Я проснулся от того, что кто-то тормошил меня за плечо.
- Серег, вставай, приехали! - то ли грустным, то ли веселым голосом сказал Сема.
Открыв глаза и потянувшись, я посмотрел в окно вагона. На улице лил июньский дождь, омывая серый асфальт перрона. Был вечер, чему я и не удивился, так как, просидев всю ночь до утра, и выжрав втихаря литр водки на троих, которую Сема как-то пронес в вещмешке, мы спорили о нашем предстоящем долге перед Родиной.
- Подъееееем!!! - раздался пронзительный рев на весь вагон, который разбудил бы даже мертвого. Это был капитан Реев - наш ротный, мужик размерами 2х2 с кулаком с мою голову. В вагоне началась возня, и послышались недовольные стоны еще вчерашних призывников весна-2005, а ныне солдат. Заколотило в висках и нахлынуло похмелье, а вместе с ним и грусть.
- Товарищи солдаты! Хватаем свои шмотки и выходим на перрон строиться! - продолжил офицер, не меняя интонации.
Выйдя на перрон, мы кое-как построились. После уже более-менее привычного "Становись! Равняйсь! Смирно!" ротный провел перекличку. Затем просканировав нас довольными глазами, произнес:
- Ну что вы такие грустные, а? У вас же все веселье только начинается!
После этих слов по довольному виду Реева и двух сержантов, нас сопровождавших, стало ясно, что действительно в ближайшее время, а может и все 2 года, нужно ждать именно "веселья".
- Лось, строй взвод и веди на площадь перед ж/д! Там Михалыч нас уже ждет. Грузи. И смотри, чтоб каждая жопа уселась! А я ща подойду. Вперед! - скомандовал офицер и ушел.
Сержант, чуть ли не подавившись слюной от собственной власти, начал давать команды:
- Ну че, душары! В три колонны становиииись! Бегоооом... Руки, блядь, в локтях согнули и к себе прижали! Тело чуть вперед! Воооот... молодцы! Мааарш!
И мы побежали. Побежали навстречу своему счастью.
На площади перед вокзалом рядом со "спящими" такси стоял тентованный Урал с многозначащей надписью "ЛЮДИ". Мы довольно быстро загрузились в кузов. Всю дорогу мы молчали.
По приезду в часть мы также по команде повыпрыгивали с Урала и построились на плацу. Вокруг плаца на нас смотрели советским взглядом стенды с патриотическими лозунгами и призывами.

Участковый инспектор Иван Перепелкин утром 31 декабря твердо решил провести Новый год с семьей. Он заранее отключил мобильный, выдернул из точки шнур городского телефона. Родных предупредил: если придет кто-нибудь от начальства - заверить его, что милиционер Перепелкин с самого утра принял непотребный вид путем злоупотребления алкоголем, и теперь он дрыхнет на диване, не реагируя на попытки его разбудить.
Проинструктировав родственников, Перепелкин взял у жены список продуктов и, тщательно озираясь, чтобы не попасться на глаза коллегам, отправился на рынок за продуктами к новогоднему столу.
Такая подозрительность была вполне оправданна. Уже четыре года подряд начальник сектора участковых инспекторов посылал Ивана дежурить на городскую елку. И все время обещал, что, мол, "сейчас покараулишь елку", а в следующем году поставим кого-то другого". Но более опытные коллеги или уезжали к родственникам в другие города, или же уходили на больничный.
Перепелкин, как опытный милиционер, решил идти к базару дворами. И кто бы мог подумать, что как раз в этот момент навстречу ему попался рецидивист Коля с добрым прозвищем Лютый.
Николай, не торопясь, шел по своим делам, а на плече у него висела огромная спортивная сумка. Казалось бы, картина вполне мирная, если бы не одно "но": Коля был известным домушником и работать предпочитал по большим праздникам, когда люди расслаблены и теряют бдительность, а милиция занята тем, что "тушит" семейные скандалы да подбирает на улице выпивох, чтобы те не околели в снегу.
Перепелкин попробовал взять Колю нахрапом:
- Стоять, милиция! Открой сумку, быстро!
- Не, начальник, у меня там трусы грязные, стесняюсь я, - нагло отбрил участкового Коля и продолжил свой путь.
Ваня потрусил за ним.
- Сегодня хоть заяву не прибегут терпилы писать? Вон сколько всего в сумку поместилось!

Витязь
Этот холод окаянный,
Дикий вой русалки пьяной.
Всюду визг и суматоха,
Оставаться стало плохо.
Велимир Хлебников "Ночь в Галиции"


"П-пааах!" - выстрел сухим треском разлетелся меж крон деревьев. Звякнуло стекло, и осколки пивной бутылки разлетелись по снегу. "П-пааах!" - на этот раз промах, и пуля, едва задев бутылочное горлышко, зарылась в сугробе. "П-пааах!" - снова попадание, звякнули осколки.
Хорошая идея - компанией встречать Новый год в лесу, на природе, "на плэнэре", как выразился Славик, приглашая друзей, а не в надоевших кабаках и клубах. Ящику "Хольстена" давно пришёл конец, один костёр уже прогорел, и на его углях аппетитно шкворчали кусочки ароматного, дивно замаринованного шашлыка, распространяя ни с чем не сравнимый запах. Другой костёр из свежесрубленных елей - для тепла и света - был разведён в десяти шагах, и языки его пламени лизали лапы могучей ели.
Патроны кончились, затвор "травмата" встал на затворную задержку. Славик с победным видом взглянул на Вику. Целый вечер он старался произвести на неё впечатление, рассказывал остроумные, в меру сальные анекдоты, шутил, а теперь вот поразил меткой стрельбой по бутылкам. Вика, судя по всему, была совсем не против Славиковых ухаживаний, что и давала понять, бросая на него кокетливые взгляды и улыбаясь загадочной улыбкой. В своём воображении Славик уже представлял жаркие поцелуи и следующий за ними искромётный секс на заднем сидении его внедорожника.
Слава вернул затвор в исходное положение, и заменил пустой магазин в пистолете на полный.
- Слава, Вика, идите сюда! Водка киснет, оливье стынет! - весёлый, хмельной голос Серёги перекрыл треск сучьев в костре, визги девчонок и голос Ивана Младека из "Banjo Band":

Бытует такое мнение, что некоторые национальности более падки на халяву.
Как показывает практика, у халявы нет национальности, все люди готовы воспользоваться заманчивым предложением. Смотрите, как прошел Boxing Day в Великобритании.

Антон Сергеевич открыл левый глаз, а за ним и правый - он не любил бросать дело на середине. Было очень плохо, болело все тело, но особенно все-таки голова. В классификаторе болезней его состояние находилось где-то между "полный пиздец" и "труп". Зрение, наконец, сфокусировалось, и Антон обнаружил вокруг себя белый кафель.
"Я в морге!" - пронеслась мысль. Теперь стало понятно, почему все так болело - с ним вчера случилась какая-то хуйня, и его по ошибке отправили в морг. Антон слышал о таких случаях. Только хрена с два им, а не труп, он живее всех живых, и ниибет.
- Хорошо, хоть не закопали, - пробормотал он. Из гроба выбраться было бы определенно сложнее. Антон видел несколько фильмов об этом, там люди пиздец как мучились, а потом их все равно не спасали. Правда, будучи начальником юридического отдела, Антон Сергеевич был весьма дотошным, и понимал, что фильмы недостоверны - ни в одном из них погребенному заживо не захотелось срать. А должно бы, с такого-то перепугу. Они должны там обсираться почти сразу же, потом, из-за невозможности убрать за собой, размазывали бы говно жеппой, спиной и ногами. Стояла бы жуткая вонь, и погребенный определенно начинал блевать. И в этом "маринаде" медленно уходил в мир иной. "Фу блядь" - отогнал от себя прочь дурные мысли Антон.
Поворот головы запутал ситуацию окончательно - Антон не лежал, он сидел. Что это за морг такой, для сидячих?
- Он там! - раздался голос совсем рядом, - ломайте дверь!
Его нашли! За ним идут! Ахуенно! Антон облегченно выдохнул с подливой и попробовал осмотреться. Морг при ближайшем рассмотрении очень напоминал кабинку туалета. Штаны сидящего Антона были спущены, а ягодицы хоть и затекли, ощущали холод фаянса.
- Борис, ты живой? - это Наташа, секретарь офиса.
Антон не очень хотел отзываться. Почему-то захотелось, чтоб на двери его кабинки висела табличка "неприемный день" или хотя бы "а идить ка все ф песду". Если его сейчас откроют, это будет не очень грамотный, хоть и очень мощный пиар-ход для начальника дважды гвардейского юридического отдела. Будь он Леди Гагой или на худой конец Лордом Гагой, антураж был бы в самый раз, но он-то не из пидарасов, обкладывающих себя мясом.
Так, стоп! Ищут Бориса, а он - не Борис, так что можно или не отзываться, или вступить в диалог.

За окном выла пурга, бросая пригоршни снега с особым остервенением. Ветки, промерзших деревьев, скрипя, стучали и скребли по стенам дома.
Страшно было одному, да еще и в такой глуши.
Сто километров лесов до ближайшего человеческого жилья не шутка.
Олег расстегнул ватник, в комнате от полыхавшего камина стало значительнее теплее.
Лапник, занесенный для сна на мягком, нагрелся и, в единственной комнатке охотничьего домика, одуряющее запахло хвоей.
Олег достал фляжку с водкой, кой-какие консервы и, подвесив котелок со снегом поближе к огню, уселся за грубосколоченный стол - праздновать.
Навигатор показывал без пяти минут полночь.
- Вот и новый год наступает. - Собственный голос, прозвучал в тишине дома неестественно громко.
Олег, прислушался к вою вьюги, и налил в стопку водки. Рядом со стопкой положил кусок хлеба и половинку луковицы. Затем налил себе и задумался, держа стаканчик поднятым.
- С новым годом, што ль? - Проскрипел голос у камина.
- Ага. - Автоматически согласился Олег и, спохватившись, спросил, - Ты кто?
- А кому ты угощенье поставил? - Ответил вопросом на вопрос Голос.
- Домовенку. - Чуть ошалев, пояснил Олег.
- Ну, вот и познакомились, хотя годов мне уже прилично и стоит меня называть уважительно. - Назидательно проскрипел Голос.
- Дык, только скажи, да покажись, а там решим. - Олег покосился на водку и поставил стаканчик на стол.
- Негоже чашу поднявши раз, на престол ставить. - Рявкнул Голос.
Олег послушно подхватил стопку и залпом ее выпил.
- Надо пить бросать. - Сделал заключение Олег и откусил хлеба. - А то мерещится всякое.
На середину комнатушки выкатился на кривых ногах карлик, с огромной бородой и всклоченными волосами. Лицом и одежей опрятный, ростом с породистого пса, в холщевых портах и рубахе навыпуск. Красные сафьяновые сапоги, с задранными носами и огромный посох дополняли костюм карлика.
- Ты домовой? - Олег чуть не поперхнулся куском сардины из банки.
- Я, - грозно поведя седыми мохнатыми бровями, подтвердил карлик. - Евпатий Ваула, сам! Как есть!

Зимы у нас в Сибири морозные, крепкие. Реки в иной год промерзают по самое дно, где метр глубина - там на метр, где двадцать - там на двадцать. В такие годы мужики на рыбалку ходят без удочки, без наживки, потому как без надобности. С собой берут сани да пилу двуручную. Выпиливают из реки кусок льда, где рыбы вмерзло побольше, ставят на сани да везут домой. В бане лед поставят на лавку, а под лавку - ушат. Баня теплая, лед быстро тает, рыба как оттает - в ушат падает, и сразу плавать. Тут уже рыбак и берет удочку, присаживается рядом, да удит. Рыбу - ее поймать надо, потому как рыбалка - спорт.

Один мужик пошел на реку, да и увидел подо льдом сома, метров шесть от носа до хвоста. Усы - что веревки, хоть белье сушить вешай. Мужичок обрадовался, думает - добуду сома, всю зиму рыбные пироги жевать буду! И ну лед топориком рубить, к сому подбираться. Да только сом-то на дне залег, а глубина большая над ним была, и лед всё крепкий, промерзлый. Мужичок так разошелся топором махать, что аж взмок. Порубит, порубит, льдинки в ведро соберет, да и выкинет из ледяной ямы наружу, и снова рубить. Углубился он таким манером в речной лед аршин на десять - жарко ему стало, скинул шубу.

А ведь известное дело, что шуба сама не греет. Это человек сам, своим внутренним теплом ее согревает, а шуба только тепло держит, да холод не впускает. Только скинул мужик шубу, как его тепло наружу пошло, и так он разгорячился, что в момент весь лед вокруг себя растопил. И моргнуть не успел, а уж он стоит по горлышко в воде, а под ним огромный сом ворочается, усами шевелит.

А зима-то стояла морозная, вода в секунду остыла, да тотчас схватилась. Вмерз мужичок по самые ноздри, только и может, что глазами ворочать. На его счастье, мужики мимо с рыбалки шли, да в яму заглянули. Глядят - а там бедолага во льду, на соме сидит, щеки заиндевели, на носу сосулька, и зрачками вращает выразительно. Посмеялись, конечно, но изо льда достали, так верхом на соме и привезли его домой, да скорее в баню - оттаивать. Горячей водой облили, принялись березовыми вениками по бокам хлестать. Тут уж и сому досталось - кто их там разбирал, по кому замах пришелся!

Марат толкал тачку. Каждое утро, кроме понедельников когда базар закрыт, он вывозил товар для лотошников. Картошку мешками, мороженных судаков в грязноватых пластиковых ящиках, паки с соблазнительно пахнущими мандаринами. Да что угодно, лишь бы уплатили причитающуюся за ходку двадцатку.
- Двадцать, хозяин. - Марат скинул мешки за прилавок.
- Дэсять давай? Одын рас туда-сюда хадиль, а хочэш двацать, цыган! - новый торгаш собрался "зажать" десятку.

Все считали Марата цыганом, хоть был он самым что ни на есть русским. То ли из под Новгорода, то ли из Великих Лук. Наверное, за густую чёрную бородищу или карие глаза, спрятанные под кустистыми бровями. Лет пятьдесят на вид, широченный кряжистый, прямо звероподобный мужик.
- Такса двадцать. Договаривались на двадцать. - упрямо и зло пробурчал Марат. Протянул лапищу, мол, давай клади купюру.
- Слюшай много, да!

Грузчик плюнул, легко, как бумагу, разорвал мешковину, достал картофелину. Раз! Сок брызнул из сжатого кулака. Рядом заржала зеленщица Семёновна. Она видела этот фокус не первый раз. Марат запросто давил ручищей хоть картошку, хоть кокос.
Хозяин сразу передумал торговаться. Не те деньги, чтобы ходить с переломанными костями. Бородач довольно хмыкнул, спрятал деньги и утопал по рыхлому декабрьскому снегу со своей тачкой. Девять утра, десять ходок, две сотни греют карман - пора приниматься за настоящую работу. А базар работой Марат не считал.

Базар давал деньги, чтобы содержать и отапливать чердак в самом центре, в сердце и предсердии, города. Есть у нас "писательский район" (Гоголя, Горького, Пушкина, Чехова, Толстого) отчёркнутый "русской линией" (Долгоруковская и Александра Невского). В святая-святых, на углу Горького и Пушкина, с видом на парадное крыльцо академического, театра и жил Марат.

Светку бросил парень. Причем ушел, мерзавец, под Новый год, когда вся страна замирает в предвкушении праздника, попойки и чудес. Светка любила Анатолия и прожила с ним под одной крышей, в старой, но уютной хрущевке почти полгода. Толик кормил ее с руки белым шоколадом, пел для девушки под гитару и клялся в чувствах, припав на одно колено. Светка была крупноватой и не очень симпатичной гражданочкой двадцати лет, с курносым, веснушчатым лицом и наивными коровьими глазами. Краситься она не толком не умела, одеваться тоже. Зато работала, как вол, на двух работах- продавцом и уборщицей, и вкусно готовила. Анатолий, видный юноша- еврей, не работал вовсе, оправдываясь тем, что является личностью творческой и пока не нашел себя в исскустве. Действительно, он пропадал на каких то литературных сайтах, что то иногда публиковал, чаще критиковал других авторов, отвлекаясь, чтобы пожрать и совокупиться с подругой, но известности и денег ему это сомнительное времяпровождение не приносило. Светка терпела, потому что была влюблена в Толика, как собачка в хозяина, крепко и беззаветно. И осталась одна под Новый год. С разбитым сердцем и короткой запиской от любимого: Светик, прости! Я понял, что мы не пара. Я вырос, как личность и достоин большего. Прощай!..

Светке надоело плакать в подушку, она умыла красное от слез лицо, кое как причесалась, накинула дубленку из кожзама и решила отправиться погулять на улицу, где уже вовсю галдел развеселый народ, хлопали петарды и даже свистела сирена полиции, видимо Вадим Булыга, угрюмый плотник из первого подьезда, опять затеял драку.

Светка открыла дверь, шагнула за порог, потом вернулась к столу и решительно откупорила бутылку шампанского. Гулять так гулять. Девушка выхлестала все содержимое из горла, смущенно рыгнула и закусила шоколадкой. Ей стало легче, а в голове зашумело. Светка посмотрелась в зеркало, висящее в тесной прихожей, взлохматила русые волосы, улыбнулась и отправилась навстречу праздничному городу. Часы показывали уже половину двенадцатого.

Я сильно удивился, когда услышал от знакомого, что на просьбу занять денег он отвечает так: "Я тебе не дам, потому что...". И дальше прямо в глаза: "Ты тунеядец, ты никогда в срок не возвращаешь или у тебя жена горбатится, а ты..."
Его объяснение было таким: когда кто-то просит у меня деньги, он ставит меня в неловкое положение, пусть и он почувствует себя так же неловко, услышав о себе правду - так проще и в следующий раз уже просить не будет.
Примерил я это к себе - действительно, в некоторых случаях проканает, а вот как быть с "родственничками"?
Способ отказа придумался, когда один из таких, позвонил в очередной раз:
- Спасай, тут на меня наехали, там меня вдруг прижали, ты же знаешь у меня долгов..., да и еще одни про старое вспомнили. Короче, если завтра утром не отдам, то меня будут убивать. Уже приходили, звонили, угрожали...

Ну, наконец-то! Мы едем к ней. Сколько же я этого добивался! Голову дурманит алкоголь - Даше и мне, в такси по радио играет песня "Такси, таксиии, вези, везиии, вдоль ночных домоов, мимо чьих-то снооов..." Я нахожусь в предвкушении чудесной ночи.
Приезжаем в славный город Видное. Район элитный и только что отстроенный, называется "Красный камень". Да, действительно, здесь дома из красного кирпича - высокие и новенькие. Во дворе - охраняемая стоянка, на первых этажах - кафешки, магазины и аптеки.
Заходим в лифт, я целую Дашу в шею, пока та нажимает на кнопку нужного этажа. Целовать ее прекрасную шейку пришлось недолго - мы уже приехали и направляемся к двери. Длинный коридор, заставленный колясками, наша дверь - последняя слева. Надо запомнить, мало ли что?
Заходим в просторную квартиру - коридор, кухня с пивом в холодильнике, две большие комнаты. Перемещаемся в спальную - шутим, смеемся, целуемся. Она натуральная блондинка с отличной задницей. Знаете, такие задницы обычно двигаются под латинскую музыку? Очень энергично и резко. Снимаю с нее кофточку находу... Чёрт!
Чёрт, чёрт, чёрт! А самое главное я забыл. Нет, ну надо же быть таким идиотом? Как можно ехать в пустую квартиру к сногсшибательной девушке без презервативов? Ворчу: "Даша, прости-извини, я сейчас мигом - на первый этаж до аптеки и обратно. Обещаю - две минуты." Девушка хмурится, смотрит мне, обувающемуся, вслед и произносит: "Ключи возьми с тумбочки, дурила"
Даша, Дашенька, окей, не вопрос! Беру ключи, спускаюсь бегом по лестнице на первый этаж, ничего не замечая вокруг. Мои мысли вертятся только вокруг упругой попы и других частей ее тела. Бегу в аптеку.
Сонная продавщица с прической а-ля "Алла Пугачева" буркнула: "Вам чего?" Чего мне, бля, не видишь, весь горю и пылаю! "Презервативов пачку дайте!!". "Вам какие?" Да какая нахуй разница, какие? "Лю-бы-е! Лю-бы-е! Побыстрей, пжалста!" - я начинаю притаптывать ногой.

- Вы чай делаете?,- спросила Нина.
Она стояла возле киоска, которых сотни тысяч по всей нашей Родине. Этот не был исключением: пиво, вода, сигареты, кофе, чай. Правда, тут продавали пирожки. Потому, что рядом вокзал. Нина приехала сюда уже в который раз. Ее лицо примелькалось в окрестных магазинах. Ее начали узнавать. Да и как не узнавать женщину, которая все время приезжает с большими пакетами?
Выпив чай, она пошла на остановку автобуса. Проходя мимо витрины, она машинально посмотрела на свое отражение. Что в ней изменилось с тех пор? Вроде бы, ничего. Только постарела не много. Добавилась седина. Морщины. Вот автобус. Она зашла. Села у окна. Знакомый маршрут. Через пять остановок выходить. Мимо пролетал все тот - же унылый пейзаж. Ярким пятном, на котором был желтый автобус, в котором она ехала.
Ее остановка. Она вышла и остановилась. Может в этот раз? Давай, решайся. Хватит бояться. Может и в этот, а может, потом.
Впереди виднелось то самое здание. Пятое окно справа. Первый этаж. Она привычно подошла к окну. Не совсем близко. Так, чтобы не заметили. И стала смотреть. Никого. Уже ведь время, а там никого... Она не могла перепутать! Четверг, 17:30, спортзал. Все верно. Но почему там пусто?... Где они?... Она зашла за угол. Там был внутренний двор. Никого... Только машина стоит. Микроавтобус. Она пошла к калитке. Дернула за ручку. Закрыто. Что же случилось?
Развернувшись, она пошла к центральному входу. Дверь закрыта. Она нажала на звонок. Где -то в глубине зажужжало.
- Да что ж такое? - говорила она вслух.
И как в фильме ужасов, дверь резко открылась.
- Чего Вам?
За дверью стояла старушка, в белом халате. Лет 70-ти. А может и больше. Ее морщинистое лицо, не давало точного ответа.
- Женщина, Вам что нужно? - спросила она еще раз.
- Скажите, а где все?
- А вы, собственно, кто? И к кому?
- Я... я... я к Лене Масловой. Тетя.

Вот я когда иностранное кино смотрю, меня там многие вещи поражают конечно.
Но больше всего меня поражает знаете что?
Это вот когда бывает герой бежит, а за ним негодяй допустим. Преследует его.
А он ещё в ногу ранен обычно бывает в этом случае. Герой в смысле.
Это вот очень часто в кино показывают, такую сцену.
И практически в каждой такой сцене герой, добежав до определённого эпизода, снимает на ходу, перекладывая из руки в руку пистолет с последним патроном, пиджак, и отбрасывает его в сторону. И бежит дальше.
Видели, да? Вот!
Или наоборот тоже часто бывает. Когда герой преследует негодяя. Полицейский бандита чаще всего. И вот он тоже бежит, бежит, потом пиждак на ходу снимает, и НА его куда нибудь в кусты.

Вот тут я всегда думаю.
Ну, во-первых мне сам по себе пиджак очень жалко. Если бы я знал место, где они всё время бегают, я бы бегал бы за ними сзади и пиджаки подбирал. На одних пиджаках бы озолотился. Но не это главное. Главное, я каждый раз думаю - у них что, в карманах там ничего нету? Как же они живут-то, с пустыми карманами?

Вот у меня допустим. Слева во внутреннем кошелёк, справа документы, слева в боковом ключи, справа сигареты и мелочь. В пистоне мобильник, в нагрудном карточки. И так годами. Это не считая карманов на штанах и куртке. Я уж не говорю про презервативы и семечки, это-то само собой. Как можно такой пиджак выбросить, я не понимаю? Да пусть меня догонят и пристрелят. Но пусть я буду в пиджаке. Что бы точно знать, что зажигалка справа, семечки слева. Иначе как жить?

Давным-давно, под самый Новый Год, я - питерский студент, ехал к мамочке во Львов.
Наше купе всю дорогу лихорадило, то проводник набирал роту зайцев и устанавливал рекорды вместительности, для книги Гиннеса, а то, я ехал совсем один.
По своей крайней халатности и студенческому легкомыслию, припасы свои я давно подъел, а идти в вагон-ресторан не решался. Нельзя было покидать сумки, ведь они могли обидеться и сменить хозяина.
Итак, из еды, в моем полном распоряжении имелась только большая сетка с лимонами. Вот я их и курочил, пытаясь представить апельсинами, но Станиславский, бы, глядя на мою кислую рожу...

А у проводника, даже стакана для кипятка не было, не то что сахару.

На остановке, в купе вошел огромный улыбчивый дед. Если бы к тому времени не умер актер Борис Андреев, я бы подумал, что это он. Ну просто - вылитый, даже голос тот же.
Дед с порога протянул мне тяжелую лапищу и сказал:
- Добрый вечер, с наступающим, я - дядя Миша.

Из вещей у дяди Миши был только один красный чемоданчик в легкомысленную клеточку.
Дед переоделся, в спортивный костюм старинного образца, как у первого отряда космонавтов, вынул газетку и стал читать.

Так мы прожили еще полчаса.

Лимоны изнутри прожигали мою голодную оболочку и я спросил с кислой миной:
- Дядя Миша, а у Вас случайно не будет кружки - кипятку набрать? Хотите лимон?

Я - призрак. Я - фантом, плод фантазии, привидение - называйте, как хотите. Я давно потерял счет времени, но, судя по мирским календарям, на дворе сейчас високосный 2012 год. Правда, будучи еще живым, мне казалось, что если год високосный, то он должен быть обязательно тяжелым и трудным. Сейчас он для меня такой же, как и все другие - обыденный и скучный. Время - тягучее, словно жвачка, прилипшая к подошве, несладкая и серая.
Знаете, я люблю наблюдать за людьми, подглядывать, узнавать их постыдные тайны. Летом я могу притаиться за гаражами, наблюдая, как пьяные девушки в мини-юбках справляют малую нужду. Иногда они появляются там с пьяными молодыми людьми и занимаются сексом на грязной траве.
Могу подсмотреть, как начальник крупной корпорации, закрывшись в кабинете на обеденный перерыв, смотрит порно. Не то, чтобы это было для меня интересным... Просто кажется чужой тайной, секретом, а я не могу себе отказать в удовольствии ее не раскрыть. Пускай только для себя лишь...
Я очень люблю кошек. Особенно серых, дымчатых. Они мне кажутся по-своему красивыми, таинственными и грациозными. Но я теперь никогда не смогу прикоснуться к гладкой шерстке этих созданий... Дело в том, что кошки меня видят. При моем появлении они начинают шипеть и выгибать спину дугой, бросаясь в пустое пространство. Мне от этого тяжело, и каждый раз, случись подобное, я снова испытываю комплекс неполноценности и осознаю свою никчемность.
Забыл представиться, меня зовут Кос. В жизни меня звали по-другому. Я уж и забыл как - сейчас это неважно. А Косом меня начали называть такие же неприкаянные души на Земле, как и я. Нет, они не придумали это имя. Они просто знали... И я знал, как оказалось после моей смерти.
В жизни я был неплохим парнем. Играл на гитаре, писал песни, встречался с девушками и приглашал их на рок-концерты... Они радовались, задирали высоко белые ноги и вливали в свои чувственные рты противный алкоголь.
Родители были простыми работягами - трудились на заводе. Отец постоянно пил, не отвлекаясь от рабочего процесса. Постоянного заработка у меня не было, но приятели нередко мне подкидывали незамысловатые халтурки - установить антивирус грудастой блондинке, у которой впоследствии я оказался в постели с шелковыми простынями, кого-то встретить, передать сверток...
В старших классах я начал пить водку. Изначально мой организм ее не воспринимал и с боем отвергал, но вскоре я победил. Вступительные экзамены в институт я проспал, оттого что накануне впервые понюхал клей. Полиэтиленовый пакет прикольно шуршал в моих руках, а зеленые стены подъезда расплывались перед глазами в причудливые изумрудные узоры.

Я постучался и, не дожидаясь ответа, зашел в кабинет. Какая же она ахуенная! На вид лет двадцать пять, не больше, а уже кандидат наук. Сиськи большие, тяжелые, топорщат пуговицы на врачебном халатике до невозможности. Глазки голубые на меня подняла и дальше писать что-то стала.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, присаживайтесь. Карточку давайте. На что жалуетесь?
- Я к вам, Виктория Сергеевна, с необычной проблемой.
- Слушаю вас.
- Не знаю, как сказать. Э...М-м-м...
- Говорите, как есть.
- У меня хуй током бьется!
- Что?!
- Представляете? Как эякуляция - так сразу и шарашит. И пребольно, знаете ли.
- Вы дебил?
- Нет, что вы?! Я умный. Я в Сколково охранником работаю.
- Выйдете вон. Вам к психиатру надо, - рассердилась вроде, а в газах любопытство.
- Да выслушайте меня хотя бы. Я не сумасшедший. Мне пойти больше некуда, - чуть не плачу. - Давайте, я вам все по порядку расскажу.

Молчит, не выгоняет. На жалость надавить - оно полезно иногда.
- У меня сейчас материальное положение очень трудное, знаете ли. Поэтому я нано-роботов этих и решил через проходную вынести. Проглотил горсточку, в надежде потом их выкакать и продать.
- И что?
- Надежды не оправдалась.
- Не выкакали?
- Не продал.
- Сочувствую.
- Вот с тех пор все и началось. Может, вышли не все. Маленькие они, могли и затеряться в недрах организма. Так вот, сидел я дома после неудачной сделки с этими проклятыми роботами. Переживал, что отмыл их в дуршлаге плохо, и за получившееся нано-гавно мне покупатели лицо отмудохали.
- Избили вас что ли?
- Немножко.
- А вы забавный.
- Спасибо. И решил я напряжение вручную снять. Включил видео с голыми и не смешными, сижу, снимаю, и тут оно как даст!
- Кто?
- Напряжение. Вольт сто двадцать. Я поначалу подумал, что случайно мокрую ногу в розетку сунул. Вас, кстати, муж не бьет током во время оргазма?
- Я не замужем.
- Значит, не бьет. А хотя бы секс во время сеанса электрофореза у вас был?
- Не было.
- Мда...какая сексуальная серость. Вам меня не понять. Это было потрясающе. В смысле, тряхнуло не по-детски. Ощущение - будто пережил клиническую смерть.

Дома звонил телефон:
-Слышь, архитектор, надо встретиться, - лениво растягивал слова сиплый голос. -Я тут хибару на озере присмотрел. Решил капусту в нее воткнуть... Короче, щас заеду за тобой, бери подсобников - работу принимай.
-Да я всегда готов, Патефоныч! Только Йонасу с Витькой свистну и мы к твоим услугам. - ответил я еле сдерживая ликование. А радоваться было чему: появилась возможность утереть нос заядлому конкуренту - дизайнеру Славику. Он, паршивец, у меня за последний год с десяток клиентов отбил.
Через полчаса я уже колыхался в кожаном салоне патефоновского джипа. На заднем сидении расположился мастер-Йонас и Витька - его младший брат. Патефон - авторитетный жулик, барыга и аферист, жал на газ и и продолжал озвучивать свои мысли:
- Понимаешь, Валдис, бабла - хоть греблю гати, но я же не дурак, понимаю, что скоро все стухнет... На таможне лазеек почти не осталось, менты прессуют, налоговая штормит... пора на честный бизнес переходить, - Патефон почесал складки кожи на черепе, напрягая мозг. - Легализоваться пора... Так вот, решил я ресторан построить. Но не захудалую блюварню, каких полно, а хороший дорогой ресторан. Короче, место есть - у озера, а идей никаких.
-Ну, насчет гениальных идей, Патефоныч,- откликнулся с заднего сиденья Витька, - это ты правильно попал. Шеф тебе такого напридумывает - надолго хватит...
-Во-во, пацаны, - оживился заказчик, - мне бы надо чего то такое, чтобы корефаны припухли от удивления.
-А чего тут думать, - я принялся окучивать свежего клиента, -тут , Патефоныч, главное правильно концепцию развить. Вот на кой хрен народ попрется к тебе в хибару кофе пить? На скучное озеро глазеть? Нет, не поедут. Людям незабываемые впечатления нужны. Эмоции. Им зрелище подавай и креатив впридачу. Вот, взять хотя бы, полинезийский стиль или африканскую тематику... хотя, нет. Африка у нас не прокатит... О! Идея!
Патефон сбросил газ и навострил уши.
-Давай тебе китайский ресторан сбацаем! И назовем его "Красный Дракон"... -я сделал рукой извилистый жест, изображая летящего в небесах дракона. - Прикинь, Патефоныч, хату у озера в трехярусную пагоду превратим. С орнаментальной резьбой на фронтонах и бронзовыми колокольчиками. Интерьеры - стилистика эпохи Сяо-Цзы. Пятнадцатый век. Шелковые стены, деревянные полы. На стенах - изречения философские, иероглифы и прочая требуха. Мебель - красное дерево с позолотой. Сервировка - тонкий фаянс и палочки из бамбука. Полный фэн-шуй. Гейши в желтых халатах с бумажными веерами и, самое главное - китайская кухня. Вот только повара нету...

Давным-давно, примерно две тысячи лет назад с хвостиком, Римляне одного мужичонку казнили. Ну казнили и казнили, невелика беда. Они там у себя в Риме и протекторатах каждый день кого-то казнили, и этот мущинка был не лучше других.

Но как то так вышло, что этого мущинку казнили в нужное время и в нужном месте. Мущинка этот был городским малахольным, бродил по городам и весям и чего то там в массах вещал.

И эти придурки Римляне казнили его честно говоря зря. Нужно было его по-тихому прижулькнуть. Или тиграм на арене скормить. А они взяли сперва и какой-то перепихон устроили. Ну никто не хотел грех на душу взять.

Один руки умывал, другой подстрекал. Вот и создали нездоровый ажиотаж. Ну потом они как то про меж себя договорилися, свалили все на стукачка местного, и таки казнили этого злощастного мужчинку.

Там вообще какая-то мутная история. Куда то труп потерялся. Но тряпки, в кои труп был завернут-остались. Они, тряпки то есть, правда не сразу, а потом нашлись, позже. Годов через тысячу. А труп-нет. Так и не нашелся.

Последователи этого казненного мущинки решили дело так не оставить. Те кто грамотный из них был-стали писать по памяти речи казненного и его поступки. Причем свою роль приукрашивали, не без этого. А кто не грамотный был - так врали, устно.

Помимо всего прочего в ихних записях оказалось написано, что казненный мущинка был против гомосеков. Ну не любил он их, и все тут. Был ли он против гомосеков на самом деле - тайна, окутанная мраком. Чего две тыщи лет назад было-кто точно скажет. Однако в записях черным по белому на чистом арамейском написано, что покойный таки гомосеков не жаловал, а вовсе даже осуждал.

Вадим Андреевич - начальник цеха по сборке катодных выпрямителей сидел в засаде. Он был молод, но уже успешен в карьере. Сразу после учёбы пришёл на электротехнический завод мастером, а через год был уже начальником.

Несмотря на то, что многие рабочие были старше Вадима Андреевича, его уважали. Цех перевыполнял план по поставкам оборудования для "Газпрома", и все работники получали солидные премии. Никогда никто не был необоснованно обделён, несмотря на попытки финансового отдела. И в том была немалая заслуга Вадима Андреевича.

В общем, в цехе царил мир и согласие. Но, неделю назад вдруг стал пропадать инструмент: шуруповёрты, дрели. Осмотр вещей работников результатов не давал. Но, даже наоборот, сделал людей раздражительными. Их обижало недоверие руководства и соратников по цеху. Вон сегодня Киселёв вообще пришёл на работу с огромным фингалом под глазом, работал плохо, в основном ходил без дела и пугал своим видом девушек из отдела технического контроля.

Вадим Андреевич почти отчаялся найти виновника краж, а, значит, ему предстоял нелёгкий разговор с начальством, после которого уважения к работникам его цеха резко поубавится. И вот, один из старых рабочих рассказал Вадиму Андреевичу об одном укромном местечке, которое с советских времён использовалось для выноса всего "что плохо лежит" с территории завода. Рабочие в шутку называли его "тропой могикан".

Это был участок стены со всех сторон укрытый от посторонних глаз гаражами с одной стороны и строениями завода с другой. Пробраться к нему можно было лишь по узкому лазу между стенами цехов.

Поэтому сейчас, спрятавшись за одним из гаражей, Вадим Андреевич сидел в засаде. Он ждал, когда вор придёт на уже окончивший работу завод, чтобы забрать "добычу".

Однажды, профессор на одной из лекций представил нам новенькую. В этот момент я почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Оглянувшись, я увидела маленькую сухонькую старушку, улыбающуюся мне так открыто, что невольно улыбка озарила и мое лицо.

- Привет, красавица, меня зовут Роза и мне 87 лет, - сказала она. - Могу я присесть рядом?
Я заулыбалась и подвинулась, чтобы уступить ей место.
- Конечно, присаживайтесь. Могу я узнать, что привело Вас в университет в столь невинном возрасте? - мне вдруг захотелось шутить.
- Я здесь, чтобы встретить богатого мужа и нарожать ему кучу детей, - подмигнув мне, парировала старушка.
- А если серьезно?- Роза нравилась мне все больше и больше.
Меня заинтересовали мотивы появления здесь этой весьма пожилой женщины.

- А если серьезно... Я всегда хотела получить высшее образование, и вот я здесь, - ответила Роза.

После лекций мы отправились в студенческую столовую и вместе пообедали. С этого дня мы на протяжении трех месяцев обедали вместе. Роза стала душой компании почти всех студенческих тусовок. Все студенты охотно общались с ней, ни разу не высказав своей неприязни.

В конце семестра мы пригласили ее произнести речь на выпускном вечере. Когда она шла к трибуне, листки со шпаргалками выпали из ее рук. Смутившись, Роза попыталась подобрать их, но собрала далеко не все листочки.