Вадик всю свою художественно зафекалированную жизнь был наглухо ебанутым дятлом. И даже если на земле появился бы еще один такой клинический хуйлапан, Вадик бы, лениво почесав сраку, влегкую уделал бы этого мудака, так как проявлять чудеса экстримального долбоебизма ему было нихуя не в первой.
Вадик вылетел из школы еще в 5-ом классе, шикарно насрав на стол директриссе и снеся половину мужественного ебальника физруку, блином от штанги.
Далее его жизнь пошла по накатанной. Без того уебошенный мозг он отбил напрочь сначала в уличных хуячиловах, потом в армии его башку проткнули вилкой, а на гражданке он устроился брутальным плотником, где и оебланился окончательно и бесповоротно, наспор успешно забив себе в мозгоболталку стомиллиметровый гвоздь.
И если вы посчитаете, что это отмороженное хуйло никак не претендует на, беспесды, почетную должность новогоднего отжигателя, я с вами неприменно соглашусь! Да только вот Дедушке Морозу, обхуяченному драпом в зеленую соплемишуру, наше авторитетное мнение и в посох не еблось.

Случилась такая хуйня: дикий, бля, как стадо припизднутых лам, Санта Класус в радиоактивную пыль уебошился первоклассной дурью и, по ошибке, попал не к безногой рахитичной и раскумаренной дефицитом хромосом маленькой девочке, а прямиком в готично засранные апартаменты нашего Вадика.
Дед, безумно хохоча, с порога принялся творить чудеса: разбил нахуй телевизор, выебал холодильник и дважды насрал Вадику в патифон пасхальными яйцами. А еще он, побултыхав дымом в седой башке, решил подарить убогому разъебаю хотя бы одну незабываемую новогоднюю ночь!

Все началось с того, что друган мой - Славка-егерь - решил на протоке
из-подо льда порыбачить. И, то ли клев хороший был, то ли ветерок
промозглый, а пешня тяжелая, да только по возвращении в зимовье скрутило
его так, что ни вздохнуть, ни охнуть.
А в зимовье, когда на улице мороз под тридцать, без печки никуда. И
вроде дрова есть с осени заготовленные, да до поленницы той с
заклинившей спиной ну никак не добраться.
И помочь некому. Нет никого кроме Ирбиса - лайка это Славкина - да мыши
по щелям забились.
И понимает Славка, что к утру избушка выстудится, и будет его верный пес
над окоченевшим телом своего хозяина выть.
Попробовал Славка с лежанки спуститься, да стрельнуло так, что в глазах
потемнело. Сам завыл жалобно и дико. Чем и привел Ирбиса в состояние
крайнего удивления.

А Ирбиса удивить трудно, - он со Славкой за восемь лет и на медведя
хаживал и кур соседских влет брал. И еще много чего героического. Но тут
к хозяину подполз, в щеку лизнул, мол, ты чего, охренел что ль?

Хозяин же, и по загривку его потрепать не может, так как заклинило его в
очень неудобной для этого позе.

- Эх, - говорит, - Ирбис, был бы ты человеком, ты помог бы, я знаю. Но
ты, хоть верный, но пес и нет с тебя спросу. Тебе ведь и понять меня
трудно, а не то, что полено принести.

Кленовый сквер, раскрашенный осенью, был до того хорош, что даже демиурги не отказались бы посидеть на скамеечке под белым утренним солнцем.

Они и сидели.

- Благодать-то какая! - Первый, смуглый и чернявый, со щегольской бородкой, откинулся на удобно изогнутую спинку.

- А то! - с гордостью поддакнул второй, белобородый голубоглазый старец. - Сам делал.

- Зато вон та кошечка - моя! - ревниво заметил первый.

Черная облезлая киса, воровато прижав уши, волокла по аллее здоровенную копченую селедку. Со стороны беседки, из которой выловили рыбку, доносилась многоголосая нецензурная брань.

- Да ладно тебе, - добродушно прогудел второй. - Нашел чем меряться. Посмотри лучше, какая красивая девушка идет.

Фигуристая блондинка цокала каблучками по плиткам, как породистая лошадь, - и привлекала столько же восхищенного мужского внимания.

- Да нет, не эта... - поморщился старец, взмахивая рукой. - Вон та!

Чернявый разочарованно присвистнул.

- Ну у тебя и вкус. - Пригляделся и удивленно поправился: - А знаешь, действительно ничего! Ей бы волосы распустить, макияж поярче, походочку поувереннее...

После седьмого "скрудрайвера" Шурик принялся блевать. Он всегда блюет после седьмого, попытки отговорить его от употребления седьмого стакана бесполезны. Выпьет и вытравит. Под стол. И становится понятно, что за этим столиком сидеть невозможно. Можно к стойке, но там народу дохера. Шурик исчезает, а мы идем танцевать. Любой танец. Мы - отчаянные танцоры. Всего-то семь коктейлей - и мы танцуем как боги. Особенно Коля, он вообще похож на Шиву. В этой забегаловке нас знает вся местная шушара. Если мы сюда пришли, значит наша цель - это кого-то выебать. Сегодня это пара малолеток, пара сикух в маминых туфлях. Они забились в угол, на дерьмовые, вытертые, зассаные диваны. Сидят и смотрят на танцпол через пустые пивные бокалы. Леша, администратор этой дыры, уже подошел к ним. У него та же цель, что и у нас. Воронье слетается на свежие трупики. Леша наклонился и что-то говорит. У него большой крючковатый нос, еще секунда - и он начнет клевать нашу добычу. Этого допускать нельзя и Коля вытаскивает этих двух кур на площадку. Я сажусь на их места, делаю заказ и закуриваю. Малолетки с опасением оглядываются на меня, их дешевые сумочки остались на диване.

Троица возвращается за столик, Колян уже пьяно висит на одной девок. Издалека они казались симпатичнее. Вблизи - два рыхлых тельца с невнятными чертами лиц. Одна вообще похожа на чукчу, с рожей плоской как сковородка. Чукчу подобрал Колян, он нетребователен. Мне досталась вторая лахудра по имени Катя. Для того чтобы рассказать о себе Кате требуется меньше времени, чем выбрать себе же пойло. Она пальцем чертит по строчкам меню и шевелит губами. Выбирает что-то дорогое и пялится на меня. Я согласно киваю, и думаю, что ее пизда как раз стоит пары стаканов этой бормотухи. Колян кричит мне что-то в ухо, но из-за музыки я его не слышу. На его гладко бритой башке выступил пот. Подружка - чукча наклоняется ко мне и тоже начинает что-то говорить. От нее несет потом, изо рта пахнет повышенной кислотностью. Телки уходят танцевать, Коля смотрит им в след и что-то бормочет. Я могу разобрать только "поехали". Куда едем, спрашиваю я его. Колян не отвечает, он кладет свою лысую голову на стол и смотрит на меня. У этой дуры плохо пахнет изо рта, сообщаю я ему. Херня, медленно говорит кореш, я тоже хуй не мыл. У Николая хорошее чувство юмора.

Всё было в порядке. Огромные котлы привычно и монотонно гудели, ни утечек, ни пробоев. Ни один аппарат не пищал в тревоге: "SOS!! Беги скорее, оператор! Тревога! Беда!" Газ смиренно поступал по трубам куда надо, грел воду, отапливал район. Спокойно, ну и хорошо, что спокойно. Было бы даже скучно, если бы не сварщик, от рассказов которого большие пушистые глаза Славика, сидевшего в своей операторской будке, становились всё больше и больше. Старые спецовки, сапоги, фуфайки, у каждого на голове - по шапочке. К этим двоим подошло бы слово "чувырлы", если бы не умное, худое лицо оператора.

- До котельной я работал на мясокомбинате, - говорил сварщик, и широко улыбался, отчего на его круглую, блестящую и гладкую рожицу падали металлические отблески с железных зубов. - Там ИХ было - тьма! Травить-то нельзя было, мало ли...

Сварщик мечтательно вздохнул, вспоминая сладкие мясокомбинатские дни, сложил губы трубочкой и вставил в эту трубочку сигарету без фильтра - он был экономным.

- Бывало, зимой вечером выходишь с работы, - продолжал он, - фонари светят, морозец, и кругом снег блестит... А они бегут по снегу, разные-разные! Рябые, чёрные, рыжие, пятнистые! Прыг! Прыг! Прыг! Краси-и-иво бегут!

Славик, вечно страдающий из-за развитого воображения, потрясённо молчал - сварщик восхищался крысами.

- Вот же сука! - яростно брызгал слюной Миха, мой напарник, наставник и собутыльник по совместительству. - Двенадцать краж уже залепил, урод, а никак повязать не сможем, засранца чёртова!!! - Далее Мишанина тирада сводилась к тому, что при поимке негодяя его ждут страшные кары в виде чудовищного, извращенного секса в непредназначенные для этого естественные отверстия данного представителя отряда приматов до стирания его телесной сущности с поверхности нашей голубой планеты.
Ещё бы! Это он об одном домушнике, который, недавно "откинувшись", с завидным постоянством совершал квартирные кражи, оставляя на коврах свой отличительный знак - кучку фекалий. Информацию о его художествах нам исправно предоставлял Михин "барабанчик", но вот самого татя поймать никак не могли, поскольку дома бывал очень редко, а после очередного криминального акта дефекации отсиживался по "хазам" своих корешей. Засаду на него организовать было невозможно в принципе - осталось-то нас три инвалида (ах, эта вечная проблема нехватки кадров!), один из которых дежурил. Доблестным ППСникам наши проблемы были до пихты и до ели, поскольку последние предпочитали "шкурить" гостей столицы да сладко подрёмывать в машинах при выключенных рациях. Таким образом, все наши потуги сводились к подшиванию очередного документа в оперативное дело, которое Миха без дураков хотел назвать "Засранец", но руководство не пропустило столь смачный эпитет и Мишка, помогая себе негромким матюжком, стирал лезвием бритвы неудачное название в учётных документах и переправлял почему-то на "Хунвэйбин", норовя поставить вместо первой "н" более соответствующую персонажу букву "й", впрочем, без особого успеха.

Неприятности с ней начинаются с с самого утра. Во-первых, отказывается завтракать, мюсли - говно, овсянка - говно, йогурт - говно, напивается только кофе, сидит в обнимку с моей любимой кружкой и ноет: что мне надеть? ну что мне надеть? требует сливки, как нету? я же просила купить, во-вторых, отталкивая меня от зеркала, лезет рисовать свой чудовищный макияж, ну куда так малюешься, утром, ну куда, так не далают - а я буду, отвечает она, мне пофиг, ты же знаешь.
Я стою уже собранная у выхода, черный костюм, сеточка чулка, туфли - дресс-код, а что делать, самой противно, но я подчиняюсь правилам, а она только выскакивает из шкафа в ужасающей ярко-желтой майке с каким-нибудь идиотским принтом типа "Эх, проголочу", мерзость какая, но лучше ей ничего не говорить, а то будет фейерверк на три часа с прыжками и плевками, и мы не успеем вообще никуда. Надевши кроссовок, она вспоминает, что не просмотрела почту, и дикими прыжками на одной ноге скачет к компьютеру, выходит с лицом перекошенным и мрачным, а других у нее не бывает уже давно.

Ты мне говоришь, что надо с ней спокойней, выдержанней, держать себя как-то в руках, а я не могу, не могу, нет у меня этих рук, идем к остановке, она открывает капризно рот, причем я уже знаю, что это будет: а мы разве не на такси? не на такси?! потащимся вместе с быдлом в трамвае?! с гегемоном до заводской проходной? пойееехалиии на таксииии!.. И пихает меня пребольно, под ребра, под ребра. Какое такси, у меня денег нет на такси, - врешь, ну что ты врешь, я видела у тебя в кошельке кучу денег, несколько сторублевок и три по тысяче, врешь все время, на таксиии, дааааа! Если откажусь, то будет хуже, она начнет выть, может и рыдать, а может и сблевнуть в транспорте кому-нибудь на одежды, она как-то умеет, по просьбам трудящихся.
Черт с ней, бежим к такси, усаживаемся, 200 рублей, хорошо, что, 250? водитель, я каждый день езжу этим маршрутом, какие 250, ну ладно, все поняла, 250. Оборачиваясь с переднего сиденья, она кривит губы, недовольна состоявшимся торгом, и врастяжечку так говорит: когда же он здесь будет? Я просто хочу заорать, заорать, но отвечаю спокойно, выдержанно, как ты учил: третьего, девочка моя, третьего, ты прекрасно знаешь. И насколько мне это счастье, продолжает она со злобой, хочет скандала, но я говорю ровно: неделя, это будет неделя, ты же знаешь, ты же узнала раньше меня, ну что ты.

Буду веселить вас сегодня, потому как что ещё остаётся этим бронхитным октябрём, не ныть же. Итак, было это лет десять назад (тут автор всплескивает руками и сообщает монитору, что время бежит ой как быстро, уже десять лет прошло!). В ту пору герой этой истории был молод и к тому же был счастливо женат. Звали его, скажем, Валера. И вот как-то летом он и несколько его друзей решили украсить досуг выходных дней шашлыками, для чего выехали на дачу к одному из друзей. Валера поехал с женой, кто-то - с подругой, а кто-то решил, что женщина и шашлык - суть понятия разные, и взял с собой только водку. Сами понимаете, культурно отдыхать россияне умели во все времена и при всех режимах.

Итак, дача. Выгрузились из нескольких машин, обозрели окрестности и взялись за мясо. Ну, выпили, конечно, по первой, поздравив друг друга с приездом и с почином, завели беседу, всё как обычно. Честно сказать, Валера предполагал, что они с женой и друзьями чинно-благородно выпьют и закусят шашлычком, а потом Валера покажет жене красоты: сводит её на речку, побродит с ней по лесу, посидит на берегу, посмотрит на звезды, сплошной романтизм. Однако бог располагал иначе. Или погода располагала к серьёзным возлияниям, уж не знаю. Знаю только одно: утром Валера обнаружил себя не в гостевой спальне в объятьях жены, а лежащим ничком между двумя своими друзьями, которые спали беспробудным сном мертвецки пьяных людей. Валера поднял голову, дабы обозреть мир - и в голове немедленно жестяным звоном грянули похмельные литавры. Трясясь и ударяясь о дверные косяки, Валера покинул дом затейливым противолодочным зигзагом. Двор встретил его разрухой. Всё, что могло валяться - валялось, всё, что могло пролиться, было пролито, а земля вокруг шашлычного костра выглядела так, будто по ней палили из пулемёта. Мой несчастный герой абсолютно ничего не помнил и сильно хотел воды. В поисках влаги Валера зачем-то посмотрел на покатую крышу дома. Вся крыша, равно как и стена, была закидана какими-то непонятными кусками грязи, что ли. Валера отлепил от стены один из непонятных кусков и выяснил, что это мясо. Мясо от шашлыков. Но почему оно было на крыше и стенах, понять он не мог. Тут из дома вышел второй проснувшийся страдалец и хрипло попросил дать ему воды.

Барменом у нас на турбазе работал Саня-лошадник. Этакий жгучий брюнет, где-то видно цыгане там у него в роду отметились. Красапчик, короче. Имел внешность итальянского гангстера из фильмов тридцатых, и тщательно этот образ культивировал. Усики, бриолин, шляпа... По этой причине, понятное дело, вызывал мощную волну интереса у дам всех возрастов, и не менее мощную волну неприязни у мужиков. Ну, это только первые пять минут. В смысле, неприязнь. Потому что стоило Сане открыть рот, как вся его декорация облетала, и из под капота итальянского мачо неумолимо проступал движок простого русского вани. Каким собственно он в натуре и был - нормальным деревенским парнем. Он жил в селе, в трёх километрах от турбазы, там же родился, там же его мать всю жизнь заведовала совхозной конюшней на полдюжины лошадей, так что он считай в конюшне и вырос. С работы на работу ездил на лошади, которая потом весь день паслась на заднем дворе ресторана. Поэтому и Саня-лошадник. На лошадиной почве мы с ним, собственно, и сошлись.

В тот день я был выходной, и сидел у Сани в баре за дальним столиком в углу у окна с кружкой пива. Кроме меня в баре были только Саня, стественно, и какая-то девчонка на стульчике у стойки тянула через трубочку из высокого стакана какой-то коктейль. Про девчонку стоит сказать отдельно. Вроде ничего на первый взгляд особенного, девченка как девченка, симпатичная, в платьишке, но что сразу бросалось в глаза - волосы. Если бы я был живописцем, я бы конечно написал грамотней. А так - волосы. Густые, выгоревшие, широкой волной текли вниз и закрывая всю спину, заканчивались не в районе попы даже, а ниже, прикрывая барный стул. Такое редко можно наблюдать, правда. Вот я сидел и наблюдал. Со спины как раз. Девчонка казалась то ли печальной, то ли задумчивой, и на внешние раздражители реагировала слабо. Она не реагировала даже на Санины попытки завязать беседу, и на жгучие взгляды, которые он бросал на неё из-за стойки. (И это мне в ней тоже очень нрвилось)

Шел недавно по городу, жара за тридцать, всё плавится кругом. В голову лезут мысли, какие угодно, но только не о работе. Смотрю вдруг, витрина огромная передо мной блестит чистотой какой-то неестественной. А под ней кирпичики аккуратненько так сложены. Остановился, и не могу понять, что со мной происходит - будто кто-то ноги мои двигает и к камушкам толкает. И рука сама, так же точно, потянулась и взяла один. Смотрю то на кирпич этот, то на витрину, и понять ничего не могу. Камень приятно так, руку к земле тянет. Стою, задумался - к чему бы это? Инстинкт может какой-то?
А за стеклом столы, менеджеры бегают, всё у них там такое красивое - светится. Меня никто не замечает и только одна девушка буквально в метре от меня взглядом в мой кирпич вцепилась. Смотрит настороженно, и кричит что-то кому-то. И через десяток секунд выбегает шкафчик в форме.

- Что вы тут делаете? - спрашивает.
- Какие у вас тут кирпичи интересные, - отвечаю.
- Обычные кирпичи. Оставь и иди отсюда, - тараторит он, явно начиная раздражаться.
Я беру ещё один и протягиваю охраннику. Тот хмурится, морщит лоб, но кирпич всё же берёт.

- Чувствуешь?
- Что? - он начинает разглядывать кирпич.
- Да ничего блин, сам не знаю. Вот повернись к витрине.
Громила медленно, не отрывая взгляд от кирпича поворачивается к огромному стеклу.
- И что... - охранник поднял взгляд на стекло и замолк.
- Теперь чувствуешь? - спрашиваю я и подкидываю кирпич в руке.
- Ага.
- Хочется швырнуть и убежать?

Зимой, по ряду причин, въехали в съёмную квартиру. До того момента, когда расстаял снег, всё было чудесно. Чисто тихий дворик, не чета бывшему месту жительства, в котором не единожди прихлдилось гонять всяких при помощи забористых матов и качественно наточенного топора(нихуя не шутка). Но, снег расстаял, а сним расстаяли и иллюзии по поводу замечательного двора.Под нашим балконом, на котором я обычно удовлетворяю никотиновые потребности, находится небольшой сад, над которым покровительствует соседка с первого этажа. Садик в тот момент находился просто в уёбищном состоянии.

Началось всё с того, что эта самая соседка с первого этажа (наш этаж третий)позвонила в домофон и попросила меня спуститься. По приходу на первый этаж, мне было сообщено, что я забрасываю её "сад" горами быканов. Бог с ним, что сигареты, падающие туда были совсем не той марки, которую я употребляю. Это и неважно, т.к. у меня имеется пепельница, в качестве которой я использую баночку из под оливок, которую я был готов предъявит соседке. На мой аргумент я услышал только "Нехуй срать на моей грядке, если ещё раз...*хлопок дверью*". Необходимо описать соседку:пухленькая тетька, имеет мужа(ибо он ни разу не изъявил желания поддержать супругу), есть ребёнок(дай Бог ему разуму), глаза на выкат, жутко вращаются, руки потрясываются. Последние три пункта были ловко подмечены лишь при разговоре о бычках. Про эту неприятность я успешно забыл.

Эта история произошла буквальна на днях, поэтому впечатления свежи ебонуццо как. Пешу кратенько и фпарядке зарисовки. Картина блять современнага опщества, сочящийся нахуй срез, сделанный биспащядным тесаком социологии.

Вощим, звонит мне кент, Дух кликуха, и грит - ойда, мол, водку озоровать. Синевы вшатать я, канешна, рад до дрожи в падмышках, но денек у беднава студента - как в жопе нефти. Нет нихуя, сами понимаете. Я ему об этом честно говорю, чотам уж. Тот, ясенхуй: "угощаю, гавновапрос!".

Еслеб я был хуевым алчным человеком, я без сомнения бы тут же рванул на первом тралике и абъебашился халявной воткой до фиолетовых глистов. Но, блять! Я парядачьный маладой чилавек и, зная, што у Духа катастрофический дефицыт картофана, набрал здаровый сука пакет этово самово продукта - на закусь там, ну и так пацану в хуевский день погрызть, хуле. Прямо даже картинка в голове такая добрая намалевалась - типа, захажу я к Духу, а он мне: "превед, а у меня вотка!". А я ему: "превед, а у меня картошки дахуя!". Мы заржом, абнимемсо, парадуемсо, што мы такие веселые и находчевые перцы и наебашимся бухла в металлическую крошку нахуй. У меня, блять, аж слеза навернулась на левый глас...

Итак, с этой красивой мыслю я подхватил пакет и дал старту до остановки. Стоит заметить, што мой тернистый путь пролегал через железную дорогу. Умные люди из одминистрации построили там подземный переход, штобы быстрый поезд не сбивал нахуй медленных бабулек. А так как фсе эти йобаные коммуникации находяцца в деловом центре города (хуя так!), через этот переход постоянно ходят всякие хуепутала и другие колоритные люди. Вощим, со своей здоровой сумкой я взрезал этот вялотекущий поток как хуй миллиметровую фольгу.

В военных городках не было принято ставить железные двери. Ведь тут все свои и хороший сосед подчас больше чем родственник. Годами позже я узнал одну хорошую поговорку " не купи дом- купи соседа"..армянская кажется. Так вот до сих пор мы общаемся с бывшими соседями. А песня " ах как хочется вернутся.." иной раз и играет в моём телефоне.

Весна. Долой надоевшие шарфы и вязаную "шапку-петушка", расстёгиваем куртку на три пуговицы. Весна. Ещё треплет вечерний морозец носы и руки, но днём.. тепло. Абрам нацепил поверх тёплого свитера лёгкую куртку, теперь ёжится , сидя на мостике и то и дело дует на руки, согревая. Сегодня дел никаких нет, выходные ещё не скоро. Вдоволь нахохотавшись и накурившись "Интера", изьятым Мурычем- старшим у бати из заначки идём по домам.
-Гриш, сходи выкинь мусор..
-Окей, ма..
Мать священнодействует на кухне. Сегодня днём мы с пацанами отстояли длиннющую очередь и без талонов у знакомого Лёхи-мясника купили мясо. Разделили по-честному, каждому достался кусок, который Лёха разрубил на порции:
-Матери отдам, пусть щей наварит- Говорит Абрам сжимая свёрток. Отец Абрама пьёт безбожно, как впрочем и многие наши папаши и посему старшие мужики в доме- мы.
-Гриш.. ты мясо где взял?
-С пацанами скинулись, ма.. и у Лехи взяли без талонов
Мать выходит в коридор , вытирая руки об передник:
-Скажи Лёшке спасибо, хорошо?
-Обязательно.. Целую мать в щёку.
В этот момент звенит трель дверного звонка. Улыбаюсь
-О, мамуль.. учуяли уже..
На пороге невысокий ,худощавый парень лет тридцати, с ним молодая женщина и девчушка.

- Будьте так любезны, - начал вежливо я.
- Я вас слушаю, - ответила продавщица хозтоваров, радостно улыбаясь.
- Могу я попросить метр этого провода?
- Не хватило? - услужливая улыбка, которой её наверное обучали на специальном тренинге.
- Всмысле? - я укоризненно смерил её взглядом.
- Вы же вчера покупали, ровно один метр, - девушка зарделась, и стала зачем-то поправлять на себе фирменный передник, - вы не помните?

Клиент всегда прав, и я сделал серьезное литсо:
- Помню, но это к делу не относится! - иногда я сам хуею от преобладания металла в голосе, - режьте метр!
- Хорошо, - она опять попыталась улыбнуться, - может два?
- Один! - я с трудом сдержался, и чуть не добавил к одному "блять".

- Скрутка? - поинтересовалась продавщица, - может тогда и изоленты?
- Ровно один метр провода, - стараясь, как можно медленнее и внятнее, процедил сквозь зубы я, - вот этого!
- Одну минуту, - она отмерила ровно сто сантиметров, именно того, на который я указал пальцем, опять улыбнулась, но не заученно, а по доброму как-то, - в кассу пройдите...

***

Шел дождь. Я стоял у края тротуара и пытался поймать такси. Как-то вдруг захотелось ссать. А у меня такая особенность есть, если что захочу, так вынь и положь.

Вынул. И положил на все нормы морали, согласно которым - ссать можно на близстоящее дерево, на фонарный столб, на угол какого-то здания... Просто ссал на дорогу, на проезжую часть, никого особо не стесняясь. А ручеёк уносил, содеянное мной в ливнёвку.

Все начиналось просто и банально. Лето, жара, может по пивку, беззаботное студенческое лето. "Мы вчера пивом обпились, литров 10 в двоих"- это даже считалось подвигом.
"Пиво без водки - деньги на ветер" после этой крылатой фразы с утра болела голова. "Все больше так напиваться не буду" это обещание произносится уже 10 раз. И забывалось после первой кружки. "Привет, мне делать не хрен, пошли пивка в парке попьем" - становится ритуалом. День без пиваса становится грустным. Ты начинаешь ждать вечера.

И так продолжается изо дня в день, от нечего делать, ты выпиваешь свои 3-4 бутылочки, ведь это же пиво, а оно говорят даже полезно. Бурная студенческая жизнь заканчивается. Ты успешный специалист. Куча дел, а ты с нетерпением ждешь пятницы. Ведь пятница это наш день, можно попить пивка. Странное чувство, где справедливость? - вчера было так хорошо, а сегодня так плохо . Фигасе я вчера я зажег. Милая я во сколько пришел? У тебя на тумбочке заранее приготовленная таблеточка "Алка зельтцера". Все, надо завязывать. Что то пиво наверное хреновое, может по водочке? Ага пиво пить х..й гноить. Лучше водки вдарим братан. Плять я вчера так нажрался, не куя не помню. Счас бы пивасика.

- Ой... Чуть не уронила. А что это? - Оксанка, стояла на табуретке, возле отркытого старого шкафа. В руках она держала какую-то плошку. - Ну, Андрюх, хватит уже на мои ноги пялиться. Не насмотрелся что ли еще? Что это за тарелка такая? Выбросить?
Андрей отвел глаза от Оксанкиных ног и посмотрел на то, что она держала в руках..
- О-о-о... Так вот где она была все это время. Это Ксюх, не тарелка. Это плошка. Вернее, не так. Это - Плошка. Прадедова еще.
Он встал со старенького бабушкиного дивана и, подойдя к жене, внимательно глянул на глиняную плошку.
Прадед привез ее с войны. Андрею рассказывали эту историю, когда он еще был совсем маленьким, и потому он точно так и не запомнил, на какой войне был прадед, и как именно ему досталась эта плошка. Плошка и Манчжурия - это два слова, которые он запомнил еще тогда, когда ему в первый раз рассказывали о прадеде. Видимо, откуда-то оттуда и привез ее прадед.

Глиняная, покрытая глазурью и странным узором, она всегда стояла в бюфете за стеклом на верхней полке. Бабушка делала в ней соусы, на празднике в нее насыпали какой-нибудь салат. И вроде как берегли ее, и вроде как без дела она тоже не стояла.
Андрей давно ее не видел. С тех самых пор, как уехал из родительского дома в Киев. А вот сейчас увидел снова. Он многие вещи увидел сейчас, снова, вернувшись с молодой женой в когда-то родной городок. Вот так вот ходил по когда-то знакомым улицам и встречал все снова. Что-то узнавал, что-то узнавало его, а что-то не могло быть узнанным, потому как уже ушло. Ушло в прошлое.
- Так что с ней? Оставить, выбросить? Она тебе нужна?
- Да пусть стоит себе. Есть же не просит - Андрей ушел в свои мысли-воспоминания и потому ответил не сразу.

- Слушай, а вот был у нас друг один. Митюней его звали. Помнишь? - я достал из ведра с водой и протянул Вовчанге еще одну банку пива.
- Как не помнить, - Вовчанга взял банку и снова растянулся на нагретой гаражной крыше, - Замечательно помню.
- Дозвониться не могу. Суббота на дворе, а объект с четверга сигналов не подаёт. Жив ли?
- Так в отпуске он. Взял у меня взаймы лопату и канул.
- Лопату с дензнаками?
- Нет, штыковую. Полноразмерную, с долгим череном.
- Ну и что он теперь роет? Подкоп копает, под основы государственности? Или прямоугольные ямы в подмосковном суглинке?
- Лишь бы не носил на ней ничего. Волнуюсь я.
- Может как-то связаться с ним?
- Как? Телефон вне зоны. Разве что факсимиле отправить в Роскосмос, чтобы сверху посмотрели.
- Выход один.
- Я боюсь. Она в прошлый раз нас чуть с лестницы не спустила.
- Это когда мы чучело Митюни домой доставили? Забавно было.
- Ага. Забавно ему. Табурет-то в меня попал.
- Ну, сейчас-то мы ни при чём. Не за что нас табуретом.
- Пошли, но только ты впереди.
Митюнина жена нас встретила приветливым взглядом из-под бровей.
- Вы, - отрезала она сходу.
- Отнюдь, - парировал Вовчанга, - Мы чисты. Где он?
- Так вы что, не поехали? Странно.
- Скажи куда - и едем тотчас.
- Да эту эльфическую деревню строить, не держи её моча.
Оказалось, в жизненное течение Митюни снова ловким глистом вполз кум. Вполз, и увлёк нашего друга за собой, на ежегодный шабаш эльфов, гномов и прочих асоциальных карликов. Шабаш происходил где-то в лесу, и кум, известный в тех кругах как эльф Эолитр, заведовал там подземным замком, который и должен был построить собственноручно. Для собственноручного копания замка-землянки и был приглашён на лесную прогулку Митюня с нехитрым вовчанговым шанцевым инструментом. Вдвоём они и выехали в пресловутую чащу. И вот уже четвёртый день денно и нощно рыли неподатливую лесную землю, расширяя и обустраивая блиндаж.

Есть женщина-рыбка...,
есть женщина-птичка...,
Есть женщина- пышка...,
есть женщина-спичка...,

Есть женщина-смирно...,
есть женщина-вольно...,
Есть женщина-"Нива"...,
есть женщина-"Вольво"...,

Есть женщина-немка...,
есть женщина-полька...,
Есть женщина-фиг вам...,
есть женщина-сколько...,

Есть женщина-радость...,
есть женщина-мука...,
А полный пи..дец,
                         когда женщина сука...

MGmike эМГэМайк

Делов то! В рюкзаке грузила запасные и крючки спокойно лежат себе в коробочке. За поплавком и сплавать можно, вон он виднееца, не так и далеко. Но я не спешил успокаивать незадачливую рыбачку. Решил сыграть на чувствах. В данном случае на чувстве вины:

- Ну вот и половили, - трагично сказал я.
- Я не знаю. как так получилось, она сама, - Света всхлипнула и подошла вплотную ко мне, - не сердись, а?
- Я не сержусь, - также скорбно вещал я, обнимая плачущую рыболовку-спортсменку, - на эту удочку теперь мы ничего не поймаем.

Света прижалась еще сильнее. Я моментально фрагментарно отреагировал, что не ускользнуло от внимания блондинки:
- Ой, - тихо прошептала она, - а если Серый приедет?
- Ты же хочешь этого, - двусмысленно промолвил я.

Белокурая дева видимо очень скучала по своему Серому, поэтому она взяла меня за руку и призывно повлекла к берегу:
- Чтобы девчонки не видели, - пояснила она и, чуть привстав на цыпочки, поцеловала меня в губы.
- От чужих глаз подальше, к чужому телу поближе, - согласился я и решительно взял ее за грудь.

MGmike эМГэМайк

Вот так вот. Двухнедельному летнему отпуску плавно приходил готичный, я бы даже сказал неотвратимый песдец. Причем, он как-бы недвусмысленно говорил, что хватит, товаресч, занимацца ремонтом, в виде укладывания метлахской плитки в ванной. Хватит, блять!

Ну и, как пел столп русского панк-рока Юрий Хой: "Всё за лицо, за лицо, за лицо...". Помните? Про Кащея Бессмертнова сказка? Ну вот. Как-то с утра я ему и подпел... Правда подпел громко и без всяких обиняков. "Надоело!". Ниибёт, и завтра иду на рыбалку.

Дома сразу вопросы, типа какие это еще рыбалки? Да самые обычные, ответил я. Без бредней и косынок, без динамита и прочей взрывоопасности. Просто посидеть тупо на берегу, пялицца в поплавок, подсекать незатейливую плотву и тупорылых ершей. Не улова ради, спокойствия для... И, собрав свои рыболовецкие причиндалы, рано утром в пятницу я был таков.

- Все заебло, заебло, заебло, - насвистывал я, и призывно щерился солнцу, поднимавшемуся над горизонтом. К речке! Пешком! Тихие заводи и глубокие омуты - это все моё. Ровно на три дня... Правда идти далече, километров пять, это если не по дороге. Но это не плитку выравнивать в замкнутом пространстве. В соседстве с унитазом, кстати.

***