Мать часто кричала, что вот бы было замечательно, если бы кто-то взял, да и поставил Алику мозги на место. А то у всех дети как дети, а у нее Алик! Алик был с матерью согласен, скорее из привычки во всем с ней соглашаться, чем из каких-то эмпирических соображений. Но перечить просто не умел. Наоборот, как всякий тихий, воспитанной без тяжелой, прокуренной отцовской руки подросток, старался, чтобы маме было хорошо.

В пятницу вечером мама пришла с работы поздно. Алик сидел на стуле в коридоре и боялся - телевизор без мамы включать было нельзя, Алик и так очень нервный мальчик. По тому как открывалась дверь, Алик понял, что мама уже чем-то недовольна и, наверное, от нее плохо пахнет. Так и оказалась - начальник цеха подарил маме новый кран, и строго приказал обмыть его колеса шампанским, чтобы кран никогда не ломался. Но когда мама с подругой выполняла приказ, пришел какой-то дядя из труда, и вырвал у мамы талон. Ничего не понимающий Алик, спросил:

- А что, у тебя на работе ходят трамваи?

От этого вопроса мама расстроилась еще больше, расплакалась, снова сказала про мозги и ушла к киоску пить кофеек. Закрыв за мамой дверь, Алик решил, что пора что-то делать, а то ему уже целых десять, а с мозгами что-то не так. Он закрылся в туалете, и начал ощупывать свою неровно-стриженную голову (мама сама стригла Алика, потому что в парикмахерскую ходят только девушки), в надежде найти какую-нибудь кнопку или рычажок, который поставил бы мозги на место. Единственным, что походило на кнопку, была большая родинка чуть ниже макушки. Алик знал, что она у него там есть, но почему-то только сегодня догадался, что, наверное, это - та самая кнопка, которая ставит мозги на место.

Служба протекала ровно, период чернотропа завершен, это когда днем слякоть и мерзость ночью превращается в лед и следов на Контрольно Следовой Полосе не видно.
В горах это самый тяжелый период.
Выпал первый долгожданный снег....

Все мы дружно проводили нашего старшину на повышение, он был назначен "Начальником подсобного хозяйства пограничного отряда". Этому послужила определенная предыстория
Была у нас свинья Машка огромная, ходить не могла, служила она собственно только для того, что бы в период проверок и комиссий всех удивлять. Едет комиссия на заставу, бойцы выпинывают ее на улицу заблаговременно. И при обходе территории она невзначай попадается на глаза, все в "Акуе!!!", и тут старшина мимолетом ремарочку, "Дык чи шо, чи поросенок полугодовалый вот у нас в Украине то свиньи, а это горы - понимаете, не растет ни куя, мне бы простор"
Вот и забрал его командир на ПодХоз, "Вот простор-вот и давай". Вобщем проводили старого, прислали нового. Новый понятно не рубит толком, всего боиться подвоха ждет, лишнего не даст.

Новый Год на носу, начальник уже капитан Кочетов умчался в отпуск по семейным, замполит лейтенант - пиджак ( без соответствующего военного образования).На усилении заместитель коменданта. Короче говоря, бардак.
Бойцы к замполиту так, мол, и так не плохо бы поросенка на Новый год зарезать, замполит к замкоменданту, тот вызывает старшину и свое пожелание высказывает. Старшина понятно очкует, спрос с него, начальник приедет башку оторвет.
Короче приняли решение, без поросенка на Новый год так бы и было, если бы не Кашин.....

Жила-была в коммуналке одна бедная семья - муж и жена. Настолько бедная, что даже холодильника своего у них не было. Как-то раз жена сказала:
- Что ж мы так плохо живём? Давай хоть холодильник себе купим.
На новый холодильник, понятное дело, денег нету. Решили по объявлению найти. Взяли газету... То ли "Всё для вас", то ли "Из рук в руки". Везде холодильники очень дорогими были. Только в одном объявлении удалось найти низкую цену. Прошли по соседям, знакомым, собрали деньги. Чуть-чуть только не добрали. Ладно, думают, сторгуемся.
Приезжают по адресу. Старенькая хрущёвка, дверь, обитая обшарпанным дермантином... Рядом кнопка звонка. Нажали, стали ждать... Ждут, ждут... Минуты через три слышат за дверью приближающееся шарканье. Дверь открыла дряхлая старушка, которую годы согнули настолько, что она была чуть выше дверной ручки.
- Э-э, здравствуйте... Мы по поводу холодильника...
- А-а-а?! Чего? Говорите громче - я плохо слышу!
- Здравствуйте!!! МЫ ПО ПОВОДУ ХОЛОДИЛЬНИКА!!!
- А, холодильник... Холодильник. Да, конечно... Проходите.

Старушка сделала шаг назад, пропуская гостей внутрь. Наши герои зашли и огляделись. Несмотря на кажущуюся бедность, квартирка была уютно и со вкусом обставлена, да и по площади была немаленькой - три комнаты, большой коридор.
- Проходите, проходите, - засуетилась старушка. - Я вам сейчас чайку поставлю...
Гости прошли на кухню. Пока старушенция ставила чайник, внимание гостей занимал только потенциальный объект покупки. Холодильник, не менее обшарпанный, чем входная дверь, рычал в углу, будто загнанный зверь. Его внутренности наверняка помнили и водку по рупь-двадцать, и колбасу по два-пятьдесят. Короче, холодильник был если не ровесником супругам, то ненамного их моложе. Но делать было нечего - больше за эту цену ничего не представлялось возможным найти.
Пока пили чай, старушка поведала им, что этот холодильник с ней очень давно, многое повидал и посему ей превелико дорог. И что продаёт она его только потому, что собралась не сегодня - завтра помирать. А сын её уже собрал вещички, готовясь переехать в эту квартиру, как только бабка коня двинет.

Ебал я эти Сочи. Сто лет, блядь, там не был, и больше хуй поеду. Ну если только на олимпиаду за наших поболеть, а так - ни ногой. Я ведь чувствовал, что добром эта поездка не кончится, да старый друг мой Саня настоял. Поехали, говорит, жён на море вывезем, а то мол его супруга совсем заебала: "хочу на море, хочу на море". Ну тут ничего не попишешь - его правда. Если жену на море вывезти, это потом как минимум два месяца семейной идиллии. Никаких тебе "а чего так поздно?", "почему опять пьяный?", "а чьи это белые волосы на чехлах, и почему правое кресло отодвинуто?". Да и целлюлит на загорелой коже тоже не так заметен...

Пару дней мы с Саней по-честному отдавали супружеский долг: качали надувные матрасы, мазали спины жён кремами для загара, ходили на рынок за фруктами. Вечером третьего дня забросили мы наших баб в гостиницу, а сами двинули типа пивка попить. Ну про то, как там в Сочи с вечерней жизнью, я вам рассказывать не буду - сами небось в курсе. Там этих всяких кафе на набережной - дохуя и больше. Ну мы там посидели, здесь остановились. Уже хорошенькие. Смотрим, а на одном из заведений (название точно не помню - то ли "Голубые паруса", то ли "Алая бригантина") приглашение на эротическую программу. Типа сегодня вечером лучшие девушки Сочи специально для вас...

Мы с Саней без тени сомнений заняли столик прямо у сцены, чтобы поближе так сказать к эротике. Заказали по стописят водочки, селёдочку с луком и окрошку. Шоу началось. Сначала нихуя эротичного там не было. Какая-то танцевальная группа, потом певица пела какая-то. У певицы была голая спина, поэтому, видимо, её выступление считалось эротическим. А вот уже потом началось...

-- Дзззззззззззз! - требовательно раздалось в коридоре.

От неожиданности Карл Иванович просыпал горсть кунжута мимо лотка.

-- Дзззззззззззз! - снова раздалось в прихожей.

-- Иду, иду! - крикнул Карл Иванович, запахнул халат и закашлялся.

"Кого там в такую рань?" - думал он, шаркая тапочками по линолеуму, усыпанному перьями и зерном. Плотно закрыв за собой дверь комнаты, он приоткрыл входную дверь, накинув цепочку.

В полумраке лестничной площадки стоял высокий молодой парень с орлиным носом и таким же орлиным взглядом. Карл Иванович порылся в кармане халата, достал очки и нацепил их. Парень производил неопределенное впечатление: абсолютно выбритая голова настораживала, а стопка книг под мышкой успокаивала.

-- Доброе утро! - улыбнулся парень. - Мы проводим месячник по распространению книг преподобного учителя Свами Прабхупады. Вы слышали про Господа Кришну?

-- Слышал, - поморщился Карл Иванович. - Я все уже слышал в этой жизни, молодой человек.

-- Вы можете звать меня просто Коля, - улыбнулся молодой человек и вопрошающе покосился на дверную цепочку.

-- А могу я вас не звать? - саркастически произнес Карл Иванович, не собираясь снимать цепочку.

-- Могу спорить, - как ни в чем ни бывало продолжал Коля, - вы не очень в теме, как Господь Кришна дарует вечное наслаждение и освобождение от страданий!

Последние лучи холодного, зимнего солнца уже скрылись за горизонтом и темная улица в гаражном обществе была освещена лишь парой фонарей, которых явно было мало. На улице было тихо, лишь звук машин, проезжавших неподалеку, по объездной дороге вокруг города напоминал о том что жизнь все так же кипит. Дорога до дома займет ещё минут 15, но лучше уж прибавить шагу, погода сейчас не для прогулок. Ненавижу такую погоду, днем все тает, вечером замерзает, постоянный гололед и ветер, от которого даже зимняя куртка не очень спасает. Выйдя из общества попадаю на какую то мелкую улочку, постоянная грязь и разбитая до неприличия дорога настроения нисколько не улучшают, радует только свет фонарей близлежащего ларька, манящего витриной с пивом. Пара туборга в сумке и одна в руке, все не так уж и плохо, можно жить. Закрывшись воротником от ветра и пытаясь прикурить сигарету слышу приближающиеся шаги.
-Э, слыш, сигаретой угости!
Повернувшись вижу пацана, лет семнадцати, "кожанка", восьмиуголка, все как полагается, отморозок местный. Протягиваю сигарету, смотрю в глаза, но взгляда не нахожу, глаза гопника зацепились за блестящий браслет часов.
-О, слыш, часы у тебя модные, дай заценю!
Бросаю сигарету и сумку с пивом, но ударить не успеваю, что то тяжелое сзади уже нашло мою голову, падаю, но ещё в сознании, несколько ударов по голове получается закрыть, но вот по почкам пропустил.
-Суки!-сказано было злобно, но голос выдал какую то безысходность.
-Ах ты мразь! - удар по голове, ещё один - Снимай с него дубленку, хуле стоишь?
Сопротивляться получается слабо, били, конечно, непрофессионально, по-уличному, но несколько ударов по голове сыграли свою роль. Пуговицы на дубленке отрываются быстро, из последних сил пытаюсь ударить этого урода и уже, как будто издалека слышу какой то щелчок и холодная сталь лезвия обожгла волной боли.

Как-то вечером зазвонил телефон:
- Алло, - сонно сказал я и, нащупав бутылку пива, отхлебнул изрядный глоток.
- Не спишь? - задушевно прошипел Ваня Веревкин, мой связной и известный на всю округу плут.
- Говори, чо надо, - я выключил телек и даже встал с кровати.
- Встретиться надо, где обычно, через час, - сказал Веревкин и бросил, падла, трубку!
- Сука блять! - я швырнул мобильник на кровать и пошел на кухню попить.
Ледяная вода из холодильника ненадолго вернула мне возможность мыслить. Я вспомнил, что у меня есть немного травки и немедленно пошел ее искать.
На второй затяжке мысли прояснились, ага, значит начали позавчера, водка, пиво, водка, трава, пиво, вино!!! Ебаный насос! Вино!! Вот хуйня, прости госпади, но вино то зачем!!!
Я медленно, так мне казалось, оделся и вышел на улицу.
Во дворе никого не было. У нас вообще во дворе никого не бывает. Знаете, есть такие дома, где только уныло машины стоят. Ни детской площадки, ни старперов с "волгами" или "жигулями", компании проходят мимо, короче такой тихий невзрачный двор и это в районе, где реально кипит жизнь, где невозможно пройти мимо дома не нарвавшись на стаю подвыпившей или сторчавшийся молодежи!

Место нашей с Веревкиным встречи изменить было невозможно, он сидел прямо у меня во дворе на лавочке, той самой лавочке, на которой вообще никто не сидел, даже пьяные проходили мимо. Лучше места не придумать!
Я поздоровался с Ваней и закурил. Ванек отбросил окурок и начал тихо вещать, он так любил делать, ему кто-то сказал, что если говорить тихо, то тебя внимательно слушают. Меня это дико раздражало и я не выдержал:

Будильник у меня неудачный. Его создатели явно не продумали вопрос, как этот жуткий механический визг отражается на человеческой психике. На моей он отражается отрицательно. Давно хочу завести что-нибудь попроще и помелодичнее, да почему-то все никак не заведу.
Мне лень. В последнее время очень многое в жизни требует таких усилий, что просто опускаются руки. Причесываться, например, мне давно неохота, поэтому я ношу короткую стрижку. Когда-то, в прошлой эпохе, я тоже носила стрижку, но из других соображений: из меня так и перла безумная, здоровая, молодая энергия, и косы мне просто мешали. А теперь мне лень причесываться. Чувствуете разницу?
Как-то, не так уж давно, дочь - почти моя копия - отпустила ехидное замечание насчет моего лишнего веса, а я не обиделась. Меня перестали обижать такие вещи. Мне сорок три года, и я на многое смотрю теперь гораздо проще.
Вставать по утрам мне тоже лень, особенно осенью, и я валяюсь до последнего, а потом судорожно собираюсь на ненавистную работу, чтобы целый день стоять за опостылевшим прилавком и торговать овощами. Кто-нибудь обязательно нахамит. Как тот мужик в кожаном пальто. Вроде и не обо мне сказал, а о торговле в целом, но я же не дура - понимаю. А еще в очках, елки-палки... Лет двадцать назад я бы стерла нахала в порошок, а теперь вот промолчала, не стала связываться. Здравомыслящей стала, терпеливой. Как корова, которую сейчас шарахнут током и отправят на разделку, а она знай себе жует...
Господи, ну почему именно мне выпала жизнь, похожая на ровное движение вагонетки по накатанным рельсам? И не свернуть, не рвануться к сияющим далям - рельсы не пускают. Да и есть ли там какие-то дали?

Быть членом жюри на конкурсе красоты - удовольствие несомненное. Впрочем, тот конкурс носил иное название - "Мисс Мэрилин Монро". Марина очень рассчитывала победить. Казалось, у неё для этого были все основания: крашеная блондинка с мощными бёдрами и родинкой над сочным ртом плюс я в жюри...

Марина была девочкой своеобразной. Кто-то с юных лет вбил в её неглупую головку, что она очень красива, и что все мужчины на свете созданы лишь для того, чтобы потакать её прихотям и исполнять её желания. Иногда меня это забавляло. Знаете, бывают женщины, при виде которых сразу понимаешь, что секс возможен прямо здесь и сейчас. По особому блеску в глазах и нарочитым демонстрациям запястий. Марина была иной. С ней, как мне казалось, было бы интересно пройти предварительный путь длиною в несколько встреч. Сыграть в эдакую игру, конец которой известен обоим...

В те годы я работал на местном телеканале. Имел еженедельную программу и обязанность периодически торговать своим лицом. Участие в жюри конкурса "Мисс Мэрилин Монро" было как раз видом этой самой торговли. Одним из самых необременительных видов. С Мариной мы познакомились за неделю до конкурса, и случайно выяснилось, что она в этом конкурсе участвует, а я его сужу. Вполне вероятно, что именно этот факт подтолкнул её в мои объятия. Почти наверняка. Простой женский расчёт, помноженный на простую мужскую похотливость...

За день до конкурса я попытался-таки взять своё, но дело ограничилось скучным минетом. Женщины умеют делать скучные минеты. Иногда из жалости, а иногда как одолжение. В моём случае это, видимо, был аванс. Прополоскав рот минералкой, Марина сказала, что всё остальное я получу потом...

Петр Степанович, опаздывающий на работу, стоял у перехода и наблюдал за табло, на котором издевательски моргала надпись "Стойте".

- Стойте. Стойте. Стойте! - раздражался Петр Степанович. - Две минуты стоять и только двадцать секунд идти. Издевательство какое!

- "Идите!" - приветливо моргнуло зеленым.

Петр Степанович, занятый ментальным брюзжанием, пропустил момент, когда стало можно. Табло ласково моргнуло и выдало бегущую строку:

- "Чего тупим? Зеленей не будет."


Петр Степанович, очень удивился, но совладал с собой и шагнул на проезжую часть. Табло свистнуло громко и выдало бегущую строку:

- "Быстрей, утырок!"

Петр Степанович оскорбился и назло пошел очень медленно.

- "Геморрой?" - поинтересовалось табло. - "Или от рождения небыстрый такой?"

- Вот гнида! - ругнулся Петр Степанович и пошел быстрее.

- "Стоять!" - сменилась надпись на табло. - "Стойте, то есть."

- Чего началось сейчас? - вслух возмутился Петр Степанович. - Еще двадцати секунд не прошло.

- "Так надо!" - ответило красным табло. - "Стойте на разделительной линии."

I

Оранжевый песок шуршит под подошвами ботинок, я не знаю, сколько времени мы месим его ногами, двигаясь куда - то вперед. Узкая полоска мерцающего горизонта делит пейзаж на два цвета, синее небо и оранжевый песок, я считаю наш путь привалами. Тот, кто стал нашим лидером, кричит привал, и все мои спутники устало валятся на чертов песок, его чувствуешь везде: песок скрипит на зубах, забивается под ногти, скапливается в уголках глаз, между пальцами ног. Я слышал, что раньше время измеряли специальными приборами, а еще говорят раньше, становилось темно и это называлось ночь, по мне это все очень сложно и похоже на бред, есть только сейчас.

Главный везде таскает за собой карлицу Зою, она ублажает всех кто идет с нами, чертова сука. Постоянно норовит отхватить кусок пожирнее от общей добычи.
Привал продолжается до тех пор, пока все не поспят. Я думаю, что скоро мы дойдем до города и можно будет поспать подольше, а если в городе есть вода... но лучше это будет приятной неожиданностью чем разочарованием, поэтому не буду думать об этом.

- Привал! - Заорал главный, Здоровяк и Горбун развернули огромный тент и начали вкапывать опоры для него в песок.
- Я та-а-ак устала-а-а... - пронудела Зоя своим гнусавым голосом и принялась пристраивать свою толстую жопу в тени тента.

Остальные принялись скидывать с себя оружие и бронники, на стреме остался стоять я и новенький. Будда кинул на песок два темных металлических листа, скоро начнет готовить. Готовит он сносно, хотя в основном это змеи и ящерицы. У Будды странное прозвище, оно ничего не обозначает, я спрашивал у него, говорит что люди родившее его, дали ему это имя. Имя, среди нас редкий носит имя, меня никак не зовут, если кто-то обращается ко мне я это понимаю, Здоровяк - он большой, Горбун - носит горб, Главного раньше никак не звали, он просто пришел и убил нашего прошлого вожака. У Зои есть имя, Зоя - бессмысленный набор звуков, она говорит, что на древних языках это значит очень красивая - глупая сука, я, наверное, как ни будь, выбью ей зубы, чтобы меньше жрала.

Короче, дело было так: как-то давным-давно дружился я с одной девччонкой. Ну, по-хорошему дружился, по-настоящему. Хорошая такая девчонка: не особо на моде задвинутая, но выглядела всегда отлично; не особо строила из себя умницу, но бестолковкой никогда не была; не давила на то, что она какая-то вся из себя развратная, но при этом постоянно у неё было два-три кобеля. В общем, всегда добивалась своего без шума и пыли, нормальная такая девчонка, по мне так самое оно.

И вот как-то в пятницу собрался я ехать на концерт одной дружественной рок-команды, типа, давно я обещал к ним на концерт сходить, надо было показаться. Но музыку они играли такую, что Любимую, например, взять с собою было нельзя. Ну, просто, ей такая музыка нафиг была не нужна. Мне, впрочем, тоже нафиг - но я обещал. А одному приходить - не царское это дело, потому как внесли они меня в список "Послан + 1" - и что, как тут прийти одному? В общем, позвал я ту подружку, типа, "Пошли!" - говорю. "А пошли!" - отвечает мне она, ну, понятно: пятница вечер, отчего же не пойти.

А дальше было вот как:
Пришли мы на этот концерт, и вот смотрю, подружка моя на барабанщика всё заглядывается. А он и правда был в этот день особенно хорош. Ну, раз такое дело, думаю, ладно, помогу. После концерта пошли мы за сцену, ну в комнатушку, где музыканты переодевались, и я сразу беру быка за рога: "Лёха, вот, скажем, Светка. Прошу любить и жаловать." - Леха-барабанщик довольный такой, усталый, так расслабленно потягивается, мол, "А-а-а, да-да..."
- Нет, ты меня не понял, - поправляюсь я, - Сильно любить и крепко жаловать попрошу.

С Юркой Одининцевым я познакомилась летом в лесопарке, где выгуливала свою Цилю. И нечего гадко ухмыляться. Циля - отнюдь не престарелая еврейская тетушка, страдающая мизантропией. Цилей звали мою коричневую девку-доберманшу, в то время молодую и совершенно безбашенную. Вообще-то кличка у нее была гораздо затейливее - заводчики нарекли ее Цехиль Дэнджероуз Бьюти. И сколько мы с моим тогдашним мужем не изгалялись впоследствии в трансформации клички, однако ничего умнее и милее Цили для домашнего обихода не придумали.
Словом, гуляем мы с Цилей, ромашки нюхаем, жизни радуемся, как вдруг мимо нас с шумом и треском пронеслась дивная кавалькада: весьма авантажный мужчина с седым курчавым хаером, стянутым сзади в хвост, весь в буйной бороде и в понтовитых очках в тонкой оправе, с трудом удерживал трехглавого дракона, состоящего из трех великолепных сук породы немецкий боксер. Сучки были бесспорно хороши, они неслись вперед гладкими сильными торпедами, а их хозяин, отдуваясь и поправляя очки, с трудом удерживал импровизированные вожжи, состоящие из скрепленных воедино трех длинных поводков.

Моя шизанутая Цилька, увидав, что девки прификсированы к своему хозяину наглухо, несказанно обрадовалась, в глазах ее полыхнул шальной огонь. Она явно намеревалась устроить битву и при этом уйти от справедливого возмездия. Я еще не успела открыть рот и рявкнуть на свое коричневое сокровище, как хозяин боксерш, что-то такое уловив в поведении моей собаки, издалека крикнул: "Имейте в виду, дамочка, если ваша собака полезет драться, я своих на поводках держать не стану, сразу отстегну". Ну, ясен пень, все справедливо, я бы тоже не позволила своих собак рвать безнаказанно. В последний момент я все же успела схватить уже напружинившую лапы и рычащую Цилю за ошейник.
Вскоре мы познакомились, после нескольких "пристрелочных" потасовок разнопродные дамы подружились и уже вчетвером шерстили лесопарк, наводя ужас на всех собак размерами меньше аргентинского дога.
Юра оказался дядькой компанейским, во время оно окончившим биофак университета, долгое время проработавшим в зоопарке, а сейчас зарабатывавшим на жизнь племенным разведением боксеров и хэндлерством, выставляя собак в ринге на выставках. Кроме трех боксерш, две из которых, оказывается, на тот момент только-только ощенились (совокупное количество щенков составляло одиннадцать морд), в однокомнатной хрущобе обитали еще две мандавошки: чи-хуа-хуа и китайская хохлатая. Неудивительно поэтому, что жена от Юрки давно съебнула, забрав с собой детей и то немногочисленное барахло, которое не успели сожрать бесчисленные собаки.
Как я уже упоминала, Цилька моя была девочкой весьма породистой, от звездных родителей, с кучей не менее звездных бабушек и дедушек, клеймом в паху и ветром в голове. А я в ту пору страдала очень заразной хуйней под названием "повыебывайся с собакой на выставке". Но в свое оправдание могу сказать, что Циля заслуживала быть выставленной. Превосходный экстерьер вкупе с завидной родословной заставили меня вплотную заняться дрессурой.

И вновь продолжается бой и сердцу тревожно в груди... Нет даже не сердцу, а тому что под сердцем, тому что дает ту долгожданную свободу, за которую все люди планеты Земля готовы рвать глотки и рубахи.
Вы когда-нибудь хотели срать? Нет, не в смысле испражнится по буржуйски в уютном сортире с томиком Федора Михалыча, не под себя беспамятного и умиротворенного в эмалированную "утку". Я говорю про срать мучительно, в борьбе и развитии. Познать диалектику дефекации от самых предпосылок до революции, и ее завоеваний. Сознайтесь, ведь было у вас это чувство ответственности за будущее самого себя и свой же кишечник. Если нет, то я напомню.
Мы прибыли в столицу рано, в 8:00. С гордо поднятыми флагами и подбородками мы показали себя перрону и носильщикам. Потом нырнули в метро. Метро тот же кишечник, но гавно в нем иное и мыслит по-иному. Развитая сеть туннелей носит постылый антропофактор под слоем почвы. Короче, мы прогромыхали в вагоне к заветной станции Баррикадная (ну там где зоопарк и Союзмультфильм).
Перед нами мостовая с этими как их там, орудиями пролетариата, с булыжниками, вот. По ней мы изучали Москву и москвичей. И еще по пельменной, с подносами и нечеловеческой, богообразной кассиршей в сиреневом чепце. На никелированной, раздаточной витрине стояли салаты и какая-то дрянь со звездами. Сами же пельмени подавали как живую воду сразу в тарелку.

- Мне две порции и сметанки туда же, - роняя слюну и остатки совести, молил я красную повариху с изумрудными глазами.
- Bespyatkin, не охуеешь поди с двойной порции, - возражал мне Диман (глава нашей делегации на Смоленск).
- Да пусть жрет, на сметане и погорит, - пророчествовал Свердан (имя не помню, а вот фамилия точно такая).
- И еще вот эту слизь с петрушкой, - подписал я приговор.

В квартире Василия завелся поэт. Ему задолго до этого жена говорила, что пропадает выпивка из холодильника и хлеб из хлебницы, но Василий не верил и все списывал на обычную бабскую манеру заполошничать по пустякам.
- Ну откуда поэту взяться? - возмущался он. - Вроде ж и чисто тут, и гитары не держим, и вслух не читаем ничего. И в на полках только проза. Ну откуда поэт-то?
- Даа. А я в ночи на кухню зашла, свет включила... Каак метнется тень какая-то за плиту! Кому еще быть-то? А позавчера я случайно так крышкой от кастрюли - дзыынь. А мне шепотом "Остынь, полынь, латынь". Рифмы подбирает. А самого, главное, не видно.
-Да показалось тебе. - отмахивался Василий.
И вот однажды, Василий посреди ночи решил вдруг водички попить. Вошел на кухню, щелкнул выключателем и обнаружил за столом настоящего поэта. Поэт пил водку и закусывал хлебушком. От света он заморгал часто и потер сильно небритый подбородок. Может руки чесались, а может и подбородок.
- Твою мать! - удивился Василий присутствию поэта.
- Давайте восклицать, потом уж допивать. Затем уж доедать. О маме вспоминать! - засуетился поэт.
- Отвратительные стихи! - хлестнул наотмашь критикой Василий.
- Я знаю! - увернулся от критики поэт. - Я графоманю от тоски, сплетаю в рифмы буквы, строки. Кипят от творчества мозги. К чему так критики жестоки?
- Ну это уж наглость совсем! - задохнулся Василий и навис над поэтом. - Совершенно не выдержан размер, рифмы глупые, стихи ни о чем....
И остановился, глядя как на глаза поэта наворачиваются слезы.
- К черту! - зарыдал в голос поэт. - Добивай уж. Давай! Про Бродского скажи! Давай, давай! Мешаю всем - чего б не добить. Давай. Скажи о стихах на уровне начальной школы.

- Ну, чо - спросил Санёг, - давай еще по одной?
- Ога, наливай, - ответил я.

Третья полторашка отправилась паццтол.
- Можно я тост скажу? - подал голос Санёг.
- Говори, - разрешил я.
- Вобщем давай так, чтоб без обиняков...
- Чёёё?
- Ну, без них типа.
- Эт еще чё за хуйня?
- Обиняки?
- Ну да.
- Это чтоб честно, без всяких там, - Санёг задумалссо, - ну этих, типа...
- Обиняков?
- Ога, их... - Санёг почесал голову, - Чтоб никаких тайн между нами. Мы ж напарнеге.

Вмазали.
- Так вот, - Санёг сделал трагичное литсо, - помнишь, когда я тебе позвонил и сказал, что у меня с машынкой траблы, не могу добрацца до работы?
- Ну?
- Я ж тебе напесдил тогда, - Санёг виновато потупился.
- Обиняки?
- Ну да, они...
- Вобщем, я просто завис тогда с этой, как её...

Эту "как её" я помнил, и поэтому только усмехнулся. Ни кожи, ни рожи, каггаварицца:
- Дальше-то чо?
- Кароч, я трахал её повсеместно тогда, ну и забил на работу нахуй.
- Да лан, - я разлил опять по бокалам, - бывает.
- Не, ну ты правда не сердишься?
- Ты ёбнулся?
- Нет.

Саша Петров давно хотел побывать в экспедиции.
Все равно - в какой. Но чтоб кругом лес, или степь, или горы, и костер по вечерам, и романтика, и обязательно - исторические находки. И чтоб какую-нибудь из этих находок сделал он, Саша. А потом маститые археологи, бородатые и в вязаных свитерах, хлопали бы его по плечу и говорили: "Наш парень! Молодец!"
Саша очень хотел... Но с его профессией можно было рассчитывать только на какую-нибудь экспедицию в недра городских инфраструктур. Дело в том, что Петров работал сантехником. И работу свою, как ни странно, любил, не обращая внимания на неизбежную грязь, трудности и тяжелую сумку с инструментом. Наверно поэтому жильцы, которым приходилось наблюдать, как Саша возится с протекающим краном или батареей, всегда приглашали его выпить стопку или неловко предлагали деньги.
Саша пил мало, лишних денег не брал, вежливо отказываясь, и уходил, оставляя на пороге приятно удивленных клиентов.

В этот раз мобильник зазвонил у Петрова точно тогда, когда он задумчиво прикидывал место для крепления нового кухонного смесителя. Хозяйка кухни, Клавдия Парфеновна, жилистая и крепкая старуха, очень Сашу уважавшая, засуетилась было, но Петров не спеша полез в карман робы и достал старенький потертый аппарат.
- Алло.
- Саня? Хорошо, что ты на связи, - в динамике звучал радостный голос старого приятеля, научного сотрудника крупного музея, - помнится, ты в экспедицию хотел? Аллё?
- Хьюстон, у вас проблемы? - приветливо переспросил Саша. - Хотел, конечно!
- Ну вот! Есть для тебя дело! Мы тут такое нашли, я сразу и позвонил, по знакомству...
Голос приятеля скрылся за шумами и хрипами.

(бета-версия)

"Нет не напрасно в средние века сжигали всякую нечисть. Особенно не напрасно ученых. Особенно тех, кто придумывал интернет ." - потеряно думал Эдельфейс Зохарович Мошкен, в скорбном отчаянии кособоча свой фиолетовый нос из стороны в сторону.
Он сидел перед разбитым монитором.
На кухне подчёркнуто злобно гремела кастрюлями любимая жена.

Что интернет -  ЗЛО, Эдельфейс Зохарович понял не сразу. К сожалению. По причине своего отсталого недоразвития и малого опыта общения с компьютером.
Но "опыт - сын ошибок трудных"... - Чистая правда! - "Ай, да Пушкин, ай да сукин кот!"

Молох под названием технический прогресс взмахнул своим серпом  над головой и другими жизненно необходимыми органами  наивного пользователя.
Компания-дьявол и  распространитель зла - в лице неряшливого студента-электронщика - вероломно вошла в мирный дом:
- Компания "ХХХ". Валентин. Скоростной Интернет не желаете подключить? - всунул в осторожно приоткрытую дверь свой пористый  нос студент-проходимец Валентин. - Проводится бесплатная акция "Подключись и выпадай!"
- Не надо нам! - закричала из комнаты жена.
- Что за Интернет?- от неожиданности поинтересовался Мокшен, примагниченный  манящим словом "бесплатная".
- Да, вы что? Вы меня поражаете! Двадцать первый век на дворе! Интернет это же сейчас всё! - поймав интерес в глазах потенциальной жертвы, попёр на дверь Валентин, как Александр Матросов на ДЗОТ.

Я опять пришел в садик после завтрака. Это все музыкалка, блин...

Олег стоял, поставив свой готичный сандалег на мяч. Обычный резиновый мячик, про который даже стихотворение написали. Красный, синий, голубой - неугнацца за тобой. Олег не думал за ним гнацца, хотя до моего прихода в садик он явно немного побегал. Ну как немного? Его непослушные волосы были влажными. Вру! Они были мокрыми.

Я подошел к нему и с силой выбил мяч из под его ноги:
- Дарова, друг!
- Привет, - обрадовался он, то ли моему приходу, то ли тому, как мяч сильно вписался в ограждение из металлических прутков и откатился к нашей с Олегом веранде.
- Я тут вот что решил, - сказал Олег, - я знаешь кто?
- Знаю, - я посмотрел на него, - ты мой самый лучший друг!
- Нифига! - Олег отбежал, и вернулся опять с мячом, - неее, ну друг конечно, но я не об этом. Я знаешь кто теперь?
- Кто?
- Я - Олег Блохин!

У меня еще в памяти был Олег Штирлиц. Когда он из маленьких стульчегоф соорудил себе "Мерседес" и целый день просидел в нем, яростно накручивая невидимую баранку. Мало того, Олег совсем не понимал, что Штирлиц - это я. Я сидел поодаль, в точно такой же конструкции из стульчегоф, и тоже крутил перед собой сжатыми в кулаки ладошками. Но! Я еще и курил! Невидимые сигареты. И еще я думал. Так же, как Штирлиц.

Блохиным мне быть не хотелось. Мне больше нравился хоккей. И то, что сегодня Олег не Харламов, меня очень успокоило. Поэтому я просто спросил:
- И чо?
- Да как чо? - Олег сразу воодушевился, - я - Олег Блохин, и щас забью гол.
- Кому?

Реальная история из жизни питерской интеллигенции. Одна супружеская пара после совместного проживания длительностью лет пятнадцать, когда обоим стало слегка за сорок, неожиданно почувствовала, что романтика сексуальных утех уже не та, и ржавчина обыденности протравливает волнительные моменты интима. На семейном совете было принято решение разнообразить и освежить данную сторону жизни. Походы налево и свингерские штучки были интеллигентно отметены, и предпочтение было отдано ролевым играм. После бурного обсуждения остановились на Супермене. Жена сшила для исполнителя главной роли шикарный Суперменский плащ из перекрашенной в соответствующий цвет старой занавески, с обязательным для данного героя логотипом. Нехитрый сюжет должен был быть таким: жена, в роли жертвы абстрактных злодеев, томится в ожидании своей участи, привязанная к стулу. Привязанная абсолютно голой. Тут на сцену врывается Супермен в своем супер-плаще, под которым, собственно, тоже ничего нет, кроме самого главного суперменского оружия. Супермен спасает заложницу, и они, не отходя от кассы, предаются любовным утехам, наполненным теперь уже абсолютно новым содержанием.

Поначалу все шло в соответствии с утвержденным сценарием. Жена разделась, и муж добротно примотал ее к креслу крепким бельевым шнуром, рассчитывая, вероятно, что развязывание крепких узлов заставит его распалиться еще больше. Оставив пленницу в комнате, он отправился в коридор для начала финального и триумфального появления. Обнажившись и приодевшись в свой плащ, он почувствовал в себе нарастание суперменской удали. И тут его осенила мысль, что гораздо стильнее для Супермена будет не ввалиться в комнату на своих двоих, а влететь. Для этой цели он решил привязать к комнатному дверному косяку веревку. Подходящей толщины
веревка валялась где-то в недрах антресолей, куда наш Супермен и полез, составив пирамиду из стула и кухонной табуретки. И тут, в самый ответственный момент, когда его пальцы уже нащупали вожделенное вервие, хлипкая конструкция под его ногами развалилась, и он с высоты двух метров гукнулся на испанский кафель всем своим суперменским центнером, а также и головой. И отключился в позе курицы, раздавленной асфальтоукладочным катком.