся. Как без ям в родном отечестве? И больше ничего. Никакой таинственности и ползущего по позвоночнику страха. Реальная жизнь оказалась гораздо таинственнее и куда страшнее.
Игорь чуть надавил на газ.

Выжимать из машины максимум при такой видимости, вряд ли целесообразно, но немного прибавить нужно. Опоздать сегодня никак нельзя. Ведь он так готовился к этой поездке. Готовился?! Пытался - будет вернее сказано. Очереди своей ждал почти три месяца, и вот на тебе: в последний момент оказался без денег. На счету зависло около полумиллиона, а снять быстро - ну, никак. Всего одним днём раньше, и всё бы прошло как по маслу. Да сметчик, дрын ему в душу, напортачил. Пришлось переделывать бумаги, метаться через весь город в пробках... день был потерян.
Хотел уже плюнуть и отказаться от поездки. Конец месяца, конец квартала, одолжить уже не у кого. У всех занято и перезанято. И все вокруг, так же как и он сам, ждут поступлений, наседают на должников и скрываются от кредиторов. Насилу нашёл пять штук, практически вырвал из рук. И у кого? У того, на кого и не рассчитывал. Так бывает.
Поздно заметив стоящую у обочины машину, Игорь чертыхнулся и отпустил педаль газа. Притормозил и прижался к обочине. В боковое зеркало увидел медленно двигавшегося к его автомобилю гаишника. Туман плотно укрывал его ноги, и дорожный инспектор был больше похож на призрак, плывущий над землёй.
-- Старший лейтенант Коваль. Нарушаем. Документы ваши.
Стандартный набор заученных слов; как школота перед доской. Даже фразами не назовёшь.
Игорь без интереса оценил красные цифры, на радаре. Протянул инспектору документы. Пока тот был занят изучением ламинированных бумажек, Игорь присмотрелся к лейтенанту: совсем пацан, бледный как покойник и тощий как жердь. Плоское, больше похожее на тарелку лицо с недоразумением вместо носа.
-- Куда спешим?
Ишь ты! Совсем зелёный, но уже умеет озвучивать рубленые правильные вопросы.
-- Мне нужно в Митрушкино. Где поворачивать, не подскажете?
-- Поворачивать? Это... - инспектор почесал за ухом, - километра три ещё, а там поворот будет сразу за переездом... направо. Указателя нет, так что... повнимательней.

- А я - дракон! - голос немного дрогнул и получилось совсем не так гордо, как хотелось. Она вздернула голову и попыталась посмотреть на других детей так, как должны смотреть драконы: чуть насмешливо и уверенно. Получилось весьма жалко и стыдливо.

- Врешь! - ударило вдруг как камнем. Маленькая куница зло оскалила мелкие зубки. - Какой ты дракон, ты же серая, как крыса!
- Дракон она, - фыркнула толстенькая зайчиха. - У драконов есть крылья, а у тебя нет.

Ей показалось, что вместо земли под ногами образовалась трясина.

- У меня... у меня есть крылья! - предательские слезы начинали навертываться на глаза, закусив губу, она пыталась развернуть маленькие, туго свернутые крылышки, но они не слушались.

- Это крылья? - хихикнула чумазая обезьянка. - Да это просто отростки какие-то, ты, наверное, мутант!
- Что вы с ней разговариваете вообще, она врунья! - крепкий маленький бобр вразвалочку подошел к песочнице, где сидели девочки. - Драконов не бывает, они только в сказках есть, это она выпендривается!
- Врунья, врунья!! - подхватили все вразнобой.

Куничка, признанная королева детской площадки, подвела итог:
- Ты - крыса-мутант! И не ври нам больше, а то получишь!! Уходи отсюда, мы не станем с тобой играть, ты урод!

Она отошла к забору. Долго вытирала слезы, не чувствуя, как вытягивается тело, появляется длинный голый хвост, узкая крысиная морда. О том, что драконы способны менять свой облик, она еще не знала. Успокоившись, набралась храбрости и вернулась к песочнице:

-Я - крыса. Можно с вами поиграть?..

Помню, как в институте, когда я был ещё студентом, преподаватели на кафедре психиатрии сетовали, что в наши времена трудно отыскать яркие примеры классических психически больных - мол, лекарства настолько изменили течение болезни, что ранее яркая клиническая картина стёрлась, поблекла, а местами так и вовсе сплошной сюрреализм получился. Да, говорили они, конечно, теперь появилась возможность не держать их всех безвылазно в стенах психбольниц, и это просто замечательно, но где, скажите, отыскать настоящего истерического больного - такого, чтобы с синдромом Ганзера.... Да что там - сейчас и кликуши-то нормальной не сыщешь! На самом деле они, конечно, преувеличивают. Есть такие пациенты, есть. Не верите? Спросите Дениса Анатольевича.

К одной даме его вместе с гвардейским расчётом барбухайки вызвали на днях. Ирина (назовём её так) работала санитаркой в одном из хирургических отделений - карьера актрисы категорически не сложилась, пришлось окунуться в смрадную органику окружающей действительности. Какой мифический инфернальный персонаж дёрнул её, натуру трепетную и впечатлительную, сунуться в самое пекло, с кровищей, дерьмищем и ампутированными ручищами-ножищами в тазиках - сказать трудно, он не представился.

Так и работала она, проникаясь витающими в отделении флюидами, впитывая в себя ощущения, краски, запахи и эмоции, пока не разразился дома скандал. А виноват кто? Правильно, муж. То есть, виноват он, конечно всегда, по умолчанию, но в этот раз он был просто чудовищно неправ. Мясного ему, видите ли, захотелось! А то, что бедная женщина за день на это мясное насмотрелась так, что с души воротит - это, видите ли, не аргумент! Ведь по-хорошему предлагала - давай сходим в суши-бар, хозяйка из меня сегодня, как из амёбы спринтер - так нет, начал спорить, приводить идиотские аргументы. А потом ещё и наглость имел грязно домогаться. Карл Клару склонял к аморалу, блин... И ведь по-хорошему предлагала - возьми пульт, диск с порнухой и руководство к рукоблудству, не трогай бедную больную женщину! Ах, так?!