-Мне органически он нужен, понимаешь? - Лора смотрит на меня, не мигая.
Мы сидим в шейке, на берегу, пьём недорогой ром и закусываем острыми креветками.
Лиза в загуле, я не выношу столько людей и телодвижений, потому она - там, где-то, с кем-то, а я здесь, и мы с Лорой пытаемся то ли спастись от жары, а то ли банально нажраться.
У меня, наверное, талант - находить людей.
Лорка приехала одна, сбежала думать о жизни.

-Кать, это биология, ничего с этим не сделаешь. Он меня трогает, а у меня организм без меня реагирует. Я его не хочу, вот нет такого, как, знаешь, бывает, хочу и всё тут - неет. Это другое, это всё как будто без меня происходит, и я просто не знаю, откуда у меня столько жидкости берется, но он ко мне прикасается, а у меня, веришь, по ногам течёт. Я с ним целуюсь и у меня вообще ощущение, что его слюна мне для организма нужна. Литрами нужна... И вот скажи, что это не биология...
-Это психиатрия, - поправляю я.
-Ладно, - кивком соглашается она, - пусть психиатрия.

-А что, нет? Разве не психиатрия? - я начинаю рассуждать вслух. - Уходить от нормального обеспеченного мужа к человеку, с которым знакома пару месяцев, и у которого нихрена нет, уходить только потому, что с ним весело... Вот всё, что я слышу от тебя в последние полтора часа - это то, что вы бухаете и трахаетесь. Лорка, ты себя послушай, да?

Однажды, жил - был пес. Беспородный, по кличке Кекс. Кекс жил возле небольшого рынка в спальном районе столицы. Его подкармливали старушки и женщины, а так - же продавцы мясного ряда. Ночью он сторожил рынок. В общем, нормальная, даже местами счастливая жизнь для дворняги. И было у него место, где он прятал свою еду, которую оставлял на потом: возле рынка было кафе "гандельного" типа. Публика там собиралась сугубо харизматичная и легендарная: весь цвет алкашей и быдлоты местного микро - района. Так что, вечера там были отнюдь не томные. Совсем даже наоборот. Режим работы этого очага поэзии был круглосуточный, чем доставлял не мало проблем жителям окресных домов. Туалет закрывался в 22:00, и публика волеизъявляла сои потребности в ближайших дворах, чем охотно пользовались местные ППС - ники.

Как всегда, 15 числа, на соседнем заводе был аванс, и привелигированные бухари, из числа работников оного, засели в "Експрессе". Всем было весело, так как их кампанию разбавили две местные шалавы: Ленка и Светка, которые были очень охочи до бухла на халяву. Ну и прочее. Безудержное веселье плавно шло к своему логическому финалу: Кто - то уполз в сторону дома, кто мирно блевал за углом, и барышни уже начинали романтическую программу.

Света приглянулась Иванычу. Иваныч был 43 - летний мужик, с женой работницей ЖЕКа. В общем, романтики ему не хватало.

- Света, пошли на улицу покурим?
- Ой, я прям не знаю. А чё?
- Ну, тут не могу обьяснить. Пошли.

Видели ли вы когда-нибудь пустые российские деревни?
Улицы, заросшие бурьяном, пересохшие неухоженные колодцы, дома, жалобно и подслеповато смотрящие в закат пустыми переплетами окон?
Старики умирают, молодые и те, кто хотел гладкой сытой жизни, уезжают в город. Остаются только дикие кошки и вороны.

Эта деревня еще жила - десяток семей, не желающих покидать свои гнезда. Районный центр был не так далеко, всего-то сорок километров, и местный районный начальник не раз предлагал деревенским перебираться поближе к цивилизации, обещая помочь отстройкой жилья и землей, но старики - никого моложе шестидесяти - упирались.

- На своей земле умирать надо, - твердил упрямо Афанасий, крепкий кряжистый дед. Жена давно умерла от рака, единственный сын - кадровый офицер - погиб в очередной государственной войне, не успев одарить родителей внуками.

Сметану и сливки брали всей деревней у бабки Агафьи, корова которой давала особенно жирное и сладкое молоко, хлеб раз в неделю завозили из райцентра.

Хуже было с лекарствами и врачом. Простуды и ревматизмы заговаривала та же Агафья, шепотками и молитвами. От сердечных приступов умирали.
Так и жили, медленно угасая, как пламя догорающей свечи.

Афанасий и Степан отстроились когда-то на отшибе - два одиноких старика под семьдесят. Всю жизнь были соседями и кровными врагами. Откуда пошла вражда - уже никто толком и не помнил.
То ли Афанасий у Степана девку по молодости отбил, то ли Степан у Афанасия яблоню срубил без спросу, которая ветвями крышу покалечила.
Ссорились люто и крепко. По молодости зубы друг другу считали и мелкие пакости творили, к старости угомонились вроде, да нет-нет - и схлестнутся.

Я всегда думала, что самые суровые врачебные специальности - это реаниматологи, хирурги и травматологи. Именно у этих людей нервы представляют собой стальные канаты, а выдержка подобна Великой Китайской Стене, то есть бесконечна и непреодолима. С этим убеждением я жила довольно долго, лелея собственное эго.
Но однажды все мои представления перевернулись с ног на голову, а пальму первенства по степени суровости отобрали, на первый взгляд, пацифистские оториноларингологи.
Как-то раз коллега ЛОР в отсутствие медсестры попросил помочь на перевязке. День назад он соперировал молоденького мальчика, страдавшего хроническим ринитом, сейчас надо было вынуть тампоны из носа.
Процедура эта вполне рутинная, присутствие мое требовалось чисто номинально на случай подать что-нибудь из дальнего шкафа.

Тампоны упали в лоток, а из носа хлынула кровь.
Тут надо сделать маленькое отступление. Годы работы в экстренной хирургии приучили меня на любые кровотечения реагировать стандартно: любыми подручными средствами пережать, заткнуть, затампонировать, а потом разбираться, что и как. Вид свободно истекающей из организма крови для хирурга невыносим и крайне оскорбителен.

Вот и сейчас струйки крови, бодро бегущие из носа мальчика и быстро заполняющие лоток, заставили меня войти в состояние боевой готовности. Я быстренько начала прикидывать, где у нас гемостатики, есть ли эр масса и целесообразно ли применение жгута... Коллега же ЛОР сохранял убийственную невозмутимость, словно так и должно быть. Он методично брал какие-то маленькие ватки, смачивал их капельками перекиси водорода, совал в фонтанирующий нос пациента и бормотал:
- Хорошо, хорошо... все очень хорошо... И кровит-то совсем чуть. Сейчас остановится вообще.

Недавно притащила моя знакомая утюг с парогенератором. Посмотри, мол, перестал работать, а он ей нужен срочно перед праздниками. Горит красный сигнал, что нет воды в резервуаре, она воду добавляла, звонила в сервис, сказали что надо менять насос, а у них нету и т.д.

Посмотрел я этот утюг. Вещь удобная. Съемный бачок для воды. Вот этом бачке как раз и была загвоздка. Уровень воды в нем контролируется при помощи поплавка с магнитом. Всплыл поплавок - есть контакт, пользуйся пожалуйста, не всплыл - горит сигнал добавления воды. Вижу, поплавок приклеился к стенке, там, видно, какие-то соли накопились от длительного пользования. Встряхнул бачок, поплавок всплыл и все работает. Главное, что в инструкции написано: при добавлении воды встряхнуть резервуар для всплытия поплавка, но кто их читает эти инструкции.

Объяснил, что если снова не будет работать, прочитай инструкцию п.7.2, а сам уехал по своим делам. Через день звонок:
- Слушай, что-то опять барахлит мой утюг, та же проблема, не подскажешь, что мне делать?
- А ты инструкцию читала?

- Ой, да некогда мне читать, он у меня два года без всяких инструкций работал. Может опять к тебе привезти?

Вот это меня немножко зацепило. Будет тащиться с утюгом к черту на кулички вместо того, чтобы прочесть две строчки.

Нет, говорю, у меня времени с твоим утюгом возиться. Устал он, два года без передышки пашет, ему тоже отдых нужен.

- Ой, а что же мне делать?

Случилось это ещё тогда, когда в стране ещё работали вытрезвители. Ваня долго искал себе водителя-дальнобойщика. Невыполнимых задач он перед собой не ставил, поэтому сгодился бы любой. Даже пьющий. Главное, чтобы расписания рейсов и запоев пореже совпадали. Как назло, подходящей кандидатуры всё не подворачивалось. Было несколько претендентов, согласных хоть завтра купить себе нужную категорию и отправиться в рейс, но в такую рулетку с судьбой Ваня предпочитал не играть.
Отчаявшись, он уж было решил сгонять за товаром самостоятельно, но жена наложила такое вето, что у Вани ещё долго звенело в левом ухе. Она же, пригрозив импичментом, продолжила раскатывать им тесто на пельмени. Ваня пригорюнился и позвонил другу. Друг проникся и пригласил его к себе в баню, в загородный дом. Против бани жена не стала возражать: пусть едет, развеется.
Уже на выезде из города Ваня заметил одинокого пешехода, с трудом бредущего по заснеженной обочине. Он уже даже не пытался голосовать: темнело, и шансов поймать попутку становилось всё меньше. А мороз был нешуточный, и к ночи, судя по звёздному небу, мог ударить крепче. Ваня притормозил и спросил, не надо ли подвезти. Мужик ответил не сразу - настолько замёрз. Оказалось, что им почти по пути.

Ваня покачал головой и плеснул попутчику в кружку сначала граммов сто коньяка, а потом, когда тот выпил, налил горячий кофе из термоса. Мужик стал согреваться. Разговорились. Оказалось, что его выгнала из дома подруга. Без копейки.
- Да я сам виноват, - пытался он найти ей оправдание. - Ты представляешь, только что из рейса, расчёт получил, пачка денег в кармане. Она уже звонит, соскучилась. Прихожу - стол уже накрыт. Выпил рюмочку. Потом другую. Потом - как отрезало: не помню. Прихожу в себя уже в вытрезвителе. Денег, понятное дело, нет. Хорошо хоть документы на месте. Звоню ей - а она мне истерику закатывает. Ты что, мол, себе позволяешь, ты как себя вёл, мне пришлось милицию вызывать. А я ну ничегошеньки не помню! А она мне - давай, говорит, дуй к себе домой, у тебя следующий рейс через четыре дня, как раз успеешь в себя прийти, а ко мне чтобы ни ногой, я на тебя в обиде.

Выбрался наконец в гости к маме.
Сидим на кухне, я в ожидании пельменей и пирога, хлебаю борщик с пампушками.
В кармане забренчал телефон - это нарушал идиллию мой директор:
- Пан режиссер, извини, у меня к тебе один вопрос по завтрашней съемке.
- Задавай.
- Завтра нас пустят на объект только в 15.00, а ровно в 18.00 погонят ссаными тряпками.
- Ну и?
- Ты заказывал по свету "спейслайт".
- Да, заказывал, с юбкой и что?
- Все верно - с юбкой. Вопрос такой - если мы будем цеплять к потолку "спейслайт", то сможем "моторить" не раньше пяти и тогда у нас будет только час чистого времени. Хватит ли тебе этого? Но есть другой вариант - набрать "пятисоток" и "дедалайтов", тогда сможем развернуться за полчасика и вперед. Мне все равно, как скажешь, так и поступим.
- Хреново, я вообще-то очень рассчитывал на "спейслайт". А "флошки" у нас хотя бы есть?
- Да, кстати, можем взять четыре "флошки". Давай подумай пять минут, реши и я тебе перезвоню, а то нужно уже заказывать.

Я повесил трубку и углубился в тяжелые раздумья.

Но тут, краем глаза замечаю, что моя Мамочка, аж из-за стола встала и тревожно вглядывается в мое лицо:
- Сынок, что случилось? Что "хреново"?
- Да, ничего, Мама, все нормально, не переживай, это по работе.
- Как не переживай? Я же вижу, что, что-то произошло. Ты не хочешь мне говорить? Лучше скажи, вдруг я смогу помочь.
- Ну, как ты мне поможешь, Мама? Просто я сейчас должен решить одну задачку и дать ответ директору, он перезвонит через пять минут. Уже, через четыре...

Вчера после занятий по немецкому и перед занятиями в театральной студии зашли мы с двумя одногруппницами и одним одногруппником в пирожковую на поужинать и на поговорить. Разговор получился настолько странным, что даже я, которой всегда есть что сказать, не знала, что сказать, слушала, удивлялась и вот к вам - за мнением, потому как у меня его нет.

Наш одногруппник Леша не женат и не был женат в 40 лет. Я спросила:

- Леша, а ты принципиальный холостяк или так получилось?

- Раньше не получилось, а теперь и не нужно как-то.

- Ну да, это у женщин с возрастом либидо растет, а у мужчин-то падает, вот и не нужно.

На что девочка Алла выдает:

- У меня либидо упало со свадьбой - в 25. Вот как поженились - так и весь мой темперамент начал уменьшаться-уменьшаться и в конец пропал.

- Как так? Что произошло?

Девочка Алла вышла замуж в 25 лет. Не потому что хотела, а потому что все родственники из Ровно душили вопросами "когда же замуж?". В Ровно 25 лет - это уже очень старая дева. Ну и вот. Поехала в Турцию, познакомилась там с парнем из Питера, вроде как очень хороший мужчина, на 9 лет старше, не женат и не был, плюс бизнес в Питере. Перетащила она его Киев и оказалось, что в Украине мужик устроиться не может.

Лучше - не болеть! Клянусь, честное слово!
Да я и не болею, в общем-то. Я решил заняться здоровьем и обновить себе зубы. Какие-то подлечить, какие-то вставить новые. Пока суть да дело, что-то удалил. Что-то подлечил. Осталось два имплантата в челюстю мою вкрутить - и можно снова браться за мясо, сало со шкуркой и грызть орехи.
Договорился в клинике на операцию, выписали мне направление на кучу анализов. Я, как положено, все кабинеты прошел, последний - в четверг, зарулил по пути в доврачебный кабинет, мол, всю неделю сдавал анализы, как бы их на руки получить?
- А не получите, только флюорографию можете взять. И ЭКГ. А все остальное у вас в карточке лежать будет.
- А карточку перед визитом к терапевту надо в регистратуре забирать?
- НЕ, НЕ НАДО! БЕРЕТЕ ТАЛОН, А КАРТОЧКУ МЫ САМИ К ДОКТОРУ ПРИНЕСЕМ.
Я как Иванушка-дурачок послушался, и не проконтролировал. А надо было бы. Короче, пошел на ЭКГ - тут-то все и заверте...
Не, на ЭКГ был просто прикол. Случай. Казус. Ну сломался аппарат пока я на кушетке лежал, ну с кем не бывает? И я гордо, в труселях, босиком, скакал по кабинету, сымая со шкафа старый аппарат и собирая всю сеть заново, шоб он, мать его, работал. Ну собрал, ну прошел ЭКГ. Ну взял талончик на понедельник к терапевту, чтоб она мне написала заключение об отсутствии противопоказаний к операции под местной анестезией.

На талоне русским по белому написано: кабинет 316. участковый терапевт - такая-то. Время: 9-15.
Прихожу. Подымаюсь на третий этаж - йогурт-фейхоа (ругательство такое, новое)! Триста шестнадцатый кабинет закрыт наглухо и по всему видно, что тут идет ремонт. Благо по коридору две пожилые врачихи на какой-то тележечке (читай - на своем горбу) волокли офисный шкаф "под потолок". Я говорю: женщина, а давайте я вам помогу шкаф донести, а вы мне покажете 316 кабинет? Тут из очереди вырывается МУЖИК (-я помогу и вернусь! Я - за женщиной стою!) - вдвоем волочь шкаф веселее. Доволокли по этажу.
- А вот и 316 кабинет, говорит мне одна из врачих. Точно! Еще один 316 кабинет, но уже в другом крыле здания.
И человека четыре в очереди.. Все по талончикам, вперед батьки в пекло не лезут. - У вас какой номер талона? - 6! А у меня - 9, огорчилась тетя. Вы передо мной сейчас пойдете. Но никуда я перед этой женщиной не пошел. Наплыв пациентов у нас таков, что хоть по талону, хоть нет, а нагрузка на терапевтов большая. Попал в кабинет значительно позднее.

...деревня только-только собиралась просыпаться. Разновозрастные и разнокалибернопёстрые петухи прокашливались в кулак, не желая раньше времени тревожить свои гаремы, но и стараясь не упустить момента первого истерического кукарека.

Мягкое летнее солнце тихонько выковыривалось из-под земли, опираясь красным локтем на крышу сарая и оглядывая окрестности, как снайпер из окопа.

Ночной ветер устал гонять туда-сюда речушку-переплюйку и с чувством выполненного долга свистнул куда-то за холмы.

Заблудившаяся молодая, неопытная тучка, сдуру ночью сбросившая все свои запасы мимо этой стратегической деревеньки, теперь скромно зависла в стороне, наблюдая за маленькими пыльными смерчами, разбегающимися по центральной и единственной улице.

Шикарное колхозное стадо из восьми грустных, не очень упитанных коровок тёрлось присохшими навозными чешуйками о заборы, вызывая своих частнособственнических подружек на свежайший утренний моцион. Рассказывая друг дружке сны и последние новости одним и тем же низкочастотным "му-у-у", криворогенькие мамзели выскребались на улицу из узеньких калиток, вливаясь в стройные ряды и звонко шлёпая в пыль тёплые, коричневые лепёшки.

Сонно считая прибывающие хвосты, позади демонстрации вяловато передвигал на три размера не свои сапоги разжалованный на второй год очень серьёзный пастух, опрометчиво пообещавший за тройку по русскому всё лето пасти деревенское стадо. Теперь он пытался решить сложную дилемму - сбежать ли в челюскинцы прямо сейчас, или подождать зимы, когда замёрзнет речка.

Эта история приключилась в те далёкие времена, когда водка продавалась большей частью "палёная", гарант конституции - исключительно пьяный, население не жило, а выживало, а топоним "Орехово-Борисово" устойчиво ассоциировался с организованной преступной группировкой.
В те далёкие времена, ныне подёрнутые лёгким флёром романтики, я служил оперуполномоченным уголовного розыска одной из московских "контор". Волею судеб, как говорится, наш сыск был интернациональным по составу: украинец, грузин, два армянина и азербайджанец, некто Сабир, масенький, золотозубый и смуглый, особой сообразительностью не отличавшийся, но с успехом используемый в качестве переводчика, когда "дети гор", залепившие какое-нибудь преступление, напрочь забывали русский язык, вот Сабир их и толмачил.
Собственно, речь о Сабире и пойдёт.
Случилась однажды неприятность - грохнули у нас мужика. Ну, как грохнули - пустой бутылкой по голове шарахнули, он рухнул, и заскучал. Медики довольно шустро сыграли в одно касание: "Скорая"-реанимация-морг. Потому что устал мужик жить, и, вздохнув, отправился в края, где качаются поля с чистой водой и текут реки с зелёной травой, даже фамилию не стал сообщать.
И отправили бренное тело гражданина на вскрытие в морг ? 6, куда свозили все трупы умерших в больницах.
Поскольку раскрытие этого кровавого преступления было поручено мне, я быстренько отстучал на машинке постановление на судебно-медицинскую экспертизу, и рванул в "место отдыха разочаровавшихся граждан", как жутко циничные судебные медики и не менее циничные менты называют эту юдоль скорби.
Почему я, спросите вы, а не следователь?
А куда деваться? Ибо уговорить одного следователя жопу из кресла поднять просто было нереально, а второй, как Ленин - всё по тюрьмам, да по тюрьмам, то бишь СИЗО, арестованных своих допрашивает. Вот опера - рабочие лошадки - и занимаются всем, что скажут.
Словом, прибыл я в это заведение богоугодное. Отдал постановление, и уже собрался уходить, как меня кто-то похлопал по плечу. Я обернулся - Сабир! На мой вопрос, какого, собственно хуя припёрся, он, слегка сбледнув с лица, сообщил, что его послали составить протокол того самого трупа, ибо мужик оставался неизвестным, а он трупов боится, шопиздец.

Рабочий день неумолимо приближался к обеденному перерыву, и с трудом оторвавшись от "увлекательнейшего" процесса составления договоров, я вышел на улицу перекурить, а заодно подумать о перспективах проведения обеда.
А подумать было о чем. На дворе во всю, лютовал апрель, и шлепать домой по грязи и лужам ну ни как не хотелось. Можно конечно было пообедать и на работе, но в последнее время питание в сухомятку, тоже не добавляло радости жизни. Тут я начал вспоминать, кто из моих знакомых живет поблизости, что бы как бы невзначай, зайти в гости и испить тарелочку борща или там супца, но в голову как назло ничего подходящего не приходило.
И вот тут-то в самый разгар моих размышлений и ругательств в адрес знакомых, проживающих, черт знает где, но только не рядом с моей конторой, в кармане куртки зазвонил - завибрировал телефон.
Посмотрев на дисплей и увидев, что номер незнаком я уже хотел нажать сброс, но тут во мне проснулось чувство долга, - звонить могли по поводу контрактов, поэтому трубку пришлось брать.
- Слушаю!!! - голосом делового и чрезвычайно занятого человека произнес я.
- Дима, ты? - робко поинтересовался чей-то женский голос.
- Ага, - чуть- чуть сбавил я деловитость.
- Это Марина из "Персея". Ты на обед идешь?
- Да не знаю. Что-то в лом мне по такой слякоти домой идти.
- Я тебя на обед в ресторан хотела пригласить. Разговор есть.
- Блин, Марина, разговор-то есть, а денег у меня нет.
- Да все будет нормально, я уже и заказ сделала по телефону.
Я хотел было сказать, что за женский счет никогда по кабакам не ходил и вообще не существовал, но осекся. Все-таки человек уже заказ сделал, да и разговор видимо будет серьезный. Но самое главное заключалось в том, что звонившая Марина была лесбиянка. Не бисексуалка, а чисто махровая кобла. Поэтому пообедать за ее (его?) счет, мне было не стыдно, и я согласился.
С Мариной я был знаком примерно год. По делам фирмы, я одно время частенько бывал в "Персее" - довольно крупной (по местным масштабам), посреднической фирме, там мы и познакомились. Работала она бухгалтером, внешность имела довольно броскую и в принципе ничем не отличалась от других девушек, кроме разве только того, что носила она всегда короткие прически и одевалась как парень. Хотя сейчас джинсы, рубашка и джемперок - носят многие и не факт что все они лесбиянки.

История эта необычная, почти фантастическая. Но все - правда...
Антон Петрович проживает с внуком Кузей, студентом-медиком, (в паспорте Константин Зиновьевич.) Родители паренька живут на Севере, за сына спокойны - у деда, как за каменной стеной. Антон Петрович - потомственный столяр-плотник, человек крепкого характера и немалого ума. Внук тоже хорош, грызет гранит науки молодыми мозгами, в зачетке все отлично. Очень дед им гордится.
И тут случилась напасть - накануне последнего экзамена второго курса, преподаватель- экзаменатор, подкараулив Кузю в коридоре, шепнул: "домой меня пригласи, посидим, побеседуем"...и выразительно, сладенько улыбнулся. Парень вытаращил глаза от испуга - ориентация препода была всем известна. И хотя Кузя далеко не из трусливых, а тут - драпака дал. "Ой, не сдашь экзамен..." - услышал вслед.
Пришел парень домой чернее тучи. Сидит, в одну точку глядит - вспоминает слухи, мол, "зарезал" этот доцент не одного студента. И дело даже не в его сексуальных претензиях, а в людских качествах: был человеком-шакалом. Если на кого обозлится - выживет из института, загрызет. Хоть студента, хоть коллегу. Быть его врагом - приговор себе подписать. И все ему с рук сходило, мохнатую лапу где-то высоко имеет.
И что теперь делать? Институт бросать?
Тут дед домой пришел с работы, умывается, обливается, фыркает в ванной. Антону Петровичу пошел седьмой десяток, но выглядит значительно моложе.
Работает он в ритуальных услугах - гробы делает. Заработок там хороший, потому как мастер - золотые руки. Гроб своего изготовления называет "конфеткой", не иначе. Пару лет назад смастерил и себе гроб - "никто мне такого не сделает". Притащил домой, расчистил кладовую и поставил там свою "конфетку". Странный дед.
Кроме гробов очень хорошо у Антона Петровича получается фирменный самогон. Сам гонит, сам заправку к нему делает - на травках. Кто пробовал, говорили - за уши не оторвать, так вкусно пьется, но потом вмиг вырубает человека до полного бесчувствия. Часа на три.

- Да это просто дурдом, а не королевство! - кричал папа-король, брызжа слюной и размахивая скипетром. - Он же не принц! Он же ж даже не рыцарь! Как я за него дочку выдам-то?
- Но, ваше величество, - пробормотал старший советник, потупив взор, - глашатаи на всех площадях королевства кричали, что возможность будет доступна любому.
- Докричались? - поинтересовался король.
- Но ведь, ваше величество... - начал было советник, однако смолк посреди фразы.
- Казнить мы его не можем? Я правильно понимаю?
- Не желательно бы, ваше величество. Народ не поймет.
- Поймет-не-поймет. У нас тут монархия или что? Прикажу и всё тут!
- Но, ваше величество, весь город видел, как он голову драконью к замку волок. И вдруг казнить? Тут и до бунта недалеко.
- Ну, в ереси обвините его, что ли. В колдовстве, там, например.
- Глашатаи, ваше величество, кричали, что награжден будет победивший дракона любым способом, пусть даже и противоречащим устоям нашего королевства.

Король хорошо помнил и этот отрывок из своей преисполненной пафоса речи, которую потом, по три раза на дню, во всех городах и деревнях, надрывая глотки, орали глашатаи: "И всякому, в бой с драконом вступившему и победившему сие мерзкое создание, будет дарована не только половина моего царства, но и возможность стать законным супругом моей единственной дочери, находящейся у этого адского исчадия в плену. И, невзирая на способ, коим будет обретена победа над тварью, будь то меч острый или даже неугодная богу магия черная, я лично благословлю союз с единственной моей дочерью, наследницей..."

- Ну а сам герой, чего говорит?
- Молчит, ваше величество. Пришел, дочку вашу с плеча своего снял, уложил её аккуратненько прямо перед входом во дворец, голову драконью рядом положил, да и замер, как стражник вышколенный. Ждет, видимо.
- Чего ждет?
- Я не уверен, ваше величество, но, скорее всего, ждет, когда вы к нему выйдите и поблагодарите.
- И что, до сих пор стоит?
- Да, с обеда, как к дворцу подошел.
- Вот! Моей бы страже, да такую выдержку, а то время караула им сократи, питание усиль. Совсем от рук отбились! - мысли короля плавно ушли куда-то в сторону. - Вот всё ж для них. Смена караула раз в четыре часа, баня отдельная, к концу каждого караула лекарь этот, заокеанский, иголочками в них тыкает - снимает напряжение, а они уже о трехчасовых дежурствах мне через начальника стражи намекают. Еще и дракон этот, будь он неладен. А дочь моя, что, в себя пришла? Чего говорит? Мил он хоть ей, герой-то наш?

Пашка был разъебаем. Не то что бы совсем, но глубина и тяжесть его разъебайства оставляла желать надежд на лучшее. Да. К тому же Пашка еще был и штурманом. Херовастым штурманом, если честно, но опять же - специалист! Етить ево меть.
В те времена мы бороздили просторы Средиземного моря. Наше сухогрузное корыто поскрипывало, постанывало, требуя покоя и отдохновения, но твердой рукой экипаж заставлял нестись судно вперед. В трюме болтались палки-доски - мы везли груз леса в Порт-Саид. Кто работал на флоте - знает процедуры отделяющие моряка от вожделенной земли, отнимающие драгоценное время.
Таможня, то да сё и вот! Наконец! Мы вошли в порт и встали к причальной стенке. Бешено заколотилось сердце - моряцкий карман, просто жгли, доллары, полученные за долгие месяцы плавания и не потраченные в полном соблазнов Стамбуле, не пропитые в изящном и красивом греческом Пиреи.
А тут, как в сказках Шахеризады - золото и грязь, женщины и кровь. Колыбель мировой культуры, хуле. Phalacrocorax carbo парящие над волнами, мандарины, мандариновая водка, дешевые портовые шлюхи и масса приключений, если хочется.
В тот раз я, на свою беду, купил пистолет, давнюю свою мечту - полуавтоматический пистолет "Глок-21". Зная, что в России ему не место, я собирался от души пострелять в море и с выгодой для себя продать ствол в Стамбуле, благо, знакомых оружейников было предостаточно там.
Пашка прискакал ко мне с квадратными глазами:
-Серый! - С порога моей каюты заорал он. - Поехали со мной в город!
- Что мастер одного не отпускает? - Зная ответ, ехидно поинтересовался я.
- Ага, - радостно подтвердил он, но спохватившись, добавил, - Не, мастер, сказал за тобой присматривать.
- Поехали. - С дури ума согласился я.
Если вы никогда не бывали в Порт-Саиде, то настоятельно вам не советую этого делать. Помимо грязи, наглых нищих, пыли и вони, особо смотреть не на что. Если вы, правда, не тайный эротоман или не крэковый наркоман, тогда для вас это будет рай. Того и другого в достатке, но если по части секса существует много всяких неприятных болячек, включая СПИД, то с наркотой могут тупо кинуть. Вместо чистейшего крэка, местные дельцы могут продать стиральный порошок, сахарную пудру или, того хуже, дуст. Вобщем, честному человеку делать там нечего, особенно в виду последних событий.

Фао Ли был малышом. В том смысле, что его максимальный рост в полном расцвете сил составил меньше полутора метров, а фигура была как у двенадцатилетнего мальчишки.
Когда Фао Ли было восемь, отец потрепал его по голове, мать обняла на прощание. Они собрались, хмурые, торжественные - отец даже сбрил традиционную косу в знак поддержки восстания - и уехали в Учан, делать революцию вместе с другими.
Их казнили на площади вместе с остальными заговорщиками через пару дней.
Маленький Фао беззвучно плакал, уткнувшись в пропахшую овчиной и табаком куртку деда, а тот гладил малыша по голове и успокаивал:
- Вылей слезы, Фао Ли, поплачь. Ведь после этого ты станешь настоящим мужчиной, вместо своего отца. А, когда мой дух разделится с телом, ты станешь хозяином и будешь не только слушаться свою старшую сестренку и помогать ей во всем, но и приглядывать за ней.
Кстати, старшая сестра Фао, Минг Ю, была старше его на целых пять лет. Она была красивой девочкой и уже через год должна была выйти замуж за Фунг Тяо, сына соседа, зажиточного крестьянина, торговавшего рисом и свежими овощами с магазинами в городе.
Однажды Фао Ли по детской непосредственности проболтался за столом, что Минг Ю вечером гуляла с Фунг Тяо. Дедушка доел свою пищу, а потом увел Минг Ю в комнату и очень на нее ругался.
С тех пор сестра затаила на брата обиду и, при любом случае, пыталась его толкнуть, ущипнуть, стукнуть или передразнить.
Фао не понимал в чем дело и расстраивался.
Однажды сестра проходила мимо него, наступила ему на ногу и толкнула его в сторону, отчего Фао растянулся на земле.
Это увидел дедушка, взял Минг Ю за плечо и увел на рисовую плантацию, сказав ей, что та сможет вернуться только когда семь женщин скажут ему, что она прилежно работала. Потому что в прилежности выполнения тяжелой работы - прощение и дисциплина.

Осень 98-го.
Поезд "Москва - Львов"
Мы с женой Шурой сидели за столиком купе, вчитывались в инструкцию и бережно вырывали друг у друга нашу новую дорогущую игрушку. Ради нее пришлось даже отложить покупку машины.
Но, мы были молоды и авантюрны, да и к тому же, уж больно хотелось.
Подумаешь - машина, машина подождет, на метро поездим, не баре, а вот иметь свой собственный мобильный телефон, вот это да...
С ним, ты сразу превращаешься в сверхчеловека. Хочешь, можешь хоть за гаражи зайти и оттуда позвонить, или... Да мало ли?
Телефон решили записать на Шуру. Во первых - девочки вперед, а во вторых - ей с ним гораздо приятнее знакомится с моей мамой.
"Мама, познакомься - это Шура, а это ее личный мобильный телефон..." - Звучит неплохо.
Жена наугад тыркала кнопочки, а я углубился в чтение толстой, дотошной инструкции: - "Важный совет! : - сообщите Вашим друзьям номер своего мобильного телефона, в противном случае, никто из них не сможет Вам позвонить..."
Тут в дверь купе заглянул проводник и отвлек нас чаем и санитарной зоной.

Наступил вечер.
Мы улеглись спать, жена положила под подушку своего нового друга, а сверху прижала ухом, а вдруг кто из шести миллиардов человек ей позвонит, она же должна быть к этому готова...
В дверь, тихо, но настойчиво постучали.
Я открыл, на пороге стоял проводник с какой-то нервной теткой, по виду - жертвой железнодорожных воров.
Проводник:
- Извините, я сегодня видел у вас мобильный телефон...

"Наркомания - это многолетнее наслаждение смертью."

Франсуа Мориак


Вновь я сорвался. Хотя и обещал ей, что это не повторится, но я опять сорвался.
Все сразу встало на свои места, как только первые капли наркотика попали мне в кровь. Расширились зрачки, губы расплылись, поневоле, в хищную улыбку.
В голове крутилась любимая мелодия, вокруг мир мелькал со страшной скоростью.
Я однозначно был в ударе!
Вокруг мелькали лица, машины, дома. Я, покосившись, посмотрел на трость, вдруг обреченно подумал, что боли и эта трость больше не вернутся ко мне.
Я, несмотря на данное обещание, тоже не вернусь - я достиг точки невозврата.
Для меня мир уже перестал существовать, как и я для него.
Сегодня я перестану существовать вообще.

Паджеро несся по степи, разбрызгивая грязные лужи. Было видно, даже невооруженным взглядом, что машина в полной мере подготовлена для такой езды. Огромное количество наклеек и бортовые номера, сразу же, выдавали в этом Паджеро боевую, как говорят гонщики, машину.
- Хорошо идет. - Не без уважения, сказал Старков, инспектор ДПС. - Сколько у нас на спидометре?
- Сто семьдесят. - С легким удивлением ответил на вопрос командира Пашаев. Второй инспектор.
Полицейский Форд несся по трассе, параллельно ему летел по бездорожью Паджеро.
- Он нас обгоняет! - Спустя минуту резюмировал Пашаев.
- А чего ты хотел? - Старков потянулся и зевнул. - Ну-кась, притопи маленько.
- Двести десять уже! И он идет в отрыв! - Закричал Пашаев.
Впереди замаячила громада дорожной развязки. Старков посмотрел на несущийся Паджеро и включил "люстру".
- Пора эти гонки заканчивать!

Владимир Сергеевич зацепил вилкой немного салата, сверху положил очищенную креветку и поднес Любочке ко рту.
Они сидели в кафе. Они ходили всякий раз в новое кафе. Она непременно хотела встречаться тайком - непонятно, почему. Она в свои двадцать два была не замужем, он был свободный сорокалетний мужчина.
Он сказал:
- Ам!
Она прожевала, проглотила.
Он снова навертел на вилку салат, наколол креветку.
- Зачем? - спросила она.
- Мне нравится тебя кормить вот так, - сказал он. - Как маленькую.
У нее из глаз вдруг потекли слезы.
- Что ты? - он даже растерялся.
- Ты правда меня любишь? - прошептала она.
Он левой рукой погладил её по голове, запустил пальцы в ее волосы, чуть разлохматил ее затылок...

Она перевезла к нему свои вещи, они подали заявление в ЗАГС. Первые дни - даже первые две недели - были прекрасны.
Потом начались подружки. "Я к подружке! Нам надо поговорить!" - на бегу кричала она и хлопала дверью.
Потом - "этот человек". Этот, с позволения сказать, человек, который ее так сумел измучить, что она расплакалась, увидев капельку нежности. Этот человек звонил ей на мобильник, она закрывалась в кухне и разговаривала по полчаса, по часу. А иногда вечером выбегала во двор. "Я должна его выслушать!" - "Прямо-таки должна?" - "Каждый человек, - вдруг серьезно заявляла она, - имеет право, чтоб его выслушали!" - и убегала, а он смотрел с балкона, как они сидят на лавочке и отчаянно курят.

Месяц назад, когда я пришла домой с работы, меня встретили непривычно тихая Муся и Дима с задумчиво поднятой бровью.
- Мама! Ты ведь правда не рассердишься?
- Ты продала Осю за миллион? - легкомысленно откликнулась я. Ося - наш лысый кот породы "петерболд". С родословной такой длины и чистоты, что все мы против него дворняжки. Даже Дима, чьи родственники по отцу восходят практически к царю Давиду.
Осю, если очень захотеть, действительно можно продать за миллион. Ну... или около того.
- Нет, что ты, - с жаром заверила меня Муся, - наоборот!
- Что "наоборот"? - не поняла я. - Ты купила за миллион еще одного кота?
Муся заулыбалась, как человек, призванный сообщить Очень Хорошую Новость.
- Ну что ты, мамочка! Никакого миллиона платить не пришлось! Мне все досталось совершенно бесплатно!
В этом месте на Диму напал такой смех, что я решительно потребовала объяснений. Точнее, я уже и без них все поняла, но меня интересовали масштабы бедствия.

Масштабы бедствия оказались велики: Мусина одноклассница Элия нашла в канаве крошечного котенка. Она забрала находку домой. Но из дома их с котенком немедленно попросили - там собака и вообще. Поэтому Элия принесла киску в класс, несчастную, с дикими глазами (у обоих - у котенка и у Элии), возьмите кто-нибудь.
- Понимаешь, мама, - объяснила мне Муся, - ее совсем никто не хотел. И мне ее стало так жалко...

В этом месте я захотела убиться веником. Потому что жалко мне стало прежде всего себя, несчастную, с дикими глазами, один раз уже игравшую весь этот водевиль. Восемь лет назад Дима подобрал на нашей парковке слепое полосатое нечто возрастом около недели, которое мы попытались выкормить из бутылочки. Выкармливали три недели, после чего полосатый клиент внезапно умер, в одну ночь. С такими маленькими котятами это бывает - они просто не выживают, и все. Собственно, после этого у нас и появился Ося. Но дырка от того кота еще долго болела и напоминала о себе.