16 декабря 2011 года в 18:07
Пролог
1-й курс военного училища. Осень.
Наш командир роты, майор Недельский, построил роту в казарме после занятий.
Двое командиров взводов стояли по бокам от него, как верные нукеры и зыркали на своих подчинённых с желанием вздрочнуть кого-нибудь за нарушение формы одежды, или за глупую ухмылку, но мы повода не давали. Ротный, выдержав театральную паузу, изрёк: - У кого руки выросли из жопы - шаг вперед. Взводные скривили гадливые улыбочки. Строй не шелохнулся. Каждый курсант перед поступлением проходил медкомиссию, и все понимали, что с такими дефектами в военное училище не берут, но на всякий случай сжали ягодицы.
- ...Таак...-продолжал тянуть кота за яйца ротный - Уже нехуёво.
- ...Тогда вопрос второй... (народ уже мысленно бил ебало ротному где-то минуты 2)
- ...Больные, неспособные нести службу есть? (мысленно пиздили ногами уже лежащего майора)
Видимо, чтобы прекратить избиение, он вдруг вышел из образа и коротко и лаконично задал вопрос: - Кто умеет писать плакатным пером, а то я сам назначу, и после отбоя будете ебашить, шо не ясно?!
Народ выдохнул, ягодицы вернулись на место, и каждый подумал: - А жизнь не такое уж и говно, вы не находите, граф?
Решили дождаться развязки, а умеющие писать пером, пока себя не выдавали из скромности (как все гении и просто талантливые люди), а, скорее всего, из за желания продать свой талант подороже, в виде каких-нибудь послаблений по службе.
Ротный (кстати, родом из Одессы), с видом матерого шулера с огрызком сигары во рту бросил на игральный стол первую козырную карту:
-Вместо утренней физзарядки оформлять Ленинскую комнату.
В строю заёрзали. Ситуация сулила нехуёвые перспективы.
Умеющие писать плакатным пером уже представляли своих сотоварищей, выбегающих из казармы в форме одежды ? 1 (трусы - майка - сапоги), строящихся в колонну по 4 перед казармой и бегущими на училищный плац, тряся жопами и сжавшимися от холода и бессильной злобы яйцами, для выполнения специального воинского комплекса физических упражнений.
Себя же они видели в тёплой и уютной Ленинской комнате, в кресле - качалке перед камином (ни того, ни другого в Ленкомнате ни хуя не было), в размышлениях о бренности бытия, и что-то там пописывающего плакатным пером в своё удовольствие.
Криворукие водили глазами по сторонам, пытаясь по каким-то особым приметам вычислить в строю виртуозов плакатного пера, которых они уже начинали тихо ненавидеть.