Раньше моя подруга Маша была в своем уме.
Ну, то есть, она, конечно, совершала какие-то глупости, но в лавстори с несколькими углами старалась не попадать. Потому как что бы не случилось, у Маши всегда была своя коллекция принципов, которых она придерживалась.
Не связываться с женатыми - тоже был одним из них.

И не то, чтобы Машка переживала за себя - вовсе нет. Хотя, конечно, за себя - тоже. Потому что вряд ли кто-то в здравом уме добровольно пойдет на то, чтобы страдать ночью в подушку и встречать Новый год в одиночестве.
И все таки не это было главным. Просто Маша всерьез считала, что уводить мужчину из семьи и нести горе пусть и чужой, но женщине - последнее дело. В Маше было то, что называется женской солидарностью...

* * * * *
Маша вышла на новую работу. Работа принесла ей явное чувство удовлетворения жизнью, повышение зарплаты и бонусом - Андрея.
Они работали в одном отделе.
Первые пару месяцев она его в упор не замечала. Ну, то есть, он бы мог быть ей интересен, как вид, но... на его столе стояла рамка с фото, на котором улыбающийся Андрей обнимал красивую молодую женщину, держащую в руках цветной кулёк, в лучших традициях перевязанный розовой ленточкой. Идиллическую картину семейного счастья запечатлели аккурат на фоне маячившей сбоку таблички: "Родильный дом ?..."

В моём не слишком близком, но всё же окружении, была девушка Настя.
Природа одарила Настю красотой, прекрасной фигурой и какой-то абсолютной незлобивостью, доверчивостью и безобидностью.
Настя внешне напоминала фарфоровую статуэтку с точеными чертами лица, пухлыми губками и большими голубыми глазами. С мужем они смотрелись странно. Андрей - не слишком красивый, но очень крупный высокий мужчина, казалось, мог задавить её одной рукой. Андрей был старше Насти на восемь лет.
Он совершенно не понравился Насте, когда они только познакомились. Он вовсе не был в её вкусе, но... Он был так заботлив и так красиво ухаживал, что даже Настина мама, до сих пор не особо жаловавшая её кавалеров, смотрела на дочь неодобрительно, когда та позволяла себе замечать при маме вслух, что с Андреем у неё вряд ли что-то получится.

Андрей был, кажется, по-настоящему влюблён и совершенно точно очень настойчив. Он встречал Настю после работы, отвозил её ужинать в самые приличные места, по десять раз в день звонил, интересовался, как она себя чувствует, не холодно ли ей и не голодна ли она, мог запросто прислать курьера с едой из ресторана в Настин офис, стоило ей лишь обмолвиться, что работы много, и сходить пообедать она не успевает. И даже, как-то раз, в сильный ливень, узнав по телефону, что Настя утром промочила ноги, приехал встречать её с новыми туфельками.

Туфельки совсем слегка жали, но Настя жест оценила по достоинству. Никто и никогда о ней так не заботился, никто и никогда не принимал такое настойчивое и постоянное участие в её жизни. Тем более, что именно эти туфельки она заприметила в витрине магазина, находившегося аккурат рядом с ресторанчиком, в котором они с Андреем ужинали.

Посвящается одной девочке с рыжими волосами.


Она, как обычно, ждала его на автобусной остановке. Машина у них была, но в последнее время ездить на ней на работу стало бессмысленно - пробки, дорогой бензин, нервы... Проще и дешевле было доехать на автобусе до города, а там на метро. Вот куда-нибудь на юг летом или в Питер к друзьям на Новый год - это запросто. А так - пусть её стоит, хлеба не просит.
От остановки до дома ровно пятьсот метров. Или шестьсот двенадцать его шагов. У неё шаги мельче, но сколько их - она не считала. А его шаги считала. Она даже знала сколько родинок на его теле. И что утром он умывается и бреется ровно девятнадцать минут. Не больше и не меньше - ритуал.
Она знала о нём, пожалуй, даже больше, чем он сам. Он такой у неё, всё время забывает всякие мелочи - то размер рубашек своих, то день рождения племянницы. Не склероз, нет. Просто немного рассеянный.

Он был старше неё на шестнадцать лет и семьдесят один день. И ровно столько же они были знакомы. Как раз сегодня прошло шестнадцать лет и семьдесят один день с того момента, когда она впервые увидела его на своём выпускном вечере в школе. Он тогда подрабатывал, вёл какой-то факультатив. То ли компьютерные курсы, то ли что-то ещё такое... А на выпускном его директриса попросила подежурить, за порядком следить - мужчин в школе было мало совсем.
Вот тогда она в него и влюбилась без памяти. Сначала думала, что это очередной девичий заскок - обстановка выпускного вечера располагает, знаете ли. Но прошёл месяц, второй, третий... Поняла, что это серьёзно. Сама нашла его, объяснилась со всей юношеской прямотой. Сказать, что она его огорошила - не сказать ничего. Он к тому времени был уже тёртый жизнью мужчина - в армии отслужил, женился, развёлся и даже бросил пить уже... А тут какая-то пигалица вешается на шею и говорит: "Я тебя люблю!". Без всяких прелюдий, предисловий, долгих разговоров и встреч...
Кто хочешь удивится! Но что-то, видимо сыграло тогда у него. То ли мужское тщеславие - смотрите, дескать, какие девушки молоденькие у меня! То ли, наоборот, жалость отеческая - жалко же дурочку сразу нафиг посылать, ещё таблеток нажрётся! В общем, стали они встречаться. Ну, и довстречались, как это водится... Шестнадцать лет уже. И семьдесят один день.

Рыбаки, в попытке поймать осетра, рискуют жизнями двигаясь по замершему озеру Виннебаго (Winnebago).
Озеро находится в штате Висконсин США, на котором каждую зиму открывается сезон отлова этой ценной рыбы.

- Ну, что? - скучно сказала жертва, молодая красивая блондинка, собирающемуся вцепиться в ее глотку монстру - матерому трехсотлетнему вампиру.
- Будем кровь пить или в глаза друг другу смотреть?

Вампир уже выдвинул рабочие зубы, чтобы с чувством, толком, расстановкой вскрыть девице сонную артерию, но приостановился... Жертва вела себя неправильно: висела в руках пустым пыльным мешком, не сопротивляясь и не трепыхаясь в конвульсиях, которые обычно отдавались в рудиментарных органах размножения вампира щекоткой оргазма.

- Ты сейчас умрешь вообще-то, - прошипел мертвый на ухо девушке и встряхнул ее как следует, чтобы она прониклась серьезностью момента.
- Подумаешь, раньше или позже, - равнодушно сказала девушка и прикрыла глаза.
- Сволочь какая, - подумал вампир и посмотрел на голубую жилку под тонкой атласной кожей. Питаться совершенно расхотелось.
- А вот я тебя сейчас начну на ленточки резать, - неуверенно пообещал он и щелкнул костяными когтями-лезвиями.
- Режь, импотент, - хладнокровно сказала девица, - Получишь кучу мясного фарша, а душа-то - фьюить! Улетит, не догонишь. Все равно, что пытаться изнасиловать девственницу, а в нужный момент потерять эрекцию.

Жертва издевалась - вампир это прекрасно понимал, но за три века он научился сдерживать свои эмоции.
Да и какие эмоции могут быть у мертвого тела? В кровь не впрыскивались более никакие химические возбудители, и крови-то как таковой не было. Все гормоны охотник мог получить только из тела жертвы. Он был уникальным паразитом, но паразитом мертвым.

Я давно разочаровался в живых женщинах. Они капризны, прихотливы, меркантильны и кровожадны. Я даже удивлялся, как в одном биологическом виде может быть собрано столько недостатков одновременно. Как-то с этим приходилось мириться, потому как сексуальное влечение во мне ещё не совсем угасло. Я очень страдал, разрываемый противоречиями. Но однажды я зашёл в сексшоп за презервативами с неоновой подсветкой. Это, знаете ли, очень удобно, когда во мраке ночи светится только то, на что должно быть направлено всё внимание твоей очередной любимой женщины. Меня встретила очаровательная блондинка, стройная, с гладкой кожей и сисяндрами какого-то до неприличия большого размера. Я еле успел поймать выпавшую челюсть.
- Здравствуйте.
Робко сказал я, но она мне не ответила. Да, эти красивые бабы очень заносчивы. Но я же клиент, а, значит, всегда прав. Я громко покашлял. Где-то в дальнем углу что-то зашуршало. Крысы - подумал я. Но из того угла появилась очень несексуальная женщина. Толстая, с нечёсанными волосами, кривыми ногами и походкой беременного кенгуру. И как таких держат в сексшопах. На меня нахлынула волна ароматов "Красной Москвы". Я сразу вспомнил свою бабушку. Вспомнив её, я вспомнил, как она умела ставить на место нерадивых советских продавцов. Я сделал такое же надменное лицо как у бабушки и строго спросил, указав пальцем на блондинку:
- Почему ваша сотрудница со мной не разговаривает?

Беременное кенгуру разразилось мерзким хохотом, оскалив свои гнилые зубы.
- Потому что она резиновая и разговаривать не умеет.
Я вновь поймал свою выпавшую челюсть и даже немного загордился своей ловкостью:
- А что она здесь делает?
- Продаётся.
- Она проститутка?
Беременное кенгуру вновь захохотало:
- Она честная женщина, но только резиновая.
Я задумчиво почесал затылок:
- Чёй-то давно я не видал честных женщин. Они теперь все резиновые? Но она красивая....
Тогда кенгуру сделало ловкий маркетинговый ход:
- А хотите, чтобы рядом с Вами всегда была честная женщина? Честная и красивая, не вымогающая у Вас сапог и шуб. И очень сексуальная.

Мозг лихорадочно искал выхода, перебирая сотни комбинаций в секунду.
Руки дрожали, сизоголовые тупорылые патроны постоянно выскальзывали из пальцев.
Рев за дверью был ужасен, тонкая фанера не могла долго сдерживать натиска огромного разъяренного тела. Удары сыпались на дверь один за другим, с коротким интервалом в доли секунд, необходимых для размаха.
Черный, с хищным силуэтом, револьвер спокойно дожидался момента, когда с мягким щелчком, в него войдет барабан полный пуль.
Удары по двери стихли, тяжело дыша он отошел от двери.
Тихо и злобно порыкивая он кружил по спальне, выискивая предмет потяжелее, способный расколоть фанеру двери.
То что ему не нравилось или не подходило, с шумом летело в окно.
- Ты обезумел! Ты болен, милый! - В отчаянии прокричала она, защелкивая барабан на место и, повернувшись лицом к двери, подняла ствол, примерно, на уровень его головы.
Дверь, в очередной раз, содрогнулась под его ударом.
Оглушительно грохнул выстрел и за дверью стало тихо.

Она не решалась открыть дверь, понимая, на сколько это может быть опасно. Но и оставаться в ванной комнате было тоже опасно.
Она горестно вздохнув, посмотрела на маленькое окно, ведущее в сад за домом.
Аккуратно, стараясь не шуметь, она распахнула окно и осторожно выглянула наружу.
Кто-то рядом одобрительно хмыкнул, она повернула голову на звук.
Он стоял рядом, глядя на нее радостными глазами конченного безумца.
Его улыбка была не полной - "Смитти" снес почти напрочь нижнюю челюсть.
Он пытался что-то сказать, улыбаясь он булькал горлом и шевелил, болтавшимся на уровне кадыка языком.
- А-а-а-а!!! - Она испугавшись выронила револьвер и он, упав, загрохотал в эмалированной ванной.
Она уже и не пыталась взять револьвер, теперь ее целью была запертая дверь в ванную, через которую можно было бы сбежать от Него на улицу.
А там полиция, люди!
С яростным рычанием Он попытался вытянуть ее во двор, ее белокурые волосы Он сгреб своими окровавленными короткими пальцами и потащил наружу.
Она колотила Его по голове, стараясь попасть по глазам, но все было тщетно - Он был сильнее. Даже будучи раненым.

Подруга моей жены Маша - маленькая худенькая брюнеточка, работает на серьезную фирму и снабжает людей ценными юридическими советами по финансам, налогам, недвижимости и прочей лабуде подобного рода.
Вот однажды, ей нужно было организовать встречу с важными клиентами, а поскольку у них будет мало времени перед самолетом, решили встретится не в офисе, а в центре, в маленьком уютном ресторанчике.
За два дня до назначенного времени, Маша лично явилась в ресторан и зарезервировала самый большой стол, у самого открыточного вида из окна. Созвонилась с клиентами и уточнила - сколько человек будет на встрече, пожала руку метродотелю и отбыла довольная собой.
Наступил день и час встречи.
Клиенты не опоздали - их было пятеро и все они (так уж сошлись звезды и ДНК) были чеченцами: самый главный - лет шестидесяти с орлиным носом, в черном плаще и каракулевой шапке, еще трое - в безукоризненно строгих костюмах и наконец пятый - маленький, большеголовый, в спортивном костюме сборной России и надписью "Чечня" на груди.

Вошли в ресторан и Маша с ужасом увидела, что их огромный стол с восхитительным видом на вечернюю Москву, занят какой-то веселой компанией - двумя здоровыми, бритыми мужиками и их подружками.
Администратор сочувствующе развел руками и сказал:
- Извините, но я уже два раза к ним подходил, говорил, что этот столик заказан, но они не в адеквате, послали меня на три буквы. Больше я к ним не пойду, не хочу скандала. Давайте, мы вон в том углу сдвинем столики и вы все там отлично поместитесь?
Чеченцы стояли с покорными и отрешенными лицами. Было видно, что им все равно, что сидеть за большим столом у красивой панорамы города, что примоститься в дальнем прокуренном углу, что бороться в партере...
А Маше стало дико обидно за себя, за своих переминающихся с ноги на ногу клиентов и наконец - за три часа своей жизни, потраченных впустую на предварительный заказ стола...

Лиза уже пять минут рассказывала ему о новых сапогах, которые собиралась купить в субботу. Как всегда эмоционально. Сопровождая свой рассказ жестами и прочими атрибутами. А он сидел и смотрел в тарелку. Обычная тарелка, стандартный ужин. Макароны и котлета. По старой привычке, он разделил котлету на две половины вилкой. Забывал он дома про все эти этикеты и прочие манеры для ресторанов, тещи с тестем и прочей хероты. Да и после работы, старался не брать в руки ножи. Половина котлеты была еще горячей, и из нее шел пар. На все ее вопросы отвечал лишь "Да" и молча кивал. Лиза подошла, и капнула на котлету кетчупом. Кетчуп и фарш.

Дима никогда не любил ДТП. И пугала его не кровь и прочее, он насмотрелся этого до "скорой", больше всего пугала сама ситуация. Чаще всего абсурдная и нелепая. Вот так: бац, и все.

Лобовое на Братиславской, почти напротив БСП( больница скорой помощи). Двое пострадавших. Два водителя: девушка и мужчина. Оба в крайне тяжелом состоянии. От барышни алкоголем разило сильно. Гололёд, алкоголь, занесло, стаж 1 год. Надо срочно больницу везти обоих, а в машине место на одного. Вторая будет минут через 5. Пробки и снегопад.

Сигарета уже обжигала губы, и он выплюнул ее в сторону. Ну его к черту делать такой выбор: кого первого в больницу везти, кому первому жить. Пока девушке оказывали первую помощь, спасатели вытащили мужика из машины. Он в сознании, но открытая черепно - мозговая, и перелом ноги. Девушка уже была без сознания, и тоже с открытой. Отправили ее.
- Дима, остановка!
Блять.... Дальше все стандартно: массаж, еще и еще. В кино дефибрилляторы, уколы адреналина; в жизни две руки и поломанные рёбра. Дыхание уже ни к черту, но пофиг. Девушку отвезли и вторая бригада сотне метров от места ДТП. Держать ритм, главное держать ритм... Подоспевшая бригада была экипирована лучше и человека спасли.

Я увидел ее в полумраке бара "Клуба Биржи" почти сразу как вошел.
Длинные рыжие, чуть вьющиеся волосы, красивое лицо и ярко-зеленые глаза.
Она сидела у стойки и рассеяно слушала саксофониста, что играл забытую мелодию.
Я сел у стойки:
-Привет, Джим! - Я махнул рукой.
Бармен подошел ко мне и пожал руку.
- Здравствуй, Алекс. Ты сегодня рано. - Джим улыбнулся.
- Решил закончить пораньше. Устал я, Джимми. - Сегодня действительно ныло сердце, предчувствуя то ли беду, то ли к смене погоды.
Я невесело усмехнулся - старею.
- Алекс! - Громко, во время передышки, приветственно замахал рукой неизменный лабух этого заведения.
- Тим! - Я поднял руку вверх. - Как жизнь, старик?
- Пока играю. - Он грустно улыбнулся и, облизав губы, опять заиграл.

Саксофон затрагивал самые глубины моего нутра. Хотелось плакать и смеяться одновременно. В памяти всплывали лица людей, которых я покинул много лет назад, перебравшись в Чикаго.
Защемило сердце с новой силой, я вспомнил вдруг, в мельчайших деталях, места своего детства - широкую Волгу, степи, запах полыни.
От воспоминаний стало тоскливо. От воспоминаний нет толку, а я считал себя человеком практичным.
Я опрокинул залпом виски в себя и, закурив, спросил бармена:
- Джимми, а эта девочка хороша ведь?
- О, да, Алекс! - Старый негр затряс седой головой и улыбнулся. - Очень красивая леди. Очень!
Я взял бутылку вермута и подсел рядышком с ней.
- Привет.
Она оторвала восхищенный взгляд от саксофониста и посмотрела мне в глаза. Мое сердце поразили два зеленых озера ее глаз.
Я задохнулся от великолепия. От ее совершенства.
- Привет. - Она протянула мне свою ладошку. - Шофранка.
- О! - Невольно вырвалось у меня. - Вы румынка?
- А откуда Вам известно? - Она улыбнулась.
- Я историк. - Я плеснул в бокалы вермута ей и себе. - Выпьем за Свободную!
Она едва пригубила вермут и, улыбнувшись, спросила:
- Вам даже известен перевод моего имени. Вы действительно изучали историю моей Родины?

"Судьба - не собака, палкой не отобьешься"


После окончания средней школы, сельская советская девчонка Надя, встала перед непростым выбором - кем быть? и каким быть? Похлопала своими длинными коровьими ресницами и решила уехать из отчего дома, чтобы покорить огромный и такой красивый город Львов.
Прибыла с маленьким чемоданчиком на перрон и прямиком с вокзала отправилась в отдел кадров телевизионного завода "Электрон"
В первую неделю Наденька ночевала у маминой подруги, а потом ей повезло - сняла комнату у хорошей и порядочной женщины и потекли ее славные трудовые будни и великие конвейерные свершения.

Надя никогда не пила и не курила, от работы не увиливала, в общественной жизни коллектива тоже принимала активное участие, за что вскоре и стала комсоргом цеха, а заодно и профоргом бригады.
За делами и заботами, незаметно минула пятилетка.
Потом еще одна.
Надины родители друг за другом умерли и в отчем доме остался жить ее старший брат со своей семьей, а вот у Нади на личном фронте все никак не клеилось. Не красавица, конечно, но и не урод какой, нормальная женщина с химической завивкой, но уж больно строгих правил, может это и отталкивало потенциальных заводских женихов.
Но жизнь шла вперед и как-то незаметно пролетела еще одна пятилетка трудовых подвигов и профессионального роста.

Есть у меня приятель, экономический журналист. Пишет в несколько изданий, а также составляет аналитические записки. Фрилансер, то есть работает дома. Зарабатывает около 50.000 рублей в месяц чистыми - на круг, ибо месяц на месяц не приходится. Живет скромно. Ездит на метро, еду покупает в "Перекрестке", по части шмоток и гаджетов не форсит, да и понятно - уже сорок лет.
Жена - тоже журналистка. Сыну двенадцать лет.
И вдруг, нежданно-негаданно, приглашает его вице-президент одной крупной частно-государственной компании. Кофе попить в кафе "Турандот"...
И предлагает ему занять пост начальника отдела в этой самой компании. С окладом в 180.000 рублей.

- Вот это да! - сказал я, услышав такое. - Ты, конечно, согласился?
- Конечно, нет, - сказал он.
- Прямо так сразу и отказался?
- Нет, не сразу. Секунд через восемь. Невыгодно.
- То есть как? Это же в три с половиной раза больше, чем сейчас!
- Эх, Викторыч! - сказал он. - Видно, что в экономике ты полный профан! Давай считать.

Вот смотри, Викторыч, - сказал он. - Гляди, как я одет. Две пары джинсов, пиджак твидовый, пиджак вельветовый, три свитерка. Еще пара брюк. И приличный костюм, который я вынимаю раза три в год: свадьба там или похороны; ему уже десятый год пошел. А туда надо как минимум четыре классных костюма. Каждый - не меньше полтинника. И это на два года, прикинь! А сорочки? Минимум дюжина сорочек - по три штуки, сам считай. Туфли. Знаешь, почем сейчас брендовые офисные туфли? А небрендовые нельзя. Часы, опять же. Тут минимум сотню клади. Портфель. Айфон. Айпад. А новое пальто? Ты считай, считай...
То есть мне, чтоб туда явиться, надо будет в долг брать! Ты мне дашь полмиллиона с рассрочкой на год? Допустим, да. Значит, я тебе должен буду по сорок штук в месяц отдавать.

Семён хмуро смотрел на людей в пиджаках, только что приехавших на хутор по единственной здесь дороге, точнее направлению. Стоял он спокойно, сунув руки в карманы ватника, твердо упершись болотными сапогами в весеннюю распутицу.
-Что дед говоришь? -небрежно спросил тот, что из всех трех не прошенных гостей был повыше ростом, и видимо главным.
-Пасечник я. -совсем уж неприветливо повторил Семен.
-Ты это, дед, ты нам тут биографию то свою не рассказывай, у нас и так дел полно. Скажи-ка лучше, почему в партию не вступаешь, взосов в хозяйство не платишь? - не то чтобы совсем уж миролюбиво, но с икренним участием поинтересовался лысый парень, что стоял слева от бригадира.
-А вертел я ваше хозяйство, - огрызнулся Семен. -И так забот полон рот, еще нахлебников кормить.
-Ты тише будь, да?! -рванулся вперед парень справа, но его остановил схватив за руку бригадир.
-Слушай, мы люди простые, рабочие. Нам сказано показатели повышать, мы и повышаем. Чего ж ты ерепенишься? Ну будешь платить партийные взносы, ну может на работы будем тебя привлекать, жить то можно...
-А жить и раньше можно было. Я как с войны вернулся столько уж вас, "рабочих" людей перевидал. Поднимем-приподнимем, а сами только воровать да пьянствовать с блядьми колхозными, вот и все ваши показатели. Я своё хозяйство вот как держу! -Семём показал кулак. - И при лысом, и при алкаше этом, и ваш мне до лампочки! Столько уж вас насмотрелся, балаболов! А квартиру как в 50х обещали - так и строят до сих пор видать. Ступайте куда шли, пока ноги держут!
С этими словами Семён сплюнул, так, что пар изо рта поймал свет солнца и стало заметно, что времени - ранняя весна, повернулся и пошел в дом.
-Что делать будем? - спросил лысый.

Принц пил горькую третью неделю подряд. Причин тому было несколько.

Папа, падла коронованная, никак не собирался склеивать ласты.
Фаворитка родила двойню, которая походила на принца так же, как муха на сапожника.
Любимый жеребец скинул его на прогулке в заросли терновника, и теперь невыносимо чесался зад, потому что терновник заботливые садовники зачем-то утепляли стекловатой.
И еще ему никак не давался курс квантовой физики. Дело застопорилось на разделе корпускулярно-волнового дуализма, просто вросло в таз с цементом. Бить принцев учителям было нельзя, а уговорами и дополнительными лекциями вопрос не решался.

Принцу соболезновал только дворцовый кот, обвитый шрамами и увенчанный проплешинами удачных боев, как гладиатор.
Кот деликатно лакал молоко, разведенное темным пивом, и смотрел краем глаза, как принц хлещет из горла бутылки элитный семилетний коньяк из дворцовых подвалов.
Потом принц падал лицом вниз на роскошную постель и засыпал мертвым сном, мечтая не проснуться.

Где-то там бродила под дождем принцесса на горошине. Где-то спала сонная дура, ожидающая своего рыцаря. Где-то сидела жаба, которую надо было поцеловать, после того, как сносишь все ноги до задницы в ее поисках. И не факт, что после метаморфозы ее глаза не останутся водянисто-зелеными, а кожа пупырчатой.
Они все чего-то ждали. Вместо того, чтобы прийти и заявить прямым текстом "люблю, мол, не могу, давай поженимся, я сделаю тебя невыносимо счастливым".

У меня на работе завелась Катька. Молодая разведенка-распиздяйка. Смешнючая до коликов. Но наивная и доверчивая. К прочим достоинствам отностится обалденная грудь. Ну просто роскошная. Не огромная, а... ну как сказать то...шикарная и высокая... но не в этом суть.
Все началось с того, что я однажды её протроллил на предмет сисег. Все на импровизации.
Как то Катька проходила мимо меня, а я в это время присел типо отдохнуть. И говорю ей:
-Кать! А ты знаешь, что у тебя грудь лечебная?
-В смысле?
-Ну, говорят что у некоторых женщин грудь лечит давление.
-??? - ответила Катька, выставляя вперед свои прелести.
-Чё-ё-о-о-? Точно говорю! Даже кратковременное нахождение больного у женской груди, понижает давление на 5-10 пунктов.
-Как эт?- удивилась Катька.
-Вот ты пробегаешь мимо меня и я, прям, чувствую как резко понижается моё давление.

-Хыыы!!!- гордо выдавила из себя, но, видимо желающих поживиться её сиськами так много, что, наученная опытом Катька, с недоверием скривила губы...
-Вы меня обманываете....- выдавила из себя Катюня, еще не понимая, что с каждым словом всё глубже попадает в охотничьи объятья.
-Кто-о-о-о? Я-я-я-я? Девчонки, тащите сюда тонометр.
Девки, предвкушая очередную ржаку, мигом сгоняли в аптечку за тонометром. Это они настояли перед управляющей, чтобы в аптечке появился тонометр. Ибо частые головокружения.... и прочие мегрени их одолевали поголовно, особенно в первый, после выходных, рабочий день. Но с появлением тонометра, как то сразу все их хвори чудестным образом поубавились. Дело в том, что тонометр, каждый раз, предательски показывал у каждой из них, здоровье коровы, вернувшейся со случки с быком.

- Еще раз повторяю, присмотрись к ней внимательно, сынок! - Фрол Семеныч хмуро посмотрел на Артема. - Разные случаи бывают... Чует мое отцовское сердце, не такая она, какой себя показывает. Не такая! Присмотрись!

Артем ничего странного в Лизе не видел - Лиза красивая, нежная, понимающая.

Он встречался с ней третий месяц, за это время даже ни разу не поссорились. Артем чувствовал - Лиза его вторая половинка, его избранница.

- Папка, ты неправ, нам хорошо вместе, я люблю ее, она меня, что тебе не так?

- Сыночек, я прожил нелегкую жизнь, видал всякое, в людях понимаю. Что-то в ней есть неправильное... Не нравится она мне. Да еще сотни Лизок у тебя будут! Подумай, прошу...

- Я твердо решил. Заявление мы уже подали, хочешь или нет - мы женимся.

Отец вздохнул, - Ладно, давай так: я с ней один на один побеседую, а там посмотрим. Приводи свою Лизу вечером.

_____

- Артем, я, если честно, побаиваюсь Фрол Семеныча.

- Лиз, отец хороший, просто переживает. Он сам меня воспитывал, мама-то умерла родами. Ты же у меня обаятельная, вы подружитесь. Все будет нормально. - Артем шлепнул Лизу по попке, как бы напутствуя, - Пап, Лиза пришла!

Как-то раз приглашает меня к себе директор и заявляет с вызовом:

- Василий! Дела нашей фирмы идут плохо. Новых клиентов нет. Старые уходят.

И смотрит на меня выжидательно и строго. Ни дать ни взять, инквизитор испанский. Чтобы не держать неловкую паузу, я послушно киваю. Да, дескать, понимаю, плохи дела. Тоже мне, новость. Мне неуютно. Помолчав, начальник продолжает:

- Поэтому мы больше не можем позволить себе сидеть в офисе.

На слове "офис" меня, как обычно, передёргивает. Любит директор вставить это похабное словечко, и всё время не к месту. Во-первых, наше сырое полуподвальное помещение "офисом" называть язык, ну честно, не поворачивается. "Офис" - это когда в небоскрёбе сидишь, стекло во всю стену, бизнесвумены в строгих костюмах ходят. Ксерокс цветной, опять же. А у нас... эх. В лучшем случае, "контора".

А во-вторых, вообще, какой нормальный мужик назовет свою работу "офисом"? Дешевая словесная мишура на невзрачную действительность. Сплошной эскапизм. И понты. Так и вижу, едет наш диркетор на работу и кричит в мобилку, чтоб вся маршрутка слышала: "Ждите меня в офисе!". И какаву с гляссе заварите. Тьфу. Гламур вам, Константин Геннадьич, все мозги выел, думаю. Но, разумеется, молчу. Жду, к чему же он клонит, Торквемада уездный?

- Мы должны идти в народ. Искать клиентов! Активные продажи - слыхал о таком?

Понятно. Сейчас даст список адресов, портфель и чистый галстук. И отправит искать потребителей наших услуг и продуктов. Тук-тук, дескать, здравствуйте, я у вас много времени не займу, вы хотите экономить в год до ста тысяч с каждых пяти миллионов? У нас есть готовое решение для вас. Всем нашим подвальным офисом думали. Думали-думали, и вот придумали. Уникальное решение "под ключ", оптимизированный продукт, гарантия качества, ляськи-масяськи, тыры-пыры, купи-купи. Нет, ну, в общем, правильно, клиенты ж просто так не поведутся. Ладно, поездим. Авто хоть выпишут служебное, или придется на автобусах шпилить?..

У Дины всегда было звериное женское чутье, которое никогда ее не подводило. Начиная с самого детства, когда она однажды, по пути в школу, перед тем как перейти дорогу, вдруг вспомнила, что оставила дома дневник, остановилась как вкопанная и в ту же секунду пьяный грузовик снес двоих пешеходов шедших чуть впереди.
Даже ее брутальный муж - выдолбленный из цельного куска гранита инкрустированного кевларом, и тот, всегда беспрекословно прислушивается к внутреннему голосу жены.
И как показала многолетняя практика - прислушивается не зря.


Эта давняя история, всего лишь о двух днях из жизни Дины и о ее волшебном чутье...

Лето 88-го.
Девятнадцатилетняя Дина легкомысленно поздно возвращалась из гостей.
От электрички до дома, дорога пролегала через огромный парк.
Вернее - парком он был днем, а в двенадцать ночи - это уже дремучий лес из русских народных сказок, только нечистой силы в нем не было, она опасалась пацанов с района...
На остановке вышло человек пятнадцать, и все они направились к лесу.
Страшно было очень и Дина решила рискнуть, выбрать и примкнуть к какому-нибудь попутчику.

Вот идет здоровый лось, по его двухметровым шагам, видно, что он и сам боится. Ну, что ж - "лось" - это неплохая компания.
А вот двое хихикающих парней... Сразу нет.
Вот еще один, небольшого роста с бутылкой пива в руках и с лицом не сулящим ничего хорошего - тоже нет, такой и от хулиганов не спасет, да еще и сам пристать может.
Но кандидаты в провожатые между тем, как-то быстро рассосались по неведомым дорожкам и Дина умом понимая, что нужно бежать за "лосем", сама не ожидая от себя, повернулась к мужику с бутылкой и дрожащим голоском сказала:
- Молодой человек, мне очень страшно, можно я пойду рядом с Вами?
- Мужик не отрывая бутылки ото рта, кивнул.

А Серёга вот мудак был. Но опер. Но мудак. Ибо расслабился. А дело было так.
Стоял просто ахуенный летний день, причём субботний. Ласково светило солнышко, по небу ненавязчиво бежали облачка, лёгкий ветерок шевелил листву флоры, на тротуарах воробьи устроили яростный махач из-за недоеденного чебурека, а Серёга шёл домой после тяжёлого дежурства, надеясь поплющить харю несколько часов. Сдав дежурство и табельное оружие, он несколько расслабился в размере пяти-шести бутылок пива, и поэтому на душе было легко, а мочевому пузырю - тяжко, посему он довольно резво добежал до дома и горным тюленем домчался до своего этажа, где нос к носу столкнулся с соседом, открывавшим дверь в свою квартиру.
- Паша, дай у тебя отолью, а то, пока ключи достану...
Сосед Паша гостеприимно распахнул дверь своих чертогов, и Серёга, сориентировавшись в недрах Пашиной квартиры, по запаху безошибочно определил местонахождение ватерклозета, и с наслаждением, близким к оргазму, облегчился, а потом стал оглядываться. И его цепкий оперской взгляд среди предметов меблировки обнаружил некую особу, при ближайшем рассмотрении оказавшейся женской гендерной принадлежности. У особы были сиськи пятый номер, и в целом с ебательной точки зрения она была очень даже ничего.
- Прошу к столу! - гостеприимно предложил Паша.

За рюмкой, как говорится, чая, выяснилось, что особа - Пашина родная сестра, причём даже ранее судимая за что-то тяжкое типа разбоя. Тем не менее, будучи в курсе о Серёгиной профессии, носик морщить не стала, "волчиной позорным" его не обзывала, и даже выдавала какие-то авансы в виде кокетливых взглядов и невзначай расстегнувшейся пуговицы в области сисек. Серёга, страдавший от недоебита по причине своей загруженности на работе и вопиющей неподатливости супруги ("я устала"-"голова болит"- "у меня эти дела" - и т.д.) тоже ощущал некоторое давление в области гульфика джинсов. Таким образом, обоюдная страсть набирала обороты, а водка катастрофически кончалась.

Было это в бытность мою начпродом N-ского ракетного полка R-ской Краснознаменной дивизии Ракетных войск стратегического, мать его, назначения. Начпродил там я уже года два, имел чин поручика (тобишь, старлея), пару обученных прапоров на должностях начсклада и столовой, и неплохие перспективы в виде присвоения очередных воинских званий (должность была майорская).
Полчок наш встал на дежурство года 3 назад, когда я только прибыл молодым летехой из училища к первому месту прохождения, ставился он на это дежурство, как обычно, в спешке, и с характерным для Российской Армии распиздяйством.
Начнем с того, что из элементов жизнеобеспечения сделать успели только убогонькую столовку для дежурной смены, несколько "нумеров" для офицеров, "тянувших" БД (боевое дежурство, если чё), и поставили на улице 3 или 4 МАЗа - гостиницы, в которых проживали бойцы.
И само собой, когда в полчок приехал САМ главком, вся эта эпидерсия ему ужасно не понравилась, и он, вставляя через слово Ёбтвоюмать, пообещал сделать полк образцовым.

Ну и понеслась! Рассказ об грандиозной стройке заслуживает отдельного поста, скажу только, что за год полк действительно сделали образцовым, отстроили все, что только можно было отстроить, в том числе и практически всю мою начпродовскую инфраструктуру.
Не хватало только подсобного хозяйства. Его решили строить заурядным хапспособом: договорились с военстроителями за пару ящиков консервов, те навезли мне со всей площадки бракованных или некондиционных плит и блоков, пару машин кирпича, и стройка вот-вот должна была завертеться. Единственное, чего не хватало, это подготовленной, "распланированной" площадки. С местом определились быстро, мне выделили одну единицу бронедорожной техники (то ли МТЛБ, толи еще что), бойца - механа, и хуеву тучу времени продолжительностью в один световой день. "Папа", наш горячо любимый дивизионный зампотыл, так прямо и сказал: "Не разровняещь, Ермаков, площадку до вечера - матку выверну!".
Я, вспоминая, где у меня матка, и покуривая, повел бойчину к месту.