Когда я еще была молода и неопытна, здоровья мне хватало на то, чтобы тусить в клубе до закрытия. Хотя, может быть, мне просто не хватало денег на такси. В общем, приходилось отплясывать в ожидании первой электрички метро.

Однажды ранней осенью, после очередной вечеринки брела я уставшими конечностями в сторону метрополитена, а набрела на прекрасного принца. Принц был пухлогуб, высок, в очках с изящной оправой и в целом вызывал приятные эмоции. В тонких интеллигентных руках своих он сжимал полиэтиленовый мешочек с булками. Увидев меня в лучах утреннего солнца, принц остановился, всхрапнул как белый конь и сказал: "о, прекрасная! не хотите ли вы разделить мой завтрак с круасанами на свежем воздухе?". И помахал приветливо пакетиком.

Прекрасная, разумеется, хотела, в 6 утра отведать свежих булок на халяву, а посему мы сели на скамеечку и принялись вкушать плоды местной хлебобулочной промышленности.

Утренний завтрак был прекрасен: разговоры про любовь, котят и сахарное безе, сжатые замочком руки, стихи и голуби, давящиеся кусками раскиданной в округе сдобы.

"А поехали ко мне? - предложил нежданный принц - проведем чудесные выходные, будем валяться в кровати до полудня, пить шампанское с фруктами или пойдем в зоопарк? Поехали! Это будет самый прекрасный уикэнд!" Я проглотила остаток булки целиком и с сожалением ответствовала: не могу, принц, мне надо в деревню- картошку копать. После чего зажала в потном кулачке жетон и побежала в сторону метро. Предварительно оставив принцу номер телефона.

Не повезло мне в тот понедельник. В аптекоуправлении, где я работал в середине семидесятых инспектором-фармацевтом, поручили мне за неделю две аптеки проверить. Одна в Теряево, другая в Яропольце. Удружила начальница. В таких аптеках дефицитных лекарств днём с огнём не найдёшь. Копейки лишней не заработаешь.

Я уже документы у неё забрал, сходил аванс получил, а тут Генка звонит по телефону. Мы с ним в институте вместе учились. Давай, говорит, встретимся где-нибудь в центре, винца попьём. Хорошо, отвечаю, встретимся у "Художественного." В двенадцать.

В гастрономе, как винный отдел открылся, два "огнетушителя" взял и в портфель их положил - бутылку в одно отделение, другую - во второе, чтоб не разбились. Приехал на метро, прошёл к кинотеатру. Дружок на ступеньках стоит, меня дожидается.

- Привет, Петь, куда пойдём?
- На Суворовский. Там мужики в шахматы на скамейках играют. Сядем рядом, ментам не так заметно будет.
Выпили, вроде нормально всё, но как-то неймётся нам.

- Петя, я тут с одной блядью познакомился. Любка зовут. Живёт далеко, в Останкино, но телефон есть, может, звякнуть, чтобы с подружкой приехала?
- Звони. А девка, хоть, хорошая?
- Увидишь...

Целый час с ней по телефону договаривались. Она подругам звонит, потом мы ей опять - этой дома нет, а та на работе ещё.

Этим летом встретился со старым знакомым, прожившим в США около 20ти лет и вернувшимся в Россию непосредственно перед нашей встречей. Человек этот, по моим воспоминаниям, был свободного мышления, скажем так - либеральных взглядов, не любящим тоталитаризм и т.д. Неглупый.

Значит, встречаемся на улице. У него круглые от ужаса глаза и после приветствия сразу заявляет(первые его слова):
- Почему у Вас на улице люди пьют пиво и их никто не арестовывает?

Уже хорошо да? ;-)

Объясняю ему почему, - Мол кафе нет, те что есть далеко и дорого, пиво в ресторанах дороже, чем в бутылках в 3-5 раз, у молодежи российской мало денег и т.д. (Сам я на улице не пью, кстати, просто люблю комфорт, поэтому)

- Ок, -отвечаю, кто ж спорит. В США заведений больше и цены в разы дешевле и доходы молодежи выше. На пиво, короче, хватит по любэ.

Неодобрительно качает головой и говорит, - Это всё все равно неправильно и нех так делать, в США правильнее! Арестовали бы и штраф заплатил.

Идем по улице дальше и я закуриваю сигарету. Глаза у мужика ОКРУГЛЯЮТСЯ ЕЩЕ БОЛЬШЕ.

Правительственный кортеж лихо подлетел к зданию Центра управления полётами. Один из офицеров охраны открыл дверь, и Ельцин вышел из машины. В окружении свиты, здороваясь на ходу с работниками ЦУПа, он проследовал в специально приготовленную для него комнату.

Офицер охраны, врач, девушка из обслуги и представитель ЦУПа смотрели на него, ожидая распоряжений.

- Сколько времени до сеанса связи? - спросил Ельцин у "цуповца".

- Касание поверхности ожидается через 65 минут, - ответил тот, - Но сообщение к нам поступит 20 минут спустя. После этого вы сможете обратится к ним с приветствием, и ещё через 20 минут они его получат.

- Значит у меня есть полтора часа, - кивнул Ельцин, - оставьте меня одного.

Все четверо вышли.

Ельцин хмыкнул. Он-то прекрасно знал, что его одиночество - понятие условное. В соседней комнате врачи следят за показаниями его организма и если что, вломятся без всякого приглашения. Да и ребята из 9-го управления КГБ наверняка установили здесь камеру наблюдения для подстраховки. Ничего, не поделаешь, статус.

Ельцин встал из кресла и подошёл к зеркалу. Ему стукнул уже 81 год, и для своих лет выглядел он неплохо, недаром советские врачи за последние 10 лет взяли 6 Нобелевских премий по медицине. Хотя, конечно, он мог бы выглядеть и лучше, если бы в своё время раньше завязал с выпивкой и курением. Но что уж теперь говорить...

Озеро было шикарное, здоровенное, окруженное могучим лесом. Тут были и красивые песчаные пляжики, и хорошие уютные заводи, и маленькие островки, окруженные тростниками - раздолье для рыбака и рыбы. Отдыхающих оказалось немного, лишь только несколько костров дымили по берегам.

Первые двое суток Саня, Денис и Гриша беспардонно бухали у костра, объедались шашлыками и отсыпались в палатках. На третий день, когда водка уже кончилась, они решили все-таки порыбачить, забрались в лодку и отчалили от берега.
Первым местом выбрали хорошую такую заводь, не особенно глубокую, чуть заросшую тростником, недалеко от пляжа, где отдыхало какое-то мирное немногочисленное семейство в составе папы с мамой и четырехлетнего сосредоточенного карапуза.
Карапуз занимался в основном тем, что шарахался по мелководью, сняв плавки, и с упорством Робинзона Крузо пытался ловить своими труселями мальков, греющихся на солнышке.

А солнышко, тем не менее, не смотря на довольно ранний час, уже активно жарило. Во всяком случае, мучающийся с похмела Саня непрерывно утирал с бородатой морды пот и периодически ныл:

- Мужики, а чо, пива точно нет?

- Нету, - синхронно отвечали Гриша и Денис, и продолжали медитировать на поплавки своих спиннингов.
Саня раздражался, чесался под панамкой и замолкал еще на пять минут. Терпением он явно не отличался:
- Блин, час уже сидим, хоть бы одна поклевка была.
- Была бы, если б ты помолчал. Рыбу распугаешь. Вон же, видишь, на пять метров впереди, где пацан, рыба играет?
- Ну, вижу, и что?
- Вот сиди и лови её.
- Так там же пацан играет! - возмущался Саня.
- Вот он её щас пуганет, и она к нам пойдет, под приманку.
- Ну ладно.

Живет у нас одна бабка. Характера она несносного, тяжелого и гугниво-скандального. И не приемлют ее не стар ни млад. Но ей все похер, живет не страдает, подпитывается ежедневными скандалами с соседями и не соседями. Мимо в коридоре или по лестнице молча не пройдет. Или "ходют тут всякие, в углы ссуть" пробормочет, или "к Наташке-наркоманке шастють тут". Бабок соседских тоже цепляет "Вырядилась, как проститутка из кина, корова старая", это самое доброе и ласковое, что можно было услышать.

Были бабки поорганизованней, то заловили бы это несносную Шапокляк, да и вломили бы ей, чисто по бабски, костылями да протезами.

А так, никто ее не трогает, ногами не пинает, в проктологическое путешествие не направляет. Живет бабка, скандалит в свое удовольствие со всеми, не разбирая ни чинов ни званий.

В ЖЭК любит, опять же, ходить, права свои словами нестандартными и грубыми отстаивать. Но в ЖЭКе, почему то не любят, когда она к ним ходит. Там мужики культурные, вежливо выслушают ее слова обидные, выпроводят культурно, сядут в кружок, поплачут друг другу в фуфайку за нелегкую свою долю, и дальше работать. До следующего ее прихода.

В общем персонаж весьма не положительный по своему поведению и мозгоипательный по своей натуре.

Неделю назад возвращаюсь с работы, настроение чота хорошее, имеется желание творить добро и красоту, мурлычу песенку фривольную. В общем настроение, и срущий голубь брат.
Проникаю в полутемный подъезд и натыкаюсь на эту самую бабушку-сколопендру.

Как-то читал книжку о примерах возможностей человеческого организма в экстремальных ситуациях. Так сказать сверхвозможностей. Запомнились рассказы о том, как во время Отечественной войны случился пожар на торпедном катере и один матрос средней комплекции сам выбросил через борт торпеду, весом триста килограммов, чем спас всех от взрыва.

Описан также интересный случай, произошедший в одном из донских хуторов - там одна бабуля восьмидесяти лет, совсем уж собралась уходить в мир иной. Уже отпел её батюшка, приглашённый из станицы, привезли готовый гроб. Рядом с ней тихо шептались, такие же древние соседки - подружки. Шла жатва, весь народ был в поле. И вдруг с поля приехали со страшной вестью - дочь этой самой умирающей бабули, каким-то образом попала под косилку и погибла. Умирающая тут же поднялась, засуетилась по хозяйству и прожила ещё двенадцать лет! Как сама говорила - внуков надо было растить.

А вот случай, произошедший со мной.

Отдыхали семьёй в Новороссийске. Каждый день на пляже. От берега уходит в море пирс метров на тридцать-сорок. Шириной метра три. Высотой над водой чуть более метра. Эта каменная дамба настолько обросла скользкими моллюсками и водорослями, что попасть на неё можно если не с берега, то только по ржавой металлической лестнице, в конце этого пирса где, обычно, ныряют отдыхающие.

Пирс этот с утра замощен загорающими телами. Учу дочку плавать и не бояться воды. Ей шесть лет. Ума у нас примерно одинаково.

1.
Потолки оказались низкими, пол нечистым, атмосфера - удушливой. Подслеповатые окна туго пропускали свет: шведское стекло здесь, на краю земли, не приветствовалось. Жили в темноте, тесноте и обиде, как издревле повелось среди скифов. Все так жили, всегда. Даже царь.
-- Кте ше тсар Петер? - не выдержал голдштинский князёк, - Путит ли нам аудиенсий?
Соскучившийся в напудренном парике, из под которого струились вешние воды, взопревший в чадном полумраке, он потерял страх, и явно попутал. Три часа душного ожидания сделали своё чёрное дело.
-- Ково? Ась? - светлейший с живым интересом развернулся к своенравному бошу, - тебе, мил человек, чё неймётся?
-- Сдесь есть жар, сильно...
Ну, ещё бы не жар. Кроме деликатной голландки, четверть помещения занимала русская печь, с треском плюющая в сторону заморских гостей то буйным огнём, а то и рдеющим углем. Всё было как-то диковато: и печь эта, и полумрак, и первый министр.
-- Жааааррр... - насмешливо протянул Меньшиков, - ишь ты....

И вдруг стал серьёзен.
-- Кому тут ещё жар не нравится? Кто в претензии?
Француз молча подвинулся к португальцу, фламандец сделал лицо кирпичом, а турок тонко улыбнулся - какая, мол, нам восточным людям, жара, так, игрушки. Улыбка, впрочем, получилась исключительно жалкой. Гоноровый тевтонский пан мигом остался в одиночестве, и поняв это, порядочно скис.
-- Так вот, штрудель ты мой дрезденской, слушай внимательно. Царь Пётр любит три вещи: штоб тесно, штоб тепло, и штоб с бабой. Ферштейн?
-- Йа, йа, - мелко закивал герцог, - моя не зналь...
-- Зер гут, - кивнул Данилыч, - Осознал, вижу. Хорошо, люблю. Шаришь. И потому скажу. Тебе одному, дай-ка ухо...
Тот с готовностью откинул набрякшие влагою букли.
-- ... а вот пидаров царь не любит, понял, петух гамбургский? И гомозливых не любит. Он таких, знаешь, без мыла... Короче, веди себя ровно, доходяга. Жар, блять! Не видел ты жару... Короче так. Коли заеблись впотьмах киснуть, так попросите меня по-хорошему, взбодри братков, а то оне как не родные. Я пока в сенцах покурю, надумаете чего как, так ты выйди ко мне, вместе пыхнем. Йаволь, замётано, Фридрех?

Федя Брынза, наконец-то, умер. Всего сорок пять, а по всему цирку вздохи облегчения и радостное "накнец-то". Ибо заебал. На последнем выступлении с ходулями в зал лицом упал и гражданке с ребенком сказал "падлюка костлявая". Мамаша орала, как покалеченная, хотя это она коленом в глаз, а не наоборот. Он и в ноги к ней бухнулся, и слезами бутафорскими облил, извинения будто бы просил, а в груше, вместо воды, водка оказалась - пронести пронес, а выпить не успел. Скандал безобразный вышел. А дети радуются: тетя матерными словами ругается, сумкой дерется, а клоун визжит и палкой машет забавно. Уебал её ходулей, конечно, промеж выпученных глаз пребольно. "Мама, мама, а кто такой "пидарас?" - девочка с бантиком букву "р" хорошо так выговаривает и хохочет наивная, глупыш звонкоголосый. Только за этот смех детский его и держали.
Пьянство от одиночества и одиночество от пьянства - так и бежал по замкнутому кругу последние лет десять. А куда жить? Кому? Отсюда и ебля по графику рваному и болезни с названиями редкими. Когда-то давно Люська-акробатка регулярно давала, девушка, как туалет, общественная, но ответственная и с анализами на хламидии обязательная. За её спортивной жопой можно было идти километр, роняя слюни на сандалии, шаг ускорять, чтоб остальную часть фюзеляжа заценить, а догонишь, хуяк - там ебало, акробатикой об пол подпорченное, и маленькие стервозные сиськи. Сволочь, в общем, приплюснутая, а не сиськи. Федя её в свое время по доброте душевной и распочинил, не оставил бедняжку по ту сторону невинности. Сначала стремительно, без прелюдий в пизде пошуровал, а потом великодушно в заднем проходе резьбу нарезал, сказав, что только так, дуплетом, и надо. И чтобы впредь всегда и обязательно. Так ей и говорил: "Тут культура секса важна, а не трещины анальные". Люся приехала из провинции и очень хотела быть культурной.

1980 год, на носу олимпиада, а во Львове завелся маньяк. Маньячил он так: находит на улице женщину (девушку или даже бабку) и сзади брызгает из какой то клизмы ей на одежду серную кислоту. Барышня по началу не замечает, идет своей дорогой, но когда кислота разъедала одежду, начинала дико кричать, срывать все с себя, кататься по земле и т. д. Жуткое дело. А маньяк тем временем давно выбросив емкость из под кислоты, стоял тихонько в толпе и получал свой маньячный кайф...(ну сумасшедший, что возьмешь...)

Менты ловили его на живца. Пускали гулять по городу своих жен и подруг, а сами по гражданке следили... но маньяк не влезал в эти постановки. Хоть менты в количестве 1000штук ловили его уже пол года, наш упырь "работал" строго каждый день. Как результат: слухи и не легкая паника...

Слухи дошли до Брежнева, тот был взбешен и на каком-то заседании вздрючил министра внутренних дел Щелокова, при этом присутствовал Андропов и лихо зарисовался:
- Милиция ловит пол года, а мои бы поймали за три дня.

Брежнев сказал:
- Угадывай, в смысле лови и через три дня доложи...

Майора Юрия Тарасовича вызвал генерал и приказал: Вы назначаетесь старшим группы по поимке кислотного маньяка. Людей нет, машин нет, но сроку три дня. Дело на контроле у Андропова, не справитесь за трое суток, полетят ваши погоны... Не стойте, время пошло!

Старый я ребята... Давно небо копчу. Много в жизни своей повидал. Вот, порой, и вспоминаю о молодости.
Работал я сорок лет назад провизором в московской аптеке. Молодым специалистом. Потихоньку притёрся вроде.... Коллектив сильно не наезжал. Да и что ко мне цепляться - один мужик на всю аптеку. Хотя вру, ещё имелся.
Мусор у нас дежурил, лейтенант. С девяти утра до пяти вечера в основном. Правда, до закрытия иногда оставался. Наркоманов ловил.
А клиентов этих легко распознать. В очереди всегда тихо стоят, но нервничают. И рецепты у них левые, как правило.
Некоторым нарикам я помогал. Тем, что адекватные были. Они или бутылку бормотухи мне изредка пожалуют, или шоколадку бабам-рецептарам в отделе напротив. И тунеядцами не числились. Служили где-нибудь на складе сторожами. Даже инвалиды попадались среди них.
Я с таким, Колей, познакомился. У него руки не было. Как-то летом он предложил в пивную поехать. Недалеко от аптеки. Пять остановок на автобусе.
Николай за пиво платил, а я ему колёс подогнал. Он три таблетки "накса" единственной рукой ловко так из упаковки выдавил. Потом пять штук "жёлтого" из стеклянной пробирки. Всё это в рот отправил, и жигулёвским запил. У меня поинтересовался:
- Ты как, сам-то, не хочешь попробовать? Колёса, правда, лучше с кофе пить. Или с чаем накрайняк.
За нашим столиком старик пиво хлебал. Спившийся уже, но совестливый. Волноваться начал:
- Ты что, пацан! Не слушай его, не пей!

Жил-был люк. Обычный канализационный люк. И закрывала его крышка. Обычная такая, чугунная. Но все-таки люк был не совсем обычным. Потому что всем мешал. Просто во время ремонта дороги рабочие торопились и установили его не правильно, а когда свежеположенный асфальт вокруг него просел, стал он торчать над уровнем проезжей части аж на 15 сантиметров. А поскольку работы были уже давно сданы, и компетентными лицами приняты, исправлять былые недочеты стало уже некому. Рабочие, получив скромное вознаграждение, отправились на свою малую родину - в Таджикистан, так как ждали их там семьи, а директор автодорожного предприятия, за полгода освоив сотни миллионов бюджетных рублей, уехал со своей любовницей на Кипр, да там и остался.
Может быть, судьба маленького люка не была бы нам так интересна, если бы не располагался он прямо посередине дороги в центре города, ведущей к Главным правительственным зданиям местных властей. По этой дороге, каждый день проезжали сотни машин жителей областного центра, гостей города, автобусы с туристами. Но никогда по ней не ездили ни мэр города, ни областной губернатор. Их водители выбирали более широкие дороги.

И вот однажды, на дороге к правительственным зданиям образовалась пробка - новичок водитель, только неделю назад получивший права, врезался в грузовик. Проехать по старому маршруту было невозможно, и водитель мэра принял решение свернуть и поехать по узкой дороге, где и торчал наш злополучный люк.
На эту же дорогу свернула и машина губернатора, так как очень он торопился на встречу с ревизорами Счетной палаты, приехавшими проверять расходование бюджетных средств на подготовку празднования 500-летнего юбилея областного центра.
Поравнявшись друг с другом на узкой дороге, обе машины чуть притормозили. Водитель губернатора по имени Максим с ненавистью посмотрел на нового водителя мэра Андрея. Он вспомнил, как тот издевался над ним, "салабоном", еще в армии со старослужащими. Как заставлял стирать носки и портянки свои и своих корешей, отбирал деньги присылаемые матерью, иногда просто бил бездумно и больно. Но он ему отомстил, уже потом, на гражданке, совсем неожиданно встретив Татьяну...

31 августа 1941 г., Елабуга
По дворам спозаранку принялись ходить люди в форме.
- На аэродром! - говорили они. - Граждане хорошие, все идем маскировать аэродром!
- А эвакуированные? - забазлала во дворе баба Настя.
- Эвакуированных тоже касается, - бубнил старший над людьми в форме.
Марина Ивановна, отодвинув белую, почти без бурых потеков, занавеску смотрела во двор. На кряжистую, ширококостную бабу Настю - нестарую еще женщину. Вроде, как даже и ровесницу. На ее детей, устроивших возню с лопатами в чулане.
На первых порах баба Настя была дружелюбна. Хлопала Марину Ивановну по коленке. Рука бабы Насти была в тяжелых крестьянских мозолях.
Первоначальное дружелюбие квартирной хозяйки по отношению к эвакуированным - Марине Ивановне и Муру - переросло во враждебность. Не прошло и недели. Вдруг выяснилось, что пайков ни жиличке, ни сынку ее не положено. Да и взять с них особо нечего. К тому же к этому времени бабе Насте, несомненно, сообщили, что квартирантка - еще и порченая. Эмигрантка, жена белогвардейца, которого меньше пары месяцев назад наконец-то судили как изменника родины и неизвестно, к чему приговорили.
С того времени баба Настя стала намекать на выселение.

Люди в форме шли к дому через двор. Старший - рябой мужчина с пшеничными усами на плутовской физиономии, шумно сморкался в нечистый платок.
Марина Ивановна совсем не разбиралась в советских армейских нашивках. Если судить по возрасту, усатый был капитаном. Или даже майором. А можно ли представить майора царской армии, шумно прочищающим нос, который забили отвратительные сопли? Мог ли гвардии майор царской армии комкать нечистый платок и торопливо засовывать в карман, к документам? Мог ли утирать повисшие под носом остатки соплей тыльной стороной ладони, которую потом - об штаны, об штаны?

- Ой, извините!
- Да ничего, все нормально! Если вы не горячая девушка!
- А чем вам горячие девушки не нравятся?
- Да нет, как раз нравятся! Просто вы так плотно втиснулись, а жарко же. И так вся рубашка к телу прилипла!
- Не любите теплую водку и потных женщин?
- Отчего же? Под хорошую закуску, - можно!
- Можно! Тоже мне, Брэд Питт! Все вы, мужчины, такие! Все вам дай на блюдечке, а вы потом через губу так, - ну ладно...
- Не, ну действительно, эта жара достала!
- Это да...У нас в офисе возле кулера очередь все время стоит. Пьешь - пьешь, и никак не напьешься! И мокрая все время ходишь!
- Мокрая, это хорошо!
- Это в другой ситуевине хорошо, а сейчас...

- А еще если кондишэна нет, вот как здесь, вообще сдохнуть можно!
- Мы вон вчера с девчонками после работы на озеро поехали. Хорошо! Накупались - всласть! Одно хреново, - в траве под деревьями, где лежали, клещей много оказалось. Сегодня на работе все сидели, чухались.
- Послушайте, а вы вчера на свое озеро не с этой сумкой ездили?
- С этой. Тут и подстилка моя еще лежит.
- То-то я думаю, что это по мне ползет?!
- Где?
- По ноге. Вверх. Сейчас вот уже в трусах!
- Мужчина! Мне про ваши мандавошки слушать совершенно неинтересно!
- Какие, на хрен, мои мандавошки?! Они как раз ваши! Вот смотрите, что это из вашей сумки выползло и по ноге, по коленке ползет?
- Фильм помните, - "эта нога - у кого надо нога!". Вы за своими коленками смотрите, нечего на чужой каравай раззевать!
- Да нет, подождите, это же точно клещ! Ой!
- Что вы ойкаете? Что за нежный мужик пошел?

Парк студенческого городка радовал свежевыпавшим снежным покровом. В свете редких фонарей снег искристо сверкал, отсутствие ветра и легкий морозец наполняли душу малообъяснимой радостью - шел двенадцатый час, а я только двигался с работы домой, уставший как собака и голодный. Парк был почти пуст - расположенный рядом отдел милиции и сезонное отсутствие "зеленки" делали его сейчас малопривлекательным для развлекательного времяпрепровождения. Но, не для всех. Под очередным фонарем, на центральной аллее, сидел Кефир и пил пиво. Был он не один, рядом на скамейке сидел еще один любитель холодного пива в морозную ночь.
- Это Юрец, мы вместе служили, - протягивая мне банку пива, Кефир представил своего корешка.
Учитывая возраст Юрца, служить вместе они никак не могли. Ага, сделал я мысленную поправку, не "служили", а "служим". Когда-то мы с Кефиром служили вместе, в одном отряде, затем он подал рапорт о переводе в распоряжение Управления, при этом пояснить, в какой отдел, конкретно, и на какую должность идет, не смог. Мало-мальски зная систему организации кадровых перемещений, я представлял, куда Кефир подался, поэтому, при встречах, не удерживался, чтобы не подъебнуть его, типа, "превед, разведчег". Но сейчас, учитывая, что рядом с ним такой же "разведчег", от подъебки я удержался - в их системе очень болезненно относились к тому, что кто-то может знать о настоящем месте их работы. А Кефира подставлять я не хотел. Ну что же, служили они вместе, так служили, значит, и мы будем к нему относиться как к армейскому дружку своего корешка.

Африка тут! Её кто-то по тихому, ночкой тёмною, подвинул на карте. У меня в квартире сейчас самое прохладное место в микроволновой печи. В воде из крана можно варить яйца! И это при том, что горячая вода отключена. Магия? По квартире хожу - к чему не прикоснусь, всё ко мне прилипает. Ночью проснулся, водицы испить, так она испарилась из чашки.
Котяра мой, бедняга, помер. По крайней мере неделю он ничего не ест, не шевелится, его только кто-то переворачивает иногда, когда я не вижу, видимо, ночью.
Глаза закрыл, уши заткнул. Прислушался. Булькает! Клянусь, булькает! Всё точно как в кастрюльке. Осталось только соли кинуть, морковки, лучок не забыть.

***
И вот пока я так сидел с закрытыми глазами и ждал, пока закипит мой котелок, мне вдруг как стрельнет в голову чем-то светлым. Детство вспомнилось.
Нам по лет тринадцать, мы ходили на рыбалку, на "сухой лиман". Карасей там было видимо-невидимо. Лиман этот опреснили одно время, разделили на две части. Одну часть превратили в очень даже цивильный водоём, а вторую оставили высыхать. Вот на ту, еле живую часть лимана мы и ходили. Ночью. Потому что в августе ночью хорошо, бывает даже прохладно. А путь не близкий, добрых два часа шустрым ходом. Хотя шли мы настолько шумно и весело, что времени этого даже не замечали, и вот, за несколько часов до рассвета, мы уже на лимане.

Прелетел на днях в Москву. На выхаде из эроплана гатовлюсь к апакалиптической картине, типа асфальт весь расплавился, мертвые валяюцца везде, мухи, стервятники в вся такая хуйня. Ан нет, на градуснике 30, люди в основном бодры, хотя слегка потны.
Не ну жарко, да, но это не пиздецпиздец. В таком режиме весь юг Рассеи и живет 3, а то и 4 месяца в году. Ну я, канешна, понимаю, что в Москве все самое-самое: пропки самые аффтамабильные, жара самая нистерпимая, и даже гавно сильнее воняет, но как-то шума уж слишком дохуя. (Вообще Москва гордится своими пробками и другими пиздецами, и жарой сейчас гордится. Скажи москвичу, что у них пробок мало, он тебя в ласкуты за это порвет, хотя по сравнению с Сочи Москва летает.) Вопщем заебали хуже кризиса со своей жарой.

Ну так вот, еду я по городу, и что вижу: пелотке в калготках, или там чулках, и в туфлях, мужики в галстуках и пиджаках, вот я прихуел! Да какога ж ты лешего одеваешь пиджак, далбаёб, если 36?! Нахуя? Абдрискодяибал! Одень ты рубашку навыпуск и штаны льняные и работай как человек, так нет ж блять, он напялит костюм из шерсти (в нем зимой нихолодно нихуя), галстуком затяницца, туфли закрытые, и будет весь день пиздеть как же ему, планктонубезмозгламу, жарка!

Этой ночью Алексей не мог даже на секунду забыться сном. Последнее время бессонница - сначала осторожно, как бы пробуя Алексея на вшивость, а затем уже нагло и бесцеремонно - оттесняла и уничтожала его обычное человеческое желание спать. Бессонница безоговорочно побеждала, используя для этой цели самые разные уловки и подручные средства. Начиная от занудливых сверчков и заканчивая ошалевшими от брачной круговерти птицами. Да, птицы были крайне несносны. Но из всей своры, особенно раздражала одна, выделявшаяся скрипучим голосом и какой-то необузданной, доходившей до безумия, похотью. И если сверчков еще можно было простить хотя бы за монотонность их стрекота, то птица отличалась тем, что, издав свой омерзительный скрипучий "крэк-крэк", она затихала, казалось бы, уже насовсем. И когда Алексей начинал проваливаться в объятия Морфея, очередной истошный крик вырывал его из просонного состояния.
- Вот сука... - цедил он сквозь зубы, зарываясь головой в свалявшуюся подушку. - Когда же ты успокоишься уже, тварь?
Вставал с постели, подходил к распахнутому настежь окну и вглядывался в ночь. Дождавшись очередного крика озабоченной птицы, Алексей складывал ладони как для молитвы и шептал, обращаясь к невидимой самке.
- Ну, дай уже ему, коза...

Вслушивался с надеждой. Тянулись минуты, а затем, очередное "Крэк-крэк" разрывало тишину ночи. Заламывал руки, злобно стонал и снова валился в ненавистную постель.
На самом деле вовсе не крики неудовлетворенной птицы лишали Алексея сна. Они были лишь катализатором его состояния. Больше всего беспокоило то, что, проторчав в деревне почти месяц, он не написал ни строчки. Ни одной паршивой строки.
А какие он строил планы! Всю зиму мечтал, как, уединившись в старом родительском доме, будет днями и ночами плести хитрые сюжетные линии, надувать героев харизмой... А какие эротические сцены планировал оживить... Какие образы...
И что? Пробухав для затравки первые несколько дней, Алексей откинул крышку ноутбука и завис над клавиатурой. Да так и провисел над ней целый месяц, созерцая унылую белую страничку. В голове крутилось только "Увяданья золотом охваченный". Что он с остервенением и напечатал, продублировав эту гениальную строку раз пятьсот-шестьсот.

Смиёццо суслег в ниуютной норке.
На спинко апракинулсо жучёг.
Хахочед ёжег, носицо па горке,
савсем с катушег съехал дурачог!
Литают птичко странными кругами,
и ржёд кобыльчег с пенкой иза рта.
Сараканожег дрыгаед нагами.
Аццмеха слёзки льюца у крота.
Ржут белачки и падают с диревьев.
Сава забавно ухает в дупле.
Хахочед грач да выпаданья перьев.
И мушко са цвирчком нависиле.
Кузнечеги смиютсо фтрафки где та,
мышонаг, змейко, ящерко и тля...
Стаяла жаркая, засушливое лето.
Гарели, цуко канапляные паля ...

Рассмотрим ситуацию, сидите вы на лавочке в парке, через некоторое время надо отойти за пивком, но вы понимаете, что место займут, кладете такую штучку и успех гарантирован. Называются эти штуковины seat savers.