Пока я не забеременела, тема женских форумов для меня была загадкой и совершенно не интересной опцией. Но вот свершилось - и, знаете, я открыла для себя этот мир с новой, лицемерной и жестокой стороны.

В каждой теме про аборты обязательно появится толпа баб, постящих картинки с мимимишными детьми и подписью: "Мама, не убивай меня!", фильмы про ужасы абортов, истории "А вот Манька сделала и теперь родить не может" и уйму плачущих смайликов. Они будут причитать: "Ой, мне плохо, у меня сердце разрывается! Как можно убить крошечное живое существо! Изверги! Убийцы! Бог накажет! Бог всё видит! Это не православно!"

Ну, может, женщины действительно трепетно воспринимают этот вопрос. Допустим. И тут эти же дамы оказываются в теме, в которой описывается проблема: "Кошка живёт с нами 16 лет, появился ребёнок, он раскричался, она его поцарапала. Что делать?" Дамы, видимо, утерев слёзы от прочтённой темы про аборты, пишут:

Дело было в восьмидесятые годы в военном городке в Поволжье. Школа. Дети. Пятый класс. Мальчик Веня, здоровый такой крепкий паразит, повадился интересничать - девчонкам юбки на голову задирать. Уж не знаю, что он там надеялся подсмотреть, то ли цирк шапито с обезьянками, то ли еще чего, что до сих пор не видел (ну, зарождающаяся подростковая сексуальность, помноженная на детскую непосредственность, чего уж). Девчонки, как положено, визжали, пищали "Ай!Дурак!!!" и бежали жаловаться учителю.

А была еще девочка Саша, Александра сиречь. И папа у нее был майор, командир батальона. У девочки лет с семи - выезды на стрельбы, ПМ собрать-разобрать-пострелять, и вообще девочка суровая росла, в мужском-то коллективе. Вот однажды мальчик Веня решил и ее обрадовать насчет юбочки. Обрадовал, чо.

Девочка рыдать не стала, а молча зарядила игрунчику в табло, да от души так. Аж он дверь затылком открыл и вперед спиной учителю под ноги вылетел. Ну, разбирательство, то-се, "с родителями в школу"... Ладно, пришли родители побитого джентльмена, пришел папа-комбат. Завуч ему: вот, мол, ваша девочка Саша мальчику Вене дала в морду. Майор с каменным лицом спрашивает дочку: за что ты его? Дочь папе: дык, а чего он, всех достал уже! Объяснила, за что...

Подумав хорошенько, я решил соблазнить Юлю. Я был готов даже жениться, если ситуация выйдет из-под контроля. Юля не была сиротой. Но все её братья, мать и прочие минусы меркли в сравнении с бабушкой. Сколько раз я вскидывался по ночам с криком "ах, зачем ты не внучка дракона!" Уж с драконом бы я подружился.
Мы были молоды. Я представился гитарным педагогом. Юлин диван прекрасно подходил для саморазвития. Бабушка обещала не мешать. Выходя, она сама закрывала дверь. Но тут же врывалась с каким-нибудь срочным делом. Поливала цветы, спрашивала какое число, просила завязать передник или прочитать "бензоат натрия", написанный слишком мелко для старого человека. Я не мог нащупать границы Юлиных музыкальных способностей в этой атмосфере травли и недоверия. Приходилось снова возвращаться к основам апликатуры. Мы давно сыграли бы полонез или даже польку, будь у нас немножко хлороформа. По бдительности, бабушка превосходила многих пограничных собак. Она хотела протащить на диван своего фаворита, руководителя кредитного отдела Василия. Именно в его потных ладонях, с одобрения семьи, должна была утратить Юля свою наивность в вопросах музыки. После меня же Бабушка пылесосила диван, собирая молекулы распада и деградации. Я был в тот год водителем грузовика.

- Вашу мать, - говорит он, - ну невозможно. Невозможно!
- Что такое?
- Это даже не впечатлительность у нее! Это даже не знаю, как назвать.
- Ну что, что?
- Понимаешь, отец подарил ей безделушку. Брошку - дешевенькую такую, букетик с разноцветными стекляшками. Прихожу я домой, смотрю - она рыдает. Я испугался, думал - случилось что. Оказывается: она тихо-мирно сидела в кресле, болтала ногой, рассматривала эту брошку. И вдруг представила, что началась революция, дальше голод, разруха, трупы на улицах, пришлось всей семьей бежать, и дядю убили по дороге, а тетя осталась в своем доме и ее расстреляли, а они все бегут, добрались до какого-то города в чужой стране и там, в нищете, отец ее умирает от потрясений и болезни. Ну, дальше похороны, опять нищета, другая жизнь, от прежней ничего не осталось, все пошло прахом. И вот прошло уже двадцать лет - это она все себе представляет! - она сидит, состарившись, в кресле, и держит в морщинистых пальцах единственный предмет, сохранившийся у нее на память об отце - эту дешевенькую брошку, букетик со стеклянными цветочками. Больше ничего нет - ни писем, ни фотографий - только брошка, которую он когда-то принес для нее.

Люся работает помощником руководителя. Работа не столько тяжелая, сколько странная. Странно быть женщиной и помогать работать половозрелому мужику. Но Люся не жалуется. Люси они такие. Женщины с таким именем рождаются, чтобы жалеть, но не жаловаться. Они взрослеют и становятся тетя Люсями. Потом бабушка Люсями и у них от этого получаются самые замечательные пироги на свете.

Люся еще не дожила до пирогов. Либидо не скукожилось до размеров той изюмины, которую так страстно пытаются найти мужчины в Люсях, но радости от плотских утех в ее жизни с каждым днем становится все меньше.

Вчера Анжела, заместитель главного бухгалтера, нашептала Люсе о чудесах. Чудеса она обнаружила в книжном магазине и теперь сует Люсе в стол, вместе с пачкой печенья "юбилейное". Книгу. Почитай, говорит, и заговорщически подмигивает правом глазом, от чего зеленые тени на веках трескаются и оставляют паутинки.

Собаки - лучший повод для знакомства. Однажды, гуляя по расположенному неподалеку от Калафеля средневековому городку Кастельет, я подружилась с очаровательным бородатым колли, как две капли воды похожим на мою первую собаку, и разговорилась с его хозяином. Джеймс оказался англичанином, но свободно владел испанским.
Он рассказал, что некоторое время занимался экспортом испанских вин, а сейчас вместе с псом путешествует по Европе на autocaravana, грузовике, кузов которого оборудован для жилья. Узнав, что я живу в Калафеле, Джеймс, к моему удивлению, недовольно поморщился.
- Калафель! - воскликнул он. - Я бывал там. Больше туда не поеду. Очень опасное место!
- Опасное? - удивилась я. - Тебя там ограбили?
- Хуже, - покачал головой Джеймс. - В Калафеле меня чуть не сожгли.
Это было что-то новенькое. Для привлечения туристов местные власти то и дело устраивали "недели магии", "средневековые недели", огненные балы дьяволов и фейерверки, но иностранцев у нас, вроде, пока не сжигали. Или я чего-то не знаю?

Кто читает вчерашние газеты? Да никто. Так почему мы до сих пор пользуемся вчерашней технологией? Джереми читает отходную механической коробке. О, все происходит очень быстро. Еще пять минут назад гибриды были для дураков, которые считают, что если ты едешь на машине с двумя моторами, ты сохраняешь мировые ресурсы. А электромобили были для полных идиотов. Нет, ну правда. Однажды я устроил краш-тест G-Wiz со столом. И стол получил больше звездочек! Какой смысл ездить на машине, которая делает мир лучше, если тебя в этом мире может не оказаться?

Но то было раньше. А теперь все иначе. Два лучших суперкара, которые когда-либо выпускал автопром, - это гибриды. BMW i8 заставляет любого пилота обмереть от восторга, а на фронте электромобилей мы одним махом шагнули от G-Wiz до i3. Это как если бы братья Райт приземлились на Китти-Хок и сказали друг другу: "Ну ладно, это работает. Давай теперь строить F-14".

Старый добрый ДВС списали в запас с умопомрачительной скоростью. И тот, кто оплакивает его уход, напоминает мне Нила Янга, стонущего, что винила больше нет и что цифра не дает той сочности звука. Может, это и правда, но зато на iPod не поцарапаешь дорожки.
Удобство - вот что прикончило винил. И оно же месяц спустя приговорило к смерти CD. Потому что стоит только появиться идее получше, она приживается с невероятной скоростью. Только что ты выходил позвонить к аппарату в прихожую. А потом раз - и никуда ходить уже не надо. Телефон у тебя в кармане или на запястье.
Только что ты стучал на печатной машинке, и вдруг раз - перед тобой ноутбук. Опускал письма в ящик - а теперь отправляешь электронные. Записывал серию "Аббатства Даунтон" на видеокассету (допустим, перепутал кнопки) - а теперь у тебя Sky+.

Один помощник одного члена Политбюро рассказывал:
"Зима, январь, день смерти Ленина. Надо возлагать венок к Мавзолею. Всё Политбюро идет на Красную площадь. Ну, не совсем всё. Товарищи из республик не приезжают, кто-то болеет, товарищ Громыко в Нью-Йорке, товарищ Катушев в Варшаве, но кворум есть.
Леонид Ильич уже едва ходит. Но тоже участвует. А непосредственно возлагает венок, то есть идет за двумя офицерами, которые этот венок несут и ставят, а потом рукой расправляет ленточки - на этот раз мой шеф.
Венок здоровенный, розы голландские, и все это на пушистом кедровом лапнике. Специально из Сибири везли.
Вот. Ставят, значит, офицеры венок, отдают честь, отшагивают в стороны. Рядом телекамеры, снимают это дело. Мой шеф, склонив голову, правой рукой, как положено, расправляет ленточки. Запах от кедровых веток чудесный. Он их чуточку гладит. Запускает в них пальцы.
И тут его кто-то за палец - цап!

В журнале Advances in Urology опубликованы результаты исследования, которые показывают, что наиболее опасной позой в момент интимной близости является так называемая "поза наездницы", при которой женщина находится сверху и сидит на своем партнере.

Статистика показывает, что эта поза отвечает за половину всех случаев перелома пениса. На втором месте поза "догги-стайл", или коленно-локтевая позиция. Из-за нее случается до 29% переломов, в то время как позиция, при которой мужчина находится сверху, приводит лишь к 21%.

Я человек самый что ни на есть положительный, всегда оптимист. Даже в какой-то плохой ситуации найду положительные стороны, но это будет мне уроком, и я не наступлю на грабли.

К чему всё это? Есть у меня друг, который считает, что у него чёрная полоса в жизни, которая тянется очень долго, и ему просто не везёт. А мне как раз наоборот, с его слов, постоянно везёт.

В большинстве случаев вопрос сводится к личной жизни. В течение года он пытался познакомиться с девушкой исключительно в социальных сетях, считая, что на улице просто нереально, в клубах одни... сами знаете кто, а в кафешках девушки из принципа не знакомятся. Ну, он выбрал свой путь. Да, были встречи, но ни одна из них не увенчалась успехом: либо слишком много болтает, либо вообще не говорит, либо ещё что. На самом деле всё куда проще: есть у друга проблема, о которой я говорил много раз ему в лицо, что за собой нужно следить, и наличие у него BMW X5 не даёт ему плюсов к знакомству с девушкой. Хотя можно было бы воспользоваться этим аргументом, так как у нас в регионе девушки достаточно падки на штуки вроде крутой машины.

Всевозможные опасности и ужасности могут таить в себе самые безобидные, на первый взгляд, занятия. Об этом ещё в детских сказках говорилось не раз. Вот так вот сидишь себе дома, никого не трогаешь, богов и нечистую силу не дразнишь, медитативно прядёшь пряжу - и вдруг бац! - бытовая травма веретеном, сто лет в коме... В жизни оно тоже порой, как в сказке: не знаешь, где соломку стелить, где каску надевать. Один поход за грибами чем может обернуться - вы не поверите.

Был тут на приёме у нашей коллеги, Галины Владимировны, один мужчина. Такой, знаете, старичок-боровичок. Пришёл он на приём в сопровождении супруги и с внушительной кипой анализов. И с направлениеми от терапевта, инфекциониста, дерматовенеролога и, кажется, хирурга, которые в один голос, пусть и разными слабочитаемыми почерками, слали мужика к психиатру - дескать, нам уже весь мозг съел, пусть теперь коллега из дурдома развлекается.

-- Приболел я, доктор, - пожаловался дедушка. - Гепатит подхватил, СПИД подцепил...

Врачей я боюсь. Когда врачи знакомятся со мной ближе, наши отношения переходят в стадию взаимности - врачи меня боятся тоже. Последний встреченный мною стоматолог увидел мою реакцию на шприц в его руке - расширение зрачков, судороги и окаменение мышц - и не зал, что ему делать прежде, доставать "неотложку" и спасать меня или хватать вешалку в углу кабинета и спасаться самому, держа оборону.

Я не специально.
В моем пятилетнем детстве детское отделение Коммунарской больницы прошлось по мне равнодушным и жестоким методом стационарного лечения вирусной ангины, в память о котором у меня остался шрам на боку и фобия на все типы врачей, все остальное мудрая память благополучно удалила из моих воспоминаний, надеюсь, навсегда.

Вся данная прелюдия к тому, что когда мне вынужденно пришлось сдавать кровь, в очереди в кабинет я сидел бледный, тревожный и под присмотром жены, потому что без присмотра я бы успешно сбежал в окно.
Поначалу все шло неплохо, мне удалось несколько человек пропустить вперед, пересесть подальше от дверей кабинета и отвлечь жену рецептом донского пирога-курника с уткой и грибами.
Но потом из кабинета вышла медсестра. Было ей под пятьдесят, была она сухощавая и мелкая, с жилистыми предплечьями и острым взглядом.

Главный механик завода Валерий Васильевич Иванов внешность имел невзрачную. 160 см, худой, весь какой-то черный. То ли от природы, то ли от въевшихся в кожу за годы работы масла и сажи. Ходил по заводу в рабочей спецовке, вроде бы чистой, но выглядевшей тоже замасленной. Доходило до смешного: рабочие, не знавшие его в лицо, бывало во время его обходов обращались к нему, как к дежурному слесарю. Ну не выглядел он на главного механика. Да еще и говорил с трудом. Некоторые буквы ему не давались. Не, большинство букв ему не давалось. Хотя, справедливости ради, инженером был от бога и держал всю механическую банду в ежовых рукавицах. Про него ходило множество анекдотов. Одним из анекдотов я был свидетелем.
Заканчивался ремонтный день и бригада слесарей по ремонту тяжелого оборудования с удовлетворением собиралась закрыть кожух прикрывавший свежеустановленные фрикционные шестерни. Рядом крутились маслопопы с ветошью, дожидаясь этого момента, чтобы убрать все послеремонтные безобразия. К бригаде неспешной походкой, руки в карманах подошел Иванов:
- Масъя зайий?
- Залил.

В начале 2000-х, будучи студентом, и по сути имея мощную тягу к перемене мест и новым впечатлениям довелось мне попасть в студенческую бригаду проводников пассажирских вагонов. При ВУЗе я отучился на курсах и сдав в депо на Ленинградском вокзале экзамены был зачислен проводником на скорый поезд ?111 Москва-Мурманск.
Все Южные направления были уже укомплектованы, поэтому "Дан приказ ему на Север". Нисколько не смущало направление, и уж тем более назначение в плацкарт. Но масса неуклюжих и порой весьма комичных случаев, которые происходили по пути следования запомнил, пожалуй, на всю оставшуюся.
Как правило, весь дополнительный подвижной состав комплектовался из разнообразного отжившего свой скорбный век хлама. Многие, думаю, костерили и в хвост и в гриву нерадивых проводников, за то, что в вагоне душно и окна не открываются.

Однажды подходит ко мне эдакая тётка и заявляет, мол у нас окно не открывается. Естественно крайне вежливо, осмотрев окно констатирую, что оно вряд ли откроется, потому что техники его намертво прикрутили к раме здоровенными саморезами. Выслушав кучу гневных упрёков и отборного северного мата, объяснил болезной, что, мол вагон старый и лишний раз лучше ничего не ковырять и не откручивать.

1992 год. Страна год, как обрела независимость. Предприятия еще выживают, но уже появляются признаки несостоятельности. Некоторые уже перестали платить людям зарплаты, некоторые еще как-то выживают. Началась всеобщая приватизация и современные олигархи начинают сколачивать свои миллиарды, скупая за бесценок наиболее ликвидные активы и предприятия.
Начинает раскручивать свой маховик инфляция. В магазинах пусто. Сахар, стиральный порошок, мыло, спички, сигареты - только по талонам. Колбаса исключительно из под полы. Полки магазинов забиты уксусом и березовым соком в трехлитровых банках.
Мне тогда было 14 лет.

Я спешил поскорее из школы домой, потому что хотелось побыстрее сесть за "Сталкер" или любимый "Counter Strike". Но от игры постоянно отвлекала мама звонками на мобильный с вопросами - пообедал ли я, и напоминанием, что суп в микроволновке. Я невнимательно отвечал, что конечно же поел, засовывая тарелку с супом обратно в наш Side-by-Side, и возвращаясь обратно к огромному 22-дюймовому монитору с банкой кока-колы.

Эту историю рассказал мне один скандинавский инженер, у которого я была переводчицей. Он приехал в Россию по делам какого-то международного проекта.
Две недели мы с ним мотались по городам и весям моей необъятной Родины и, надо признаться, порядочно утомились.
За всю поездку Ларс ни разу не выразил ни малейшего неудовольствия ни в чем, хотя бывало и транспорт у нас ломался, и графики летели к черту, и покушать было некогда и нечего, и спали урывками плюс много всякой бюрократической прелести, которую так любезно предоставляют нам наши чиновники.

Ларс выдержал все. Он довел дело до конца, разрулил сложнейший конфликт между участниками проекта, не сказав при этом ни одного грубого слова и даже почти всех помирил. Выдержка у него была отменная. Со мной он вел себя как истинный джентльмен и ни на секунду не забывал, что переводчик тоже живой человек, а не машина с винтиками. Глядя на него, мне невольно вспоминались слова классика "интеллигентный человек интеллигентен во всем".

В последний вечер перед его отъездом мы посидели в гостиничном баре, он немного расслабился и случайно обмолвился, что очень жалеет, что не доехал до Сибири. На мои вытаращенные глаза с немым вопросом "а при чем тут Сибирь?", он и рассказал эту историю.

Вот мне 8 лет. Родители спрашивают чего я хочу на новый год. Отвечаю, что машинку на радиоуправлении. Подарком оказалась совсем не машинка и совсем не на радиоуправлении.

11 лет. Все в семье знают, что я с детства ненавижу печенку и гречку, а особенно, их вместе. Бабушка спрашивает в магазине: "Печенку хочешь?" - я отвечаю, что нет. "Дайте полкило печенки"-говорит бабушка продавщице.
И подобных случаев было очень много. Мое мнение спрашивалось, но учитывалось вообще.

Нет, я не злюсь сейчас на своих родителей, я привык к ним и их заскокам. Но тогда, в детстве, это было до боли обидно. Зачем меня спрашивать, если они уже все решили? Зачем давать надежду, которая будет разрушена?Я могу понять, когда они решали все сами, без меня. Все-таки тогда я был дитём неразумным, а они родителями. Но когда ты спрашиваешь мнение, подразумевается, что ты его будешь учитывать.

Со мной практически всегда жила бабушка, которая чрезмерно меня опекала. Наверное, те, кто живёт с такими бабушками, понимают, что образы Галины Ивановны и её сына Костеньки из небезызвестного российского сериала взяты не с потолка.

2012 год. Перед экзаменами в университете нам задали нарисовать карту нашей страны и подписать каждый вуз, где есть специальность, которую мы изучаем. Я с жаром взялась за дело, купила ватман, клей, краски и кисти - люблю творческие задания и не против иногда порисовать, тем более что на тот момент потеряла интерес к старым хобби. Разложилась на полу, рисую уже второй или третий час и чувствую себя почти счастливой.

Тут в комнату заходит бабушка. Как вы думаете, что она начинает делать? Садится на стульчик рядом со мной и начинает плакать со словами: "Бедненькая моя, как же тебе тяжело!" Я оборачиваюсь к ней с глазами по пять копеек: мол, с чего она взяла, что мне тяжело? "Ты так привыкла сидеть за компьютером, а тут тебя заставляют рисовать эту хрень, бедная моя внученька!" Двусмысленность ситуации в том, что бабушка до этого каждый божий день орала, что мой кудахтер виноват во всех бедах, начиная с недосыпа и заканчивая неправильным прикусом.

К моей подруге приехала замужняя родственница-эмигрантка из Америки. В огромном чемодане она привезла подарки родным и кучу вибраторов и фаллоимитаторов. На вопрос "для чего?" забугорная сексуальная маньячка ответила вопросом: "А ты разве не дрочишь? Дрочить надо регулярно!"
Современные сексологи считают маструбацию разновидностью половой жизни, и то, что несколько десятилетий назад считалось нездоровым влечением, теперь признаётся нормой жизни. То есть, теперь дрочить можно "на законном основании".
Но мужская мастурбация значительно отличается от женской. Почти все мальчики делают это с раннего детства, а многие девочки, даже испытывая непреодолимое сексуальное желание, не умеют удовлетворять себя без помощи мужчины. Но те, кто однажды нашёл "точку опоры", могут одним пальцем перевернуть мир.

Серёгу Коновалова никогда не видели трезвым. Казалось, что он просыпался уже пьяным. У него даже кличка была Бухой. Серёга Бухой.
С утра он уже кружил по району в поиске - с кем, где, что, и за какие шиши выпить. И всегда находил. Попробуй найти денег на хлеб - так голодным и помрёшь, а вот на водку наскрести - никаких проблем. В общем, к обеду Серёга уже был навеселе, а к вечеру, если его не доволокут до дома, отдыхал где-нибудь под забором или на скамейке, если повезёт. Серые будни рядового алкаша.
В принципе, парень он был не вредный, поэтому жена его терпела долго. Но потом не выдержала, и уехала к родителям. Серёга сначала даже обрадовался - никто теперь пилить не будет, да и бухать можно дома, а не на улице. Дома удобнее и безопаснее. Быстренько пропил всё, что можно было пропить, отрастил бороду, в которой постоянно висели остатки закуски. Питался он теперь только тем, чем закусывал. Раньше жена хоть борща могла наварить, картохи пожарить. А сейчас готовить было некогда. То похмелиться надо, то уже не в состоянии готовить. Да и деньги переводить на жратву вместо водки - неоправданное расточительство.
За пару месяцев он опустился до того, что его начали избегать приятели-алкаши.
И тут приехала к нему из деревни мать, которую Серёга уже лет десять не видел. Привезла курицу, сало, сметану, лук-чеснок и прочие харчи. Увидала мамка, в каком безобразии живёт её кровинушка. Вставила сыну трындюлей, прибралась в квартире, сгребла Серёгу в охапку и поволокла на кодирование.