Однажды вечером мне было скучно, и я вышел в легкий морозец за коньячком. У кого как, но у меня вечер наступает в восемь часов и длится до ночи. А вот ночь наступает по-разному. Парадокс, бля.
В спину язык супруги напомнил про "что-то для детей". На вопрос " печеньки с молоком?" получил "на завтрак каша на воде". Брр, бля. Где логика - не знаю.
На улице -21 градусный мороз предложил выпить, и не раз. Я согласился только покурить. Сигарета быстро примерзла к губам - отомстил, сволочь. Магазин сверкал огнями вдали, как бордель в Амстердаме. Выпить, закусить и пофлиртовать с молодыми продавщицами, некоторые из которых не замужем, и не прочь. Чем не бордель? И да, я поддался искусу: и выпил, и закусил и пофлиртовал. Но не более. Купил детям печенье, конфеты и торт "Наполеон". Да, я терпеть не могу кашу. Ну, и вышел снова на морозный воздух. Тут я с ними и познакомился.
Остановка по ул. Дзержинского не была переполнена, но люди были. И рядом с ней двое гопников приставали к длинному очкарику лет 25. Ненавижу, когда двое на одного. Но вот вмешаться сразу мне помешали: еще двое, как оказалось абсолютно "левых" типчика, стояли рядом с ними и спорили, кто первый "уебёт очкарику по роже". Увлеченно спорили. Одному я втер с левой руки, второму просто пнул по яйцам. Жестоко, но того стоило. Лежат, спорщики куевы, стонут. Остановка безмолвствует. Два шага и я хватаю за воротник одного из гопников, оттаскиваю его спиной от очкарика и слегка пинаю ногой по подъемам стоп. Тот падает на колени, а я, присев на скамейку остановки и держа его за воротник, словно псину за ошейник, тихонько шепчу:
- Лучше сиди, тихо и молча. Тогда будешь жить.
В это же время очкарик ударил второго. Нет, он его не ударил, он ему въебал! Гопника, как косой срезало, он упал и больше не вставал. По снегу растекалось темное пятно.

Как именно это случилось, он не понял. Не отметил этот факт в своем сознании. Не заметил. Ему казалось, что все как шло, так и продолжило идти, что ничего не случилось.

Обычное серое утро, такой же серый, небритый он, в заляпанном зубной пастой зеркале ванной комнаты. Он поморщился. Пахло гарью - видимо, что-то сгорело у соседей.
Обычная, серая овсянка, размазалась по блеклому фарфору плохо вымытой тарелки. Завтрак под фейсбучную ленту, как обычно, как каждый день.

Все это Сергей проделал в полудреме, так и не проснувшись до конца. Обычный набор действий обычного дня. Иногда, на выходных, возвращаясь от друзей, он думал, что и живет он вот так вот - в полудреме. Словно бы ждет какого-то особого часа, когда можно будет жить полностью проснувшись. Только, не наступал все этот час, тянулось серое безвременье, ожидание яркого неба и светлой улыбки.

Машина не завелась. Сергей не мог понять, в чем дело, поворачивал ключ в замке снова и снова, но обычно послушная и отзывчивая железяка на этот раз молчала. Словно бы и не чувствовала стараний Сергея. Поежился. Успел промерзнуть на влажном одесском ветру по дороге к машине, надеялся отогреться уже в ней - но не вышло.

Вздохнул. Хлопнул раздраженно дверцей и пошел на остановку. Сунул руки в боковые карманы, согнулся, словно бы видом своим вопрошая у Судьбы - "Да что же такое и когда прекратится?" Нужный ему номер маршрутки только что отъехал, сыто поводя набитыми боками, пофыркивая уже устало. Сергей пристроился позади остановки, щелкнул зажигалкой.

По дороге ползли машины, перемешивая колесами грязь, которая еще ночью была снегом. Подъехал автобус, распахнул дверцы, выпуская людей.

Когда мы с женой переехали в новую квартиру в пятиэтажке, я даже не знал, что самым большим приобретением будут не квадратные метры, а сосед - дед Степан.
Познакомились мы с ним случайно: я курил в окошко на лестничной площадке, и тут вышел дед Степан.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Подвинься, сосед. Меня старуха тоже гонит в подъезд курить. Будем знакомы.
Деду Степану - под восемьдесят, он крепкий мужик метров двух ростом. Как я понял, с женщинами у него порядок - соседка с первого регулярно огребает от тети Наташи - жены деда Степана. Огребает за то, что "блядь и курва".
Сам дед лишь посмеивается и на вопросы отвечает призказкой:
- Из-за меня вчера две бабы подрались. Одна кричала: "забирай себе", другая орала "нахер он мне нужен".
Так вот, курю я много, дед Степан тоже. Мы встречаемся с ним часто у заветного окошка. Обычно я, насмотревшись новостей, выплескиваю свое негодование в разговоре с соседом. Дед рассудительно говорит:
- Сталина мы пережили. Горбачева пережили. И этих пидорасов переживем, не бери в голову.
Дед уверен, что мы сейчас живем лучше, чем в 50-60 годах прошлого века. Но только вот говорит, что идеи нынче у государства нету, а без идеи и народа не будет.
Я с ним согласен.
Мне нравится, как он ведет себя с людьми. Например, приходят контролеры из всяких энергонадзоров и водоканалов. Дед никогда не отпустит проверяющего без стакана чаю и бутерброда. Натура у него такая. Сам он всю жизнь был строителем, довелось ему помотаться по стране. Поэтому к любой работе он относится уважительно, говорит:
- человек целый день на ногах, ему начальник горячий обед не предоставит, а наоборот, наорет. А я вот приятное сделал, мне не трудно, а человек добрее станет.
И правда, ко мне контролеры приходят в отличном расположении духа. Но я все равно снимаю их на мобильник, чтобы ничего не повредили "случайно" и не вкатали штраф. Дед меня за это то ругает, то хвалит - в зависимости от того, удалось ему проскользнуть на первый этаж или нет.

"Домашняя курица заклевала уже не одного орла"
(Збигнев Вайдык)


Мы с Пашей стояли у лифта и сплетничали, жаловались друг другу на своих жен.
Моя, например, все время, закрывая, ломает окна, потому что забывает освободить фиксатор, просто душа кровью обливается, а Пашина жена, не отпустила с ним на футбол пятилетнего сына, здоровый вроде бы пацан и уже всех футболистов в лицо знает, а вот, захотела, взяла и не отпустила...
Как жить дальше? Непонятно...

Из лифта выскочил вечно-спешащий Андрей, закурил, сходу проникся нашими бедами и сказал:
- Да, жены - это иногда - да... моя вот тоже, уже третий день со мной не разговаривает, смертельно обиделась. Я уже и так и эдак и прощения просил, а она все дуется, как буржуй на маузер.
- А ты-то, что натворил?
Андрюха забычковал сигарету, глянул на часы, решил, что минутка у него найдется, и рассказал вот такую историю:

- У нас на даче, пока что нет: ни газа, ни воды, ни канализации, только электричество и то, я сам на столб "сопли" кинул. Ну как - дача, она и не дача вообще, а старинный деревенский дом: кухня, комнатка и веранда. И вся эта роскошь в 150-и километрах от МКАДа.
Вот, мы на фазенде в воскресенье лежим с женой в комнатке на диване, смотрим телик, собрались уже спать, вдруг чувствую - гарью несет, причем не слабо так. Спрашиваю жену:
- Света, ты там, случайно, ничего на кухне не готовишь?
- Да щас, куда тебе на ночь глядя? Только что жрал. Лежи не крутись, тепло не выпускай.
- А тогда откуда так дымом несет?
- Да откуда я... Ой, это же у меня тряпки в духовке сушатся!!!

- Дееееееедааааааааа!!!!!!!!!!!!!! - мальчуган раскинул руки в стороны и, перебирая маленькими ножками, спилотировал в объятия дедушки. - Вжжжжииииих.
- Ну что, сорванец, скучал по старику?
-Деда, а кто такой, этот старик?
- Ну я конечно, а разве ты не знал?
- Неа, ты же мой деда, как ты можешь быть стариком?
- Наташа, он сделал мне комплимент? - Михаил Петрович ласково посмотрел на внучку. - Как хорошо, что вы приехали. Я соскучился по этому моторчику.
- Дед, я тебе Илюшу оставлю на выходные? А то мы с Вадимом уезжаем по работе, мама тоже работает. Я все привезла, что нужно: одежду, продукты, - Наташа засуетилась, начала копаться в сумке, пытаясь уточнить, все ли она взяла.
- Наташенька, ну конечно оставляй, уж с ним-то мы не пропадем. И не вздумай даже деньги мне под скатерть класть, не обижай старика. Как у тебя дела у самой? Не болеешь? Давай-ка я чайку согрею, а то замерзли поди.
- Деда, извини, не могу остаться, мне ехать пора. Все у нас хорошо, работы много только, на себя времени не остается совсем. Вон Илюшу оставить не с кем, я бы так тебя не побеспокоила. Ты сам как? Как здровье?
- Ну как здоровье... нормально, не жалуюсь пока. Сердечко не шалит, а остальное - это не беда.
-Ну вот и хорошо. Я поехала, а послезавтра мы с Вадимом приедем и побудем немного, поговорим, я тоже очень соскучилась. Ты Илюшу сильно не балуй, а то привыкнет. Илюша! Веди себя хорошо! Слышал меня? - ответа не последовало, ребенок целиком и полностью был увлечен головой северного оленя, висевшей на стене - Ну все, пока.
Дверь захлопнулась. Михаил Петрович посетовал: "Это же надо было до такого довести людей, чтобы у них на себя времени не оставалось? Не порядок, ей Богу". Он все понимал, но такая несправедливость не давала ему покоя. Наташу дед очень любил и жалел, она была единственной внучкой. Красавица, умница, добрая, ему казалось, что она впитала все самые положительные качества его дочери. И правнук такой славный. Михаил Петрович с чувством гордости пошел в зал, разыскивать маленького сорванца.

Внутренний голос в этот день был в дурном настроении - ругался матом, курил и презрительно сплевывал.
- Ты чего? - спросил Дмитрий. - Встал не с той ноги?
- Поспишь тут. - сплюнул внутренний голос. - Козлы кругом. Аж сердце болит - какие козлы.
С внутренним голосом в таком настроении лучше было не разговаривать, поэтому Дмитрий молча пошел на кухню заваривать чай.
- Козлы какие-то чайник делали. - сообщил внутренний голос. - Китайские какие-то козлы. Ручка неудобная, индикатор тусклый, пластмасса вонючая.
- Других-то нет. - миролюбиво возразил Дмитрий. - Китай кругом.
- Потому что местные - сплошь козлы и чайники не делают. - забурчал внутренний голос. - Возьмем, например, кружку эту...
- Козлы делали? - хихикнул Дмитрий.
- Вот-вот. Посмотри на этот рисунок! Кто еще такое мог сделать? - бубнил внутренний голос. - И трескается вон.
- Дим, завари мне чаю. - попросила из комнаты жена
- Скажи ей, что она коза!!!! - взвизгнул внутренний голос. - Такой шанс! Давай!
- Сделаю. - ответил Дмитрий жене .

Горошек - взял, селёдку - взял, нарезка сыра и колбасы - в корзине... Что же еще надо? Точно! Алкоголь! Выпить... Что же я буду пить? Раньше с Мариной мы всегда покупали дорогое шампанское, мартини и ром. Она очень любила пить ром с колой, а я говорил, что это гадость и отрава. Марина смеялась и отвечала: "Я же девочка, я люблю, что бы было сладко". Спорить с ней было бесполезно. А мне и не хотелось. Единственное, чего я желал - что бы моя девочка была счастлива и довольна. Тьфу! Опять я думаю о ней! Она ушла, предала, захотела носить бриллиантовые украшения, которые ей дарит этот жирный олигарх... А я остался один в своей маленькой однушке на окраине города, которая перестала источать уют и тепло после Её ухода. Пустота и одиночество стали моими близкими друзьями за прошедший месяц.
Водка. Я буду пить водку, что бы забыться и оставить свои воспоминания в уходящем году.
На кассе стоял тучный милиционер и самодовольно смотрел в свою корзину с покупками, периодически подкручивая усы двумя пальцами правой руки. Ах, ясно, отчего уголки его красных губ были приподняты вверх: в корзине лежали несколько баночек с красной икрой, филе сёмги, масло, бутылка Хенесси и прочая мелочь.
Он снова подкрутил рыжий "ус" и собрался было достать бумажник из бушлата, как к нему подлетела молодая девушка в изящной шубке, и начала теребить за рукав.
- Товарищ милиционер! Господин полицейский! Помогите! На помощь! - ее щеки горели огнем, а глаза умоляюще смотрели на представителя власти.
- Девушка, вам чего? - буркнул мент.
- У меня украли сумочку... Здесь, около магазина. Парень в черной шапке...
- И чего вы от меня хотите? - его брови нахмурились.
- Что значит "чего"??? Вы должны ловить преступников, вы же сотрудник полиции, как-никак.
- Девушка, я сотрудник полиции тогда, когда я на работе. А сейчас мой рабочий день закончился, и я иду домой. Так что не приставайте ко мне с глупыми вопросами. Обратитесь в дежурную часть - там вам помогут, - с этими словами он отвернулся и бросил кассиру: - Сколько с меня?

Валерий Антонович Латышев первый раз летел на самолете и страшно этого боялся. Будь его воля, ни что бы ни полез в эту крылатую машину. Но с тех пор, как колхоз, который он возглавлял, вошел в агрохолдинг, его полномочия значительно уменьшились. Сформированные и утвержденные должностные обязанности строго предписывали его функции. Уехать домой самостоятельно он не мог. Его отправкой занимался кто-то в киевском офисе холдинга. Сказали, ждите, вот и ждет тут, как пацан!
Наконец, какая-то голоногая фифа с расплющенными губами, сунула ему в руки листок бумаги.
- Это ваш е-тикет. Рейс 86 в 19-50. Вам надо быть в Борисполе за сорок минут до регистрации.
- Какая этикетка? Девонька, мне в Харьков надо, в гробу я видел ваш Борисполь.
Сзади подошел заместитель управляющего холдингом по Восточному региону, а в недавнем прошлом председатель соседнего колхоза Игнат Васильевич Бобрунков.
- Чего шумишь, Антоныч? Домой уже едем, так сказать воплощать в жизнь решения... - по старой привычке, с языка чуть не слетело "партии", но неспроста Бобрунков из председателей захудалого колхоза в Богодуховском районе смог выбиться в "начальство" и переехать в Харьков, - ...нашего руководства. Али ты чем не доволен?
- Да всем я доволен, Игнат Васильевич! Только зачем же так тратиться на самолеты эти? Что мы, до дому на поезде не доедем, куда спешить-то на ночь глядя?
- Время! Время - деньги, слыхал? Вот и нечего восемь часов на поезд тратить, сорок минут и уже дома! Ладно, держись меня, помогу разобраться, что к чему.

Уже в аэропорту, хлопнув в баре сто пятьдесят грамм коньяка за немыслимую по деревенским меркам цену, Валерий Антонович немного успокоился - не он первый, не он последний, вон самолеты один за другим взлетают. Все будет в порядке!
Объявили посадку на их рейс и люди неспеша потянулись к воротам. Стараясь не оторваться от земляка, председатель быстро засеменил в возникающей очереди. Неожиданно между ним и Бобрунковым влезла какая-то высокая блондинка и наступила Валерию Антоновичу каблуком на мизинец. Он охнул и слегка оттолкнул ее от себя.

Во временном городке трубостроителей в одном вагончике водка кончилась ночью. Беда-то небольшая: во-первых, на трассе водку пить не только для своего для здоровья вредно, но и для чужого, а во-вторых, и так уже достаточно выпито было двумя трубоукладчиками.
Тут, конечно, пояснить надо. В строительном арго трубоукладчик - это, прежде всего кран-трубоукладчик, то есть трактор такой с гусеницами, грузоподъемной стрелой на боку и (частенько) с машинистом в кабине. Но как-то мне подарили книгу 1962 года издания и под названием "Справочник молодого трубоукладчика". Пораскинув мозгами, я решил, что если бы под трубоукладчиком понимали трактор, а не человек, то книгу бы назвали "справочник нового трубоукладчика", или "справочник трубоукладчика последней модели". Справочник, кстати, хороший там даже коэффициенты рыхления грунта были, чего никто из нынешних заказчиков учитывать не хочет. Вот если вам за раскопать-закопать траншею платят, а вы 100 кубов грунта экскаватором вынули, то обратно вы должны экскаватором не 100 кубов положить, а больше на тот самый коэффициент.
Отвлекся, однако. А тогда у двух пьяненьких трубоукладчиков водка в вагоне кончилась. Вагон в городке, а городок в лесу.

Не то что бы глухой лес-тайга, но уральский и до ближайшего магазина далеко. Хотя ночью какие магазины? Так бабулька сердобольная, или дед-самогонщик. Но до бабки с дедом как и до магазина - километров эдак восемь-десять. И все лесом, по грунтовой дороге. Ночью. Все ноги по плечи сотрутся, а не сотрутся - так все равно об колдобины в темноте переломаются. А догнаться хочется и мысль в эту сторону работает как швейцарский часовой механизм.
- Механизм! - сказал, а может не сказал, а только подумал один из трубоукладчиков по имени Петр, а может и не Петр, но должны же мы как-то его отличать его от другого Василия, - Механизм! Вася, нам нужен механизм. Мы сейчас, Вася, отойдем от городка до площадки с техникой, заведем механизм под названием кран-трубоукладчик Камацу 355 и поедем за водкой.
Это в сегодняшней думе все предложения президента долго обсуждаются. В четырех чтениях аж. Раз-два-три-четыре, то есть. А там на трассе все быстро. Раз - и все. Сказано-сделано, то есть.

Несся я тут утречком с дачи. Настроение отличное, дорога пустая, скорость довольно бешенная.
Вдруг, глянул в сторону и за долю секунды успел заметить, даже не заметить, а нутром почувствовать мелькнувший между сараями знакомый до боли силуэт. Конечно - это был он - наш родной и незабвенный "горбатый" запорожец.

Накрыли воспоминания глубокого детства: Ноющий звук мотора, молодой папа, который все выходные пролеживал под "запором" и просил перевернуть ему страницу в книге по ремонту (у него самого руки были по шею в мазуте)
Тогда это было обычным делом, но теперь я понимаю, что не мой папа был авто-владельцем - это наш "запор" был полновластным папо-владельцем.

Помню, как однажды во дворе играл с пацанами в футбол, подъехали мои родители и позвали:
- Сынку, может сгоняешь с нами в лес на пару часиков, туда и назад?

- Неа, я лучше в футбол, мы и так проигрываем.

Родители, лихо газанув, уехали, а наш матч почему-то сам собой расстроился и зачах. Друзья подходили ко мне и крутили пальцем у виска:
- Ну ты и придурок, его зовут кататься на машине, а он не хочет...

И вот тогда то я понял - что значила своя собственная машина, для тех, кто ее не имел.

Потом папа, конечно, катал по очереди всех дворовых пацанов и многие от восторга, по секрету признавались, что впервые в своей жизни ехали в легковушке...

Особенно тепло вспоминается, как мы всей семьей в своем маленьком домике ездили в Крым. На привалах у дороги, папа, как обычно влезал под машину, а мама раздувала примус.
Пообедав, мыли в реке посуду и ехали все дальше и дальше.
Дождь барабанил по стеклам, а улыбающийся папа с мазутом на щеке, прислушивался к одному ему понятным звукам и довольно комментировал:
- Эх, хорошо идет!

Есть у меня знакомый, живет в Германии. Познакомились мы с ним в Питере когда я там жил и работал. Веселый, юморной мужик, на этой почве и сошлись. Но его детская доверчивость и педантизм иногда ставили меня в тупик. Как то будучи в Кемерово поинтересовался не донимают ли нас медведи. Ну тема избитая, я не задумываясь отвечаю, донимают, говорю, Генрих очень, но вокруг города выставлены патрули с палками они их и отгоняют. Ребята работают на износ. Одна проблема - не хватает палок, ломаются. А палки нужны, сам понимаешь, особо прочные из бамбука. Смотрю реакции ноль. Ладно, проехали. Но когда вечером за ужином Генрих сообщил, что завтра на встрече в администрации области (он углем торгует) он поднимет проблему снабжения города палками, мне стало не до смеха...
А в этот раз Генрих попросил свозить его на рыбалку. Да легко. Только за руль я теперь ему не дам сесть. В прошлый раз имел неосторожность... Ехали по Мариинской трассе, а там как это у нас водится ремонтники выставили знак 20 км и естественно забыли. Все видят дорога отремонтирована, едут нормально, но не Генрих. Никакие уговоры не помогли. Я тихо "плакалъ" когда мы 40 километров ехали с такой скоростью.
И так сборы... Генрих приехал со своими снастями (это было оговорено сразу, т.к. я не великий рыбак). Сижу, курю, Генрих собирается. Он между делом вытаскивает дубинку, кладет ее в чехол. Меня это заинтересовало.
- Генрих, а это зачем? Может, думаю, я его так медведями в прошлый раз запугал.
- Пойманную рыбу глушить.
- Ха-ха юморист, ну а все же?
- ???
Генрих смотрит на меня недоуменно. ТУТ Я ПОНИМАЮ, ЧТО ОН НЕ ШУТИТ.
Мне поплохело, это ж на какую рыбалку он рассчитывает и самое главное где я ему возьму такую рыбу что бы ее дубиной... Таких рыб я только по Discovery видел.
Всю дорогу думаю как ему помягче объяснить, что в рыбалке как и в сексе главное не результат, а процесс...

Настя, наша бывшая соседка и мать троих детей (старшей дочери было двенадцать лет, а ее брату и сестре по 4-2 года), в первые дни штурма города потеряла дом. Дом сгорел, оставив своих хозяев ни с чем. Но беда в дом одна не приходит. Ее муж, мобилизованный во время осады города в народное ополчение, погиб. У Насти не стало ни мужа, ни дома, ни средств к существованию. Остались одни дети. Спасая их, она бежала по оккупированной территории за Дон и далее на запад. Но разруха была везде. Живя подаянием, Настя оказалась на Украине. Села здесь были богаче, а люди, как всюду, разные. Израсходовав последние силы, она осела в одном из пустовавших амбаров небольшого села. Голодная слюна мокла на грязных рубашонках ребятишек. Дети уже ничего не просили. Они жалобно стонали и зрело, совсем не по-детски, достойно принимали неотвратимое зло и издевательства преследовавшей их судьбы. Голод и нужда валили Настю с ног. Где предел и конец этим страданиям и мукам?
Слабая надежда толкнула Настю к опрятной хатенке, уютно осевшей среди села. Из открытых окон дома на улицу перло свекольным самогоном, жареным салом и табаком. Настя подошла к окну с протянутой рукой. Мордатый хлопец, в синем зипуне полицая, икнув пьяным перегаром, выпустил в лицо Насти густое облако табачного дыма:
- Пошла вон, москалька! Твой хлеб Сталин за Волгу увез!
Малыши метались в беспамятстве, старшая дочь кусала губы, беззвучно давилась слезами мать. На закате дня в пьяных голосах гудевшей хаты появились новые звуки. Перепивших гуляк стало выворачивать наизнанку, вытряхивая из желудка обилие непереваренной пищи. Настя метнулась к окну. Аккуратно собрала то, что не успело смешаться с землей, и принесла детям. Старшая дочь есть не стала, а малыши поели и утихли. Спустя короткое время детям стало плохо. Их стало тошнить. Корчась в припадках боли, они дико кричали. Обезумевшая мать потеряла голову. Все! На этом конец! Нужно только решиться!

У друга есть компаньон по бизнесу. Бабла - как говна за баней. Но жмот что пиздейц. Копейки не потратит лишнего. И это при том, что смертельно болен и коптить этот свет осталось считаные года. Раз в год этот товарищь ездит в мазкву в клинику. Там ему вскрывают черепушку и срезают то, что за год выросло ненужного. Приезжает в этом году. Идет на осмотр. Назначают операцию и посылают постричь башку. Тот пиздует в ближайшую парикмахерскую.
- Сколько у вас под Котовского стоит постричь?
- 250 рублей.
- Нихрена себе! А чё так дорого. Всю жизнь 5 копеек было.
- Не знаю сколько в ваших пердях было, а у нас столко стоит и торг здесь неуместен.
Чувак потоптался и рассудил: А приду завтра на операцию. Им деваться некуда будет и нашару побреют. По волосам же не будут резать.
- Идите нахуй с такими ценами мазквечи проклятые.
Через день ложится под нож херурга.
- А почему не постриглись?

Есть у меня друзья бурной молодости, которых я по своему очень люблю. Это большая, ветвистая и местами дружная семья. Все они простые, хорошие люди, со своими закидонами и человеческими слабостями. Лет пятнадцать назад, они даже приютили меня в трудную минуту, когда я поругался со своей гестаповкой - квартирной хозяйкой.
Самые закадычные друзья-соперники этой большой семьи: Андрей и Олег. Андрей женат на сестре Олега и живет в тещиной квартире.
Олег со своей женой обитает в доме напротив и все они, почти каждый день, ходят друг к другу в гости. Ужинают, выпивают и как следствие - начинают меряться всем, чем только можно, даже размером обуви и как правило, по результатам замеров ругаются на всю оставшуюся жизнь. Хоть и скучают потом друг по другу, но не разговаривают, аж до следующих выходных. Здоровые мужики, оба мастера спорта по боксу, а как дети малые.

Когда я изредка забредаю к ним, то непременно застаю Андрея и Олега в состоянии холодной войны и конечно - начинаю плести между ними паутину челночной дипломатии, чтобы скорее помирить.

Вот лишь один подобный эпизод, который я всякий раз вспоминаю, когда хочу поднять себе настроение...

Я оказался в гостях у Андрея и конечно, сразу же получил целую лопату жалоб на Олега:

- Олег совсем с катушек съехал, прикинь, он приходил тут в субботу, напился, как конь и завел старую песню: - "Ты кто такой? Живешь на всем готовом у моей мамы в моей квартире, да еще и с моей сестрой и племяшкой. Она конечно же твоя дочь, но ты все равно козел, даже на мотоцикле ездить толком не умеешь. Кто ты вообще такой?

- Пей.
- Trink, - переводчик был молодой. Студент-второкурсник, но немецкий знал прилично.
- Dank, - руки у фрица дрожали. Рсплескав половину стакана, он все таки напился.
Я устало протер глаза. После Курской битвы количество пленных увеличилось. Немцы, бывало, сдавались повзводно.
- Имя, звание, специальность. (Речь переводчика опущена).
- Мартин Брекер. Фельдфебель. Военврач.
Снаружи хлестануло. Это пристрелили предшественника Брекера. Фриц вжал голову в плечи.
- Не убивайте меня, я коммунист.
- Купи свою жизнь.
Глаза фрица расширились. Он узнал меня.

Это было в феврале 1943-го. Утром моя рота выбила гадов из маленькой деревушки под Харьковым. Уже к обеду подошли части отборной дивизии СС "Рейх". Бой был страшный, наши позиции буквально разутюжили немецкими танками. Я, единственный выживший офицер, отводил остатки подразделения. Не отводил. Мы бежали, бежали объятые ужасом. Уж очень не равны были силы.
Фашистские танки гонялись за нами, как за зайцами. Они смеялись. Они были пьяны. Рядом раздался взрыв - Курбатов не выдержал и подорвал танк. Смех прекратился. У Курбатова была последняя наша граната. Земля тебе пухом, боец.
Уже у леса меня ударило, конечности стали необычайно тяжелыми. Пуля прошила легкое.
Сахаровский, боец моего взвода, кинулся меня поднимать.
- Брось его, не жилец! - это Калюжный, наш связист.
Руки Сахаровского исчезли.
- Демидов, дай пулемет! - я задыхаюсь, но голова ясная.
Боец дает мне Дегтярева.
- Идите, я останусь. - на глаза наворачиваются слезы. Не хотелось бы так глупо.
- Тут 1 патрон. - связист протягивает вальтер. Он им очень гордился, говорил, что взял его в пешей разведке еще в 41-м. Я читал его дело. Калюжный был тертый калач - как радист он 4 раза вызывался добровольцем в разведвыходы, у него 2 "Отваги".
- Прощайте, - бойцы ушли.

Когда я был маленький (в прошлом году), мне папа однажды вечером сказал:
- А поехали, сын, со мной на рыбалку! Я покажу тебе, Василий, всю красоту природы!
У меня давно подозрение, что родители ждали на свет не меня. И не сестру. Я - Коля, она - Катя. А они нас регулярно называют Васей. Может, кота планировали родить? А тут я ещё вспомнил, как мама весь день прямо при мне ездила отцу колёсами по мозгам на старые темы - типа Макаренко, типа общение, типа отцы и дети - это такой роскас Сухомлинского, где родичи возили дитей на рыбалку и разные дуэли... Даже я проникся, что уж про папу говорить.
- Я очень рад, отец! - сказал я и покосился на маму. Она улыбнулась.
- Но вставать в четыре утра! - предостерёг папа и тоже покосился на маму.
- Ладно!
- Там холодно!
- Вы меня вырастили крепким и здоровым!
- Там комары!
- Выдержу!
- Там нет интернета!
- Ммммммм... - сказал я.
- Рррррррр! - сказала мама.
Утром меня куда-то привезли. Начинались сумерки, был дубак, кусались комары. Кароче попадос.
Дядя Вова озадаченно смотрел на меня, вынутого из машины параллельно с удочками и ящиком водки. Я его хорошо помню, это отличный папин друг, он порой оставался у нас ночевать, поскольку даже вчетвером вынести его из квартиры - проблематично. Лось, хуле.
- Это было необходимо? - осторожно спросил дядя Вова.
Папа спрятал глаза.
- Тааааааак... - дядя Вова поскрёб затылок. Но было поздно.
- Ну что ж теперь, замерзать пацану, штоле? - крикнул дядя Серёжа, который был тоже добрый, зато небольшой, и его обычно от нас легко уносили дядя Слава и дядя Петя. Если они были за рулём.
Все сразу побежали за дровами и разожгли костёр. Он сначала дымился, и все говорили - это от комаров. А потом дядя Петя сказал: - Да ну его нахуй! - и плеснул бензина. Дрова сразу загорелись, и немножко загорелся дядя Вова, и все смеялись.
Потом папа меня подвёл к берегу и сказал:
- Вот наша лодка. Мы на ней поплывём ловить рыбу.
- Дык она же... таво... затопленная наполовину, папа.
- Мы воду вычерпаем, щели законопатим и просмолим, и помчимся на вёслах и парусах!

- Сука ты, проститутка!
За забором, у себя во дворе, снова ссорились наши соседи. Она была агрономшей, он счетоводом. Он пил, она погуливала, когда он пил - вроде как с холостым физруком нашей школы. И когда до счетовода доходили слухи об этом (в деревне разве скроешь?), он с похмелья начинал устраивать разборки. Как и в тот раз, когда я по заданию отца перекладывал под забором доски - нижние менял местами с верхними, чтобы не сгнили.
Агрономша сдержанно отвечала счетоводу негромким, но хорошо поставленным голосом:
- Запомни, алкоголик несчастный: проститутки - это такие женщины, которые продают свою любовь за деньги. А кто это делает бескорыстно, тех называют, извини меня, блядями.
- Так ты у меня еще и блядь?! - заорал счетовод за забором. И тут же послышался звук очень крепкой затрещины. Я думал, это счетовод приложился к своей этой самой... ну, как он ее назвал. Заглянул через дырку от сучка во двор к соседям - а это он сам с изумленным видом сидел на земле и держался за щеку, а агрономша, сердито гремя ведром, ушла доить корову.
Так что, благодаря своей соседке-агрономше я еще с детства знал, чем отличаются бляди от проституток. Блядей к своим неполным восемнадцати я уже встречал. А проституток еще нет. И почему-то в моем представлении проститутки должны были быть очень красивыми, раз их любовь можно было только купить. Но однажды это наивное мальчишеское представление было опрокинуто самым неожиданным образом.
Осенью 1969 года я был командирован в составе сборной бригады Краснотурьинского ЖБИ, где я работал перед самой армией бетонщиком, на строительство шестой домны Нижнетагильского металлургического комбината. Нас было человек пять-шесть, и проторчали мы на этом шумном, дымном комбинате, до которого каждый день добирались из своей общаги на трамвае, почти месяц.
Ну, чем мы там занимались, думаю, вам будет неинтересно. Отбарабанив смену, мы так же на трамвае возвращались домой, в обычную панельную пятиэтажку, временно приспособленную под общежитие для строителей домны, в Газетном переулке. Там варили картошку, смешивали ее с тушенкой - это и был наш ужин (утром перекусывали салом и или какими-нибудь консервами, а обедали на комбинате, в огромной, гудящей десятками голосов, столовой). Ну и нередко, да практически каждый день, дудонили водку и до одури играли в карты, травили анекдоты и всякие истории.

... Меня зовут Анна. Я родилась 11 ноября 1947 года. Когда-то я была человеком.


- Олег Викторович, новенькую надо срочно переводить в изолятор!
Заведующий вскинул брови на влетевшего в кабинет молодого врача-практиканта, Антона.
- Что там у вас? - недовольно произнес он, бросая на стол недочитанный "Обзор современной психиатрии". Репрезентативная выборка психозов, случаи неудачных суицидов...
- Какая-то хрень произошла после завтрака. Пациенток из второй завели в палату, там как раз закончили уборку...
- Ну? - отрывисто спросил Пархоменко, не дожидаясь окончания рапорта и вылетая в коридор, увлекая за собой Антона.
Его кабинет находился в самом конце пролета, тупом аппендиксе, за которым громоздилась монументальная стальная решетка запасного пожарного выхода.

- Что-то грохнуло в палате, словно железным подносом ударили в стену, больные закричали все разом. Причем орали так, как будто их взрывали по частям, - зачастил Антон на бегу.
- Кто там сейчас?
- Денис и Ольга Николаевна. Плюс пара санитаров из мужского.

В палате номер два женского отделения творился ад. У окна двое санитаров прижимали к железной раме кровати отчаянно бьющееся, выгибающееся упругой дугой тело, дежурный Денис старался ввести женщине релаксант.
Антон бросился помогать. Старшая сестра отделения, Ольга пыталась утихомирить вопящих пациенток, сбившихся кучей, как овцы, возле противоположной стены.
На полу у двери неподвижной тряпичной горкой лежало нечто, состоящее из обрывков плоти и ткани.

Эпиграф: Сало - сила, спорт - могила
(народная мудрость)




Ударился я как-то яйцами об коленку. Ну, не об свою конечно. Ну, и не только яйцами. В общем, играли мы в футбол. А футбол игра очень травматичная. По статистике впереди футбола только спортивная гимнастика и еще что-то. Но бокс и борьба, и ещё много всего, после футбола, это точно.

Я в футболе реально красава. Жалко, мне денег за это не платят. Хотя, справедливости ради, чем я лучше Игоря Денисова*?! Он же терпит. Короче, нехорошо получилось. В зале в миньку* бегали летом - духота, форма насквозь мокрая от пота. А пол деревянный, крашенный. Если, кто упадет на пол, там очень скользкое мокрое пятно остаётся.

Вот я на нём поскользнулся. И главное, какой дриблинг показывал - двоих обошёл. Вратарь на выходе прям в меня несётся. Но у меня и реакция, и техника хорошая. Думаю, сейчас под себя мяч уберу* и его сделаю... и ворота пустые.

Но, как говорится, хочешь рассмешить бога, расскажи ему про свои планы. Вратарь, сука, здоровый, килограмм сто двадцать, на скорости поскальзывается и на меня, как паровоз без тормозов, коленями вперёд. Я так злорадно, предвкушая шикарного голяку, мяч уже убрал, ну и, чтобы от столкновения в сторону уйти, оттолкнулся ногой от пола. Но она проскальзывает, и ноги мои разъезжаются, как копытца у козлика на льду.

Короче, на встречном движении я своим пахом бью товарища в колено. Еба-а-ать*... Сто двадцать килограмм... На противоходе... Ну, девчонки по-любому меня не поймут... На полу скрючился в позе эмбриона, только ладони между ног зажал. Воздух, как рыба ртом хватаю, а звука издать не могу. Слёзы из глаз сами собой текут. А я, то согнусь, то разогнусь - но легче не становится.

Друг тут у меня объявился. Мы сначала двухтысячных не виделись. Вот он на неделе ко мне со своей семьей в гости завалился. Посидели, выпили, потом свали от жен, что бы поговорить тет-а-тет. За всей прочей хуйней вспомнил я вот такой случай.


Меня из отпуска телеграммой дернули. Две недели еще не догулял. Думал, полный ахтунг в погранотряде, а всего и нужно было, 20 простыней списать. Списал (дурак, что приехал и отпуск себе испортил).
Скучаю, хуле две недели оборванного отпуска, денег мало, назад уже не поедешь.
Сижу днями в каптерке и тупо смотрю телик. Идти мне некуда, перед отпуском я
расторг договор послал на хуй хозяйку снимаемой мной коммунальной комнаты, поэтому бомжую в каптерке, по месту службы.

Леха на третий день моего нихуянеделания появился. Я его полгода назад на чечено-грузинскую границу провожал, жалел, что сам не еду, мой рапорт отклонили. Теперь он из командировки приехал и ждал расчета в отпуск. На второй день его приезда выясняется, что у Лехи был рапорт о переводе на Кавказ, который ему утвердили и через неделю он должен "бортом" улететь назад. На руках у него очень нехуевая по нашим меркам сумма - 60 тыс. рублей (2000г., я получаю 1300р.) А Леха полгода жил без кабаков и баб!
Пили мы по-черному, ели по-белому, в лучших ресторанах города, Леха себе целью поставил, до отъезда все денежки проебать! Там они ему не нужны, а потом он еще заработает. Ну и бабу он хотел сильно. Вот только в этом - напряг. Нет, ну не то, что бы девушки нам тогда все попадались морально устойчивые, просто Леху ко времени "съема" можно было бы самого использовать! На страже интересов (и "неиспользования") друга стоял я. К шести часам вечера, я забирал его полуживого из ресторана, где мы "обедали", ложил на заднее сиденье такси и мы ехали дальше, в другой ресторан, где эта пьяная, Лешина, рожа еще не примелькалась. Естественно, он в таком виде снять ни кого не мог, по этому на утро говорил свою коронную фразу: - Не, я не ебарь, я алкоголик!