Однажды на нашу контору свалился американец Эндрю - крепко под полтинник, зато с ослепительной, как блиц-вспышка, улыбкой. На его дочерна загорелой физиономии странно смотрелись проникновенные васильковые глазки. Через неделю расстроился, что ни одна стоматология нашего города не делает отбеливание зубов.

Характер Эндрю имел застенчивый, но предприимчивый. На всех проходящих мимо девушек полыхал своей фирменной улыбкой. Они шарахались - видимо, принимали то ли за проповедника, то ли за озадаченного маньяка. Последнее, впрочем, было близко к истине - под его неказистой внешностью скрывался мощный темперамент. . Как-то в пустом супермаркете он при мне пригласил танцевать кассиршу, и неплохо с ней вальсировал под ржание подруг.

Кто-то, может, и считал его за такие штуки страшным бабником, а я знаю Эндрю как облупленного многие годы. Он мухи не обидит, даже по вызову. Ему нужна только настоящая любовь, и она у него была.

Завидев статную Татьяну (30, разведена, свободный английский, выше только на полголовы), Эндрю бледнел и тупился. Если по-мужски сказать - тупил. Самой смелой его атакой была декламация Тане стихов Виньона по-французски.

Как выяснилось впоследствии, этот язык не знали они оба, но впечатление он произвёл. В смысле, Татьяна сама уже заколебалась от его дальних маневров, и тоже начала краснеть, обмирать и тупиться при его появлении.

Редактору Арине недавно исполнилось тридцать два года. В пятницу она проснулась, умылась, распустила волосы по плечам, подвела черным карандашом глаза и отправилась на работу в издательство. Выйдя из подъезда непримечательной хрущевки, она увидела длинный белый лимузин. "Везет кому-то..." - подумалось Арине. Она действительно завидовала молодоженам, которые крутились неподалеку. Её-то и в глаза, и за глаза все называли "одиночкой". А она бы и с радостью выскочила замуж, только не попадались ей на пути подходящие мужчины.
Подойдя к автобусной остановке, она увидела новый рекламный щит, на котором были нарисованы обручальные кольца, а слоган гласил, что молодоженам предоставляются скидки. "Тьфу!" - подумала Арина, "Как тошно от всемирного любовного счастья!"
В цветочной палатке, которая находилась рядом с издательством, продавщица собирала свадебные букеты для невест, но Арина этого не заметила, потому что была погружена в пучину мыслей о своем одиночестве и о том, что "мужик нынче дурной пошел".
И в эту чертову пятницу, которая как раз оказалась тринадцатым числом месяца, Арина решила, что пойдет к Экстрасенсу, что бы узнать, стоит ли ей ждать чуда в этой жизни или плюнуть на все и никогда о мужиках не вспоминать, оставаясь синим чулком.
Телефон экстрасенса ей дала подруга Сонька, соседка троюродной сестры которой, побывав у Экстрасенса, всем рассказала, что ее жизнь несказанно изменилась и превратилась в рай с бабочками. На самом же деле, жизнь ее не изменилась нисколько, просто она была завистливой стервой и все ее поступки совершались под лозунгом "Назло!"
Ровно в 20.00, поднявшись на восьмой этаж панельной новостройки, Арина нажала на кнопку звонка. Из-за двери раздалась противная трель, после чего дверь распахнулась. Экстрасенс, одетый в черные рубашку и брюки, предложил Арине войти.
Надо сказать, что у Экстрасенса день не заладился с самого утра, потому что в магазине ему нахамила продавщица, потом он подвернул ногу, а следом за этим ему позвонила разгневанная клиентка и сказала, что его предсказания не сбылись. А по-честному, он вовсе не был Экстрасенсом, а был шарлатаном и психологом по образованию.

Друг детства ко мне вчера вечером приходил. Выпили с ним, закусили, вышли на балкон покурить. Внизу во дворе детишки играют.
- Петя, домой! - громко позвала кого-то женщина, перегнувшись с балкона из дома напротив. На подъездной лавочке тусилась компания из четырех-пяти подростков. На зов женщины никто из них не отозвался.
- Петька, я кому говорю - домой! - добавила мамаша визгливых тонов в свой зовущий голос. - Ужин стынет!
- Щас, - недовольно пробурчал пацанчик в зеленых шортах и желтой бейсболке. Он лениво сполз с лавки, по-взрослому ударил каждого из приятелей ладошкой по ладошке и вперевалку вошел в подъезд.
Мама его с довольным видом скрылась в квартире.
- А я младых, можно сказать, ногтей приучился вовремя, минута в минуту, приходить вечерами домой, - улыбнувшись, неожиданно сказал Владик. - Бабушка приучила.
- Че, в угол ставила? - полюбопытствовал я.
- Если бы! - вздохнул Владик. - Ты же помнишь мою покойную бабушку?
Мы жили в одном райцентре, по соседству, но я еще был совсм пацаном, когда мои родители переехали жить и работать в город. А Владик так и остался в Иртышске, но когда встал взрослым и наезжал в Павлодар по делам, никогда не забывал навестить меня, как вот сегодня.
- Она у тебя вроде казашка была? - вспомнил я Владикову бабушку, всегда ходившую с покрытым белым платком головой в длинном, до пят, зеленом платье, и по-русски говорившую хотя и бойко, но с непередаваемым акцентом. Например, она говорила не "шофёр", а "шопЕр" (то есть букву "ф" выговаривала как "п"). Не давалась Магрипе-апа почему-то и буква "в", она из ее уст звучала как "б". Меня она, например, называла Болёдя (то есть - Володя).
- Ага, - подтвердил Толян. - Казашка. А дед хохол.
Подумал и зачем-то добавил:
- А другая бабка, с папкиной стороны, была немкой. А дед ее, то есть муж, русский... А дальше уже все пошли писаться русскими.
Толян внешне пошел в свою бабку-казашку: темноволосый, скуластый, с прищуренными глазами. Но более русского по характеру, повадкам - короче, ментальностью своей, - чем он я не знал. Впрочем, я никогда не задумывался о его национальности, как и он, полагаю, о моей. У нас был общий двор, общая компания, общие игры, а больше нам ничего и не нужно было. И когда наша семья переехала в город, мне очень не хватало той нашей развеселой компании, и в первую очередь Владислава, с которым мы крепко дружили до пятого класса.

Когда меня спрашивают, как мы обходимся по пять месяцев без женщин в тайге, я отвечаю: нелегко. Но с ними - одна беда, а не работа. Знаю, о чем говорю. За почти тридцать лет старательской жизни насмотрелся всякого. Да и не только насмотрелся. Скажем так: был активным участником многих событий, тем более что сам все же любитель... сладкого.

При наборе бригады на новый сезон сразу говорю новичкам: забудьте про женщин и про то, для чего они нужны. Плюс к этому - жесткий сухой закон. Большинство приехавших с разных концов страны и даже "ближнезабугорные" соглашаются сразу на все условия. Понимают, что дальний путь проделан из мест неразвитого капитализма не за малыми деньгами. Именно дензнаки, а вовсе не таежная романтика и золотая лихорадка, как вы могли бы подумать, стоят во главе насущного вопроса. Наши пять месяцев старателей год кормят, одевают, обувают и детей учат. Тут уж можно потерпеть без "праздника тела".

Но, уже перекурив пару раз с бывалым народом, новички получают легкодоступную и обнадеживающую информацию: есть все же и у вольных отшельников мелкие радости жизни. Шеф их не такой уж зверь, чтобы держать своих подчиненных, работающих по двенадцать часов в сутки без выходных, в черном теле. Понимает однако, что тело то, вскормленное хорошим харчем на свежем воздухе, относительно исцеленное нехваткой алкоголя, даже в условиях напряженной трудовой повинности, может превратиться в "сексбомбу" замедленного действия. Как поведет себя мужик, напичканный до маковки гормонами, угадать трудно. И лучше не ждать того момента. Вот и организовывает босс раз в месяц "сексдесант" на ближайший поселок в ста восьмидесяти километрах от участка. На все радости жизни - познакомиться, поухаживать, соблазнить и т.д. даются сутки. И тут уж как сам пошевелишься...

Да простят меня моралисты, я сознательно иду на такой блуд. Есть мне три оправдания. Первое: поощряю работников нетрадиционным методом и вдохновляю на ударный труд, сберегая их моральное и физическое здоровье. Второе: не даю вымереть без любви и потомства поселку, затерянному в дебрях Колымы.
Вот здесь надо сделать отступление. И не лирическое.
Знаете же, что беда всех безработных глубинок, в какой бы части страны они ни находились - переизбыток женского свободного населения. Традиционно к тридцати пяти годам женщина становится или вдовой, или разведенкой. Почему, объяснять не требуется. Всем известно о слабостях мужского рода. А женский род даже в нашем суровом краю с каждым своим годом крепчает и наливается живой силой. Кому ее подарить, как не принцу на белом коне? А вот и он... Таинственный и незнакомый... С вездехода слезает, орлиным глазом кругом смотрит... Хотя и вездеход не его... И глаз... слегка косит... Да кто на это смотрит, когда сутки всего на растерзание...

Валька его никогда не любила, но выбора не было - куда ни плюнь, кругом одни алкаши. Вот и вышла за Задрота, как все за глаза называли Ваньку. Через год и она начала величать мужа так же. Как и положено задроту, Ванька не пил, не курил и не дрался - сидел над книгами. И работу нашел походящую - библиотекарем. Книги на работе, книги дома. К толстой Вальке интерес пропал вовсе. Да и не было его, интереса. На душе была лишь бесконечная, вязкая печаль - та, от которой все мужики на Руси пьют. Только все пьют, а он не умеет. "Так и есть - задрот. Всё верно люди говорят, так мне и надо!" - печалился он.
"А где твой задрот?" - запуская руку под Валькину юбку, спрашивал очередной кавалер.
"Всё книжки свои читает, олух" - закатывая глаза, отвечала она.
"Такой бабе нормальный мужик нужен" - продолжал следующий ухажер, раздевая её.
"Да где ж такого взять? Вы все скоты!" - стонала от удовольствия пьяная Валька.
Что ж, каждый ищет счастье, где может - кто в книгах, а кто в чужих объятиях.

- Собирайся! - как-то раз, встав из-за стола, сказал Ванька, - поедем на ВДНХ, там в одном из павильонов выставка книг. Пройдемся по ВДНХ, мороженого поедим.
- Мороженое! - захохотала Валька, с трудом оторвав голову от подушки, - это всё, что ты можешь предложить? Ну, что ж, поехали - хоть белый свет увижу!
Зеленые вагоны электрички сменились на синего цвета метрошные, и вот он - ВДНХ.
Облака плыли справа налево и слева направо. У Вальки кружилась голова от обилия красок и новых ощущений. "Вот это жизнь!" - думала она, провожая взглядом красавиц, разглядывая аттракционы и лавки с сувенирами. Но Ванька-задрот тащил её прочь - туда, где лежали пахнущие свежей краской книги. На её счастье хлынул дождь, и они забежали спрятаться в ближайшем павильоне.
- Так господа, сначала в кассу! - перегородил дорогу пузатый охранник.
- В какую еще кассу? - возмутилась Валька.
- Не видишь - выставка нижнего белья, билет пятьсот рублей.
- А что так дорого-то?
- Будет еще стриптиз.
- О, это то, что нам нужно, правда Ванечка? - подмигнула она своему мужу.
- Валя, нам на другую выставку, - тихо произнес он.
- Нет, нам сюда! - и, выхватив у супруга кошелек, она протянула охраннику две пятисотки.

Теща появилась как всегда внезапно и неожиданно.
Во дворе с утра стояла суббота, у Антохи сегодня был выходной, в связи с чем он сладко спал, аки младенец.
Женат был Антоха вот уже два года, женился исключительно по любви, ибо за него, простого слесаря автомастерской, его Ленка уж точно не вышла бы по расчету.
До женитьбы Антоха жил с родителями в трехкомнатной хрущевке; хрущевка была получена его дедушкой еще в славные застойные времена.
После женитьбы новоявленная семья стала снимать однушку, дабы самостоятельно строить ячейку общества. Антохины родители жили в другой части города, в гости приезжали редко, исключительно только по праздникам.
Теща же жила всего в квартале от молодых, в гости являлась регулярно, зачастую без предупреждения, главным образом с целью "помощь единственной доче по хозяйству". Хотя хозяйство у молодых было не ахти какое - один диван, холодильник, кухонный стол, пару табуреток да телевизор.
Если телевизор Антоха взял в кредит в подарок на день рождения любимой, то все остальное в съемной квартире было в комплекте с этой самой квартирой, то бишь, принадлежало хозяевам квартиры.
Вся так называемая помощь любимой тещи сводилась в основном к советам да нравоучениям молодым; да к тому же в последнее время все советы и нравоучения постепенно стали адресоваться Антохе.
Антоха вначале молчал; зачастую старался уходить из дому к приходу тещи; потом потихоньку начал огрызаться. Его Ленка всегда принимала сторону матери, Антоху это бесило еще больше; в итоге, дома скандалы начали становиться обычным делом.
Теща жила одна; муж умер еще лет 5 назад. Может от одиночества, а может от недалекости, теща сильно увлекалась астрологией и всякими там ясновидениями; часто посещала всяких там оракулов - ведунов - звездочетов и прочих самозванцев.
И вот сегодня, нарушив сладкий Антохин субботний сон, входная дверь разразилась яростным звонком.
Уже заранее зная, кто стоит за дверью, Антоха, тихо матерясь, пошел открывать дверь.
- Вы все еще спите, лежебоки!!! - Антоха давно уже привык к подобным приветствиям тещи - Между прочим, сегодня особый день, сегодня полагается с утра быть на ногах, сегодня день пророчицы гороновенды, только ранним и прилежным дарит она свои лучи счастья... - пошла обычная хуйня.
- Мама, мы вчера легли в районе 3 - х, я пришел с работы поздно, Лена допоздна стирала, ваша пророчица хреневенда, к сожалению, не помогала нам, скорее всего, она давно уже спала...

Он тут с семи до одиннадцати, сутки через двое. Ему так удобнее - зато двадцать дней в месяц он свободен, можно погулять с Алинкой или повозиться в гараже. Там ещё не всё готово, но уже через полгода можно будет приступать - и у них с Серёгой будет настоящая и единственная на весь район шиномонтажка с крутым оборудованием, которого нет даже в фирменном салоне "Мерседеса". Копить на всё это пришлось долго, а ещё дольше - выбивать всяческие разрешения на работу: половина всех технических прилад они придумали сами, даже стенд со сход-развалом у них свой, а сканер для тестирования внутренних повреждений кузова - и вовсе уникален. На тестовых испытаниях толстяк-сосед со своей вроде бы новенькой "бэхой" даже опешил поначалу, когда ему сказали, что его тачка - "топляк" с перебитыми номерами, то бишь пострадавшая в наводнении, а потом левым образом проданная. А потенциальный покупатель той "бэхи" пожал им руки и, посмеиваясь, отказался от вроде бы уже свершённой сделки. Рита, мама Алинки, теперь говорит, чтобы они были поосторожнее - мало ли как захочется отомстить соседу, хоть они с него даже оплату не взяли - потому и повёлся.

Рита - она для него... нет, не в том дело - она ему всего лишь соседка, ничего такого. Просто на двоих (вернее, на троих) квартиру дешевле снимать, да и трудно пришлось бы Рите с Алинкой одним в чужом городе. С Ритой он познакомился на абитуре, он тогда надеялся на "бюджет", но его "зарезали" на устном - Рита говорит, что надо было одеться поприличнее, но поприличнее у него ничего не было, всё ушло на похороны тётки. Рита тогда поступила, а он в расстройстве забрёл июльским вечером куда-то на окраину, не заметив вывески автобусного парка, да так и устроился там работать.

Платит хозяин неплохо, грех жаловаться, да и маршрут у них очень даже выгодный - из спального района, через большой торговый центр, до метро - по дороге много "подсадок", плюс вечерние пассажиры в такое время, когда на остальных маршрутах затишье, так что набегает прилично, хватает и на комнату, и на игрушки Алинке. Алинка уже называет его папой, ей же не объяснишь; он стесняется, но ему приятно. О настоящем папе Рита молчит, только один раз расплакалась и сказала, что не хочет вспоминать о той ужасной ночи. Она пока в академотпуске, но в универ собирается вернуться, надо только определиться с садиком - без него трудно, даже на работу не устроишься, так что пока она вяжет, у него теперь всё вязаное - носки, жилетка для холодных дней, когда в автобусе сквозит, есть даже вязаная кепка - у них таких две, у него и Серёги-водителя, того самого, с которым они оборудуют шиномонтажку.

1.
Ветеранские сборища все одинаковы, побывав на двух-трех, начинаешь избегать остальных. Сначала тебе издалека кричат: "Василий, братуха!", потом объятия и мощные хлопки по спине, от которых вздрагивают стекла и дребезжат елочные украшения, если дело происходит накануне Нового года; потом много водки, воспоминания, пересыпанные лексикой с большим количеством военных аббревиатур, которые я уже стал забывать; опять много водки, две-три песни воинственного содержания, потому что больше все равно никто не знает... Я вот и по сию пору знаю до конца только две песни - обе строевые. А потом те, кто остался на ногах, эвакуируют тех, кто на них уже не стоит...

Был какой-то момент, когда воспоминания о войне стали мне неинтересны, пьянство не увлекало, и я старательно избегал приглашений на ветеранские сборища, не отказываясь от общения по телефону и помощи, если просили. Но тут был какой-то особый случай, кажется, юбилей, позвонил мой однокашник по военному училищу и стал говорить, что если я на это сборище не пойду, то он приедет ко мне в редакцию и закидает ее гранатами. Он тогда еще служил, но уже в московском штабе, и говорил мне, что с трудом достал приглашения - и на меня тоже. Я же в то время работал в одной известной московской ежедневной газете, работа была интенсивная - все время что-то пишешь, голова занята, незапланированная пьянка мне была ни чему, я отнекивался, но он таки настоял.

Кремлевский дворец съездов был полон, и мы действительно уже в вестибюле стали встречать и однокашников, и однополчан. Товарищ мой прослужил больше меня, он успел побывать на четырех или пяти войнах, как и многие десантные офицеры, служившие до конца, поэтому он встречал однополчан чаще, и вскоре его куда-то утащили бывшие сослуживцы. Я остался один и прошел в зал, где началась торжественная часть с речами и концерт... О-о-о, ветеранские, а в особенности юбилейные ветеранские концерты - это та еще песнь! Особый жанр литературы и искусства в целом... Сначала долго и напыщенно скорбными голосами говорят о подвигах и павших героях, о том, что не посрамили и не посрамим, и музыка при этом звучит соответствующая, которую никогда и ни при каких обстоятельствах сам слушать не станешь - приверженцем каких музыкальных направлений ты бы ни оказался. Обычно о подвигах громко поют задорными бравурными голосами, похожими на то, как если бы Кобзон с Лещенко, глядя глубоко вдаль, спели дуэтом песню "Комсомольцы-добровольцы". Потом выходят все в пятнистом и беретах собственно ветеранские ансамбли и тоже начинают мужественно петь песни, которые лучше не слушать ни с утра, ни перед сном, и все это с героическим грохотанием спецэффектов за сценой. А в тот раз устроители не поскупились и были представлены еще лазерно-голографические инсталляции, и на сидящих в зале зрителей выкатывался сверкающий лазерный бронетранспортер с флагами и пулеметной пальбой. Потом опять бравурные хоры, слова, патриотические песни, и лишь под конец выпускают двух-трех известных эстрадных звезд с очень голыми ногами, когда всем уже не до них. И как бы ты ни сочувствовал мероприятию в целом и ни чтил память павших героев, дослушать все это до конца могут разве только сами устроители-организаторы или те ветераны, которых туда перенесли спать из буфета после возлияний. Поэтому, прослушав пару песен и скорбных речитативов, я решился выбраться в фойе и поискать кого-нибудь знакомых, а вполне возможно, и выпить в буфете водки за победу, за погибших товарищей...

- Добрый день, компания "Лумина-Люкс-Лайт", Анна! Я вас слушаю!
- Здрасьте. Я хочу заказать пять ящиков...
- Минуточку... Соединяю вас с отделом заказов. Как вас представить нашему менеджеру по заказам?
- Дима меня зовут.
- Минуточку, Дмитрий...
Моцарт. Eine kleine Nachtmusik.

- Алло, здравствуйте, Дмитрий, отдел заказов компании "Лумина-Люкс-Лайт", Наталья. Чем я могу быть вам полезной?
- Я хочу заказать пять ящиков...
- Вы какую организацию представляете?
- Нет, я частное лицо.
- Минуточку, Дмитрий, переключаю вас на менеджера по заказам от частных лиц.
Моцарт. Потому что он очень позитивный.

- Добрый день, Дмитрий! Отдел заказов компании "Лумина-Люкс-Лайт", Виктория, слушаю вас!
- Хочу заказать пять ящиков...
- Простите, Дмитрий, с доставкой или самовывозом?
- С доставкой, конечно!
- Одну секунду, Дмитрий!
Моцарт на маленькой скрипке играет.

- Дмитрий, "Люмина-Люкс-Лайт", отдел доставки, Алиса!
- Хочу заказать с доставкой пять ящиков...
- Простите, Дмитрий, в пределах Москвы или за МКАД?
- За МКАД.
- Дмитрий, переключаю на менеджера-специалиста.
Моцарт играет, играет, играет, а скрипка поет.

Один буржуй купил аж две квартиры в доме ? 17, первый подъезд - себе с женой и собакой Карлой трёхкомнатную, на пятом этаже, а дочке двухкомнатную, на четвёртом, прямо под собой.
Район тихий, дом старый, жильцы en masse пожилые, шансы проснуться посреди ночи от задорной песни "я крутой прикольный перец, у меня обритый череп" невелики.
Чистый мёд без добавления дёгтя в природе встречается, но редко. В том же подъезде проживала трёхголовая гидра осуждения социальной несправедливости, воплотившаяся в трёх старух - Бах, Ласун и Каблукову.
Пару месяцев в буржуйских квартирах шёл ремонт.
После семи вечера не сверлили, мусор за собой убирали.
- Видали? Новую плиту понесли! - сказала Бах.
- Панство какое, со старой плиты есть не могут, тьфу! - сказала Ласун.
- А чего ж плиты не покупать, наворовано, трать не хочу, - сказала Каблукова.
В сентябре буржуи въехали.
В семь утра буржуй уезжал на чёрной машине, в восемь буржуева жена отчаливала на зелёной, в половине девятого вылетала буржуйская дочка и уносилась на белой.
Возвращались в обратном порядке.
Здоровались, улыбались.
- Видали? Устроили из двора автопарк! - сказала Бах.
- Панство какое, в автобусе им не с руки, тьфу! - сказала Ласун.
- А чего не разъезжать, нахапали, на самолёт хватит и ещё останется, - сказала Каблукова.
По утрам воспитанную собаку Карлу выгуливала буржуева жена, по вечерам дочка.
- Видали? Это ж сколько страшилище это жрёт, это ж семью прокормить можно! - сказала Бах.
- Панство какое, выделываются, с совочком, с пакетиками, тьфу! - сказала Ласун.
- А чего ж и псарню не завести, денег немеряно, - сказала Каблукова.
В начале лета одна дворничиха ушла в декрет, двое уволились, а ветеран ЖЭСа Алексеич выпал во внеплановый запой. Оказалось, чисто там, где убирают.

...Когда мне было шестнадцать, я привел домой самую лучшую девушку на свете, чтобы познакомить со своими родителями.

Вечером, проводил домой, вернулся и с нетерпением бросился расспрашивать маму:

- Ну как тебе понравилась Лариса!?

После долгой и тяжелой паузы, мама, стараясь не смотреть на меня, ответила:

- Ты знаешь, вообще-то не очень. Слишком, как бы это сказать, простоватая... Смотри конечно сам, но ты мог бы и получше найти.

Я был потрясен и раздавлен. Как такое можно сказать о Ларисе - прекраснейшей в мире девушке?

Мама грустно посмотрела на меня, потрепала по голове и сказала:

- Ну, не расстраивайся, если честно, то Лариса мне не нравилась еще тогда, когда ты сидел у меня животе...

(Это к тому, что родители желают нам только добра и поэтому иногда бывают довольно нелепыми советчиками)

................................................................................................................................................

С раннего утра Шурины родители пребывали в тревожных хлопотах по хозяйству: хватит ли мяса для шашлыка, не укусит ли гостя их собачка, а главное - какой он - этот новый жених дочери?

У Шуры с этим парнем вроде бы все серьезно, но что о нем известно? Да собственно, совсем немного - пару неподтвержденных цитат из анкетных данных: Тридцать лет, не москвич, говорит с легким акцентом. Вроде бы режиссер, или что-то в районе того, Но - это только слова, диплома никто не видел.

Знакомый один историю рассказал. Был у них в армии солдат-срочник. Ботан конченный, худой, длинный как оглобля. Форма на нем мешком висела, весь какой-то не складный, прыщавый... В общем, не солдат, а недоразумение. Один у него плюс был - писал грамотно. Почерк у него каллиграфический, писал без ошибок, вот его при штабе писарчуком и устроили. Стенгазету вел "На боевом посту", рисовал не плохо, еще и фотографировал штабным фотоаппаратом на всех праздниках и годовщинах, а заодно и для дембельских альбомов.. Но большую часть времени всё-таки бегал, по разного рода, офицерским поручениям. Сам командир части не гнушался его посылать в "чипок" за куревом или ещё за чем... В общем, неплохо он устроился, вроде и не делает нихрена, а всегда при деле.

А тут несчастие случилось, "дембеля" решили сто дней до приказа отметить, а водки совсем мало у них было. И в город ни как не вырваться, командир тоже не дурак, до сотни считать умел, и прекрасно понимал, что нажрутся дембеля в этот день, и поэтому все увольнительные отменил, а на КПП поставил в наряд самого лютого прапора. У этого прапора нюх на алкоголь - как у собаки Баскервилей. Он был закодированный уже полгода, и как говориться - ни себе, не людям.

Собрались дембеля в каптерке, совет держат, как бы пронести через КПП заветную жидкость. Вот и пал выбор на штабного писаря. У него же свободный выход в город, пусть постарается на благо неизбежного дембеля.

Позвали писаря, объяснили ситуацию, денег дали. Тот вроде сначала заартачился, но ему пообещали разбить очки и натянуть глаз на жопу, и он нехотя согласился.

Но была одна загвоздка - на КПП дежурил лютый прапор, а у него ничего святого уже полгода как не было, и он мог и штабного писаря запросто обыскать и конфисковать все незаконное. Дембеля эту головоломку оставили на совести писаря. Мол, выкручивайся, делай что хочешь, но что бы к назначенному сроку принес два пузыря, и ниебёт!

Встретил сегодня одноклассника. С выпускного не виделись. Слово за слово, она, родимая, и разговоры, под неё же. Рассказал он мне историю свою, мне она показалась интересной, выложу, слегка приведя к более-менее художественному виду, здесь. По состоянию здоровья он выучился на бухгалтера. Далее - от его имени.

Пепельница. В ней тлеющий бычок. Тушить лень. Хочется денег. Деньги за выполненную два месяца назад работу никак не заплатят. Новой работы не видно. Постоянной - тем более. Хочется убить кого-нибудь. Или занять. Или найти нормальную работу. И чебурек хочется. С мясом. Какой придурок придумал чебуреки с сыром? И томатный сок хочется. Жрать, короче, хочется, а бабла нет.
Всесторонне обдумал перспективы продажи ненужных органов. Пришел к выводу, что мои органы мне все нужные, а чужие мне не дадут. Даже взаймы. Придется идти работать. А куда?
Утро вечера мудренее, встал ни свет, ни заря, пошел на оптовый рынок. Там рабочая сила всегда нужна, к тому же сезон помидоров, огурцов, и прочей вполне себе питательной рыбы с картошкой, которые можно позаимствовать.
Отнес два мешка, спер три помидора, получил в район печени, и понял, что физическая работа не для меня, интеллигента сраного. Мешки все, почему-то, тяжелые. И что красть здесь особо не поощряется, понял.
Занял, день прожил, пошел на одно ИСП, знакомый давно звал, монтажником....
Вечером, проклиная ос, голубей, балки, шифер, витую пару, и знакомого-мудака, понял, что и это не моё. В спине как спица раскаленная. Голова гудит. Ноги ходят с трудом.
А кушать хочется. Еще занял.
Утро. Так называемая, биржа труда. Пришел. Выяснил, что еще и документы с ксерокопиями надо. Ксерокопии денег стоят.
Еще утро. Звонок. Подработка по моей теме, бабло авансом и по факту. За день на радостях получил и аванс, и факт, выполнив для одного частника немалый объем работ. Исполнил все как полагается. Раздал долги. Купил мивину, целых две пачки. Вкусно.

Пятница

Пожилой, поседевший Буратино одиноко сидел на кухне, и печально пил теплую водку. Когда-то юное тело было покрыто трещинами и местами поедено короедами, все-таки древесина не самый подходящий материал для сказочных персонажей. Старая порванная майка с эмблемой футбольного клуба "Сызрань 2003", грязные семейные трусы, и потухший взгляд деревянных глаз выдавал в нем классического неудачника, или выражаясь нелитературным языком- типичного лоха. В это время по телевизору шло извечное "Поле чудес".

- Приз в студию!!!,- радостно закричал кривляющийся Якубович. Буратино залил в себя очередной стакан водки, и брезгливо сплюнул на пол. Буратино ненавидел Якубовича, а если точнее, то он ненавидел всех: правительство, евреев, американцев, свидетелей Иеговы, и исследователей адронного коллайдера, но больше всего он ненавидел мудака писателя, поленившегося довести сказку до своего логического завершения. "Карабас Барабас так и остался сидеть в луже под дождем" - это что, такой вот заибись конец для сказки, ахуительный хэппиэнд и радостный сцуко-финал? Где спрашивается: "и жили они счастливо и умерли в один день"?

Где сокровища, принцесса и полцарства в придачу? Где акции концерна "Газпром", участие в приватизации норильского никеля, и оффшорные счета в банках Антигуа и Барбуды? А вот хуй вам в горсть, заместо сдачи, уважаемый Буратино. Только и дали, что один замшелый кукольный театр. Получите - распишитесь, благодарности не надо. А то, что будет дальше, писателя вроде как и ниибет. Полная безответственность за созданных им ранее персонажей. А дальше песдец, дефолт, инфляция и кризис, такие вот ниразу не сказочные явления. Театр еще в девяностых сожгли рэкетиры, актеры погорелого театра разбежались кто куда, последние сбережения ушли в "МММ", а Буратино вот уже семь лет работает водителем маршрутки. Обычно он ездит на седьмом маршруте.

Он прибежал, весь взволнованный, пометался, словно не зная, за что хвататься и с чего начать. Она смотрела, не мешая, ожидая, когда он придёт в себя.
Наконец, Он остановился в недолгом оцепенении, тяжело вздохнул и сказал:
- Собирайся, у нас очень мало времени.
- Куда? Что случилось?
Она всё поняла, Она знала, что это случится раньше или позже, и стала жить каждым днём, каждой минутой, не строя планы на будущее. Дни и минуты тянулись долгой чередой в бесконечном ожидании перемен. Иногда казалось, что обойдётся, и никуда не нужно будет бежать. Иногда хотелось, чтобы это случилось поскорее. Нет ничего хуже неопределённости. И вот так внезапно, нежданно этот миг наступил.
- Дети все дома?
- Все. Недавно пообедали и теперь спят.
- Буди всех, нужно поторопиться. Второго шанса может не быть.

Она расталкивала детей, но те спросонья ничего не понимали и снова засыпали. Наконец, собрали всех.
- Так, молодёжь, всё нормально. Вы любите приключения? С этой минуты ваша жизнь изменится, надеюсь, в лучшую сторону. Потом я всё объясню. А сейчас без вопросов все вместе спускаемся в подвал.
- Папа, мы улетаем? - спросил старшенький. - Так это правда?
- Да, так и есть.
Они ничего не рассказывали детям, чтобы не расстраивать. Но новость просочилась, и скрывать уже не было смысла, но они предпочитали не обсуждать эту тему с потомками, делая вид, что всё в порядке.
- Ура! - неожиданно закричал старшенький. - Приключения! Новая жизнь!
- Так, гуськом за мной. Не толкаться, помогать младшим, спешить, но не торопиться. Ясно?

- Михаил Валентинович, голубчик, спуститесь в гостиную. У меня есть к вам серьезный разговор.

Михаил Валентинович поморщился. Разговор с Екатериной Петровной не сулил ни чего хорошего. Но делать нечего и запахнувшись в халат, он спустился в гостиную. Екатерины Петровны там не было.

- Михаил Валентинович, вас долго ждать? Отчего вы не идете?

- Я уже в гостиной, Екатерина Петровна.

- Так поднимайтесь же скорее ко мне в комнату! Разговор не терпит отлагательств.

Михаил Валентинович пожал плечами и поднялся в комнату Екатерины Петровны. Там ее тоже не было. Михаил Валентинович крепко выругался.

- Михаил Валентинович, ну где вы ходите?

- Я у вас в комнате!

- Что вы там забыли? Спускайтесь в гостиную! Я жду!

Михаил Валентинович дернул глазом и спустился в гостиную, где, не обнаружив Екатерину Петровну, запустил тапочкой в древнюю китайскую вазу, отчего та упала и разбилась.

- Что вы там разбили, Михаил Валентинович? Сейчас же поднимитесь ко мне, невыносимый вы человек!

- А вы, Екатерина Петровна, черт побери, где находитесь?

Подруга жены, (почти Надя) по секрету рассказала историю собственного взлета и падения, а так же качественной работы своего ангела хранителя.

...Надя, кусая губы от обиды и жалости к себе, взлетела на высоту 10 000 метров над уровнем моря.
На этом собственно и кончается история ее взлета, дальше пошли сплошные падения...

Обратно в Москву она летела одна, с женской сумкой, кипой салфеток для плаканья и маленькой бутылочкой коньяка.
Эта скотобаза - муж, не остановил ее и даже сказал: - "Хочешь, улетай" - а сам остался у своей мамочки в Крыму.
С самого начала все пошло не так, не отпуск, а сплошное домашнее хозяйство, тут еще эти бездельники - друзья детства с канистрами молодого вина.
Хорошо хоть дети сейчас другой бабушкой в Греции и не видели скандала родителей.
И свекруха туда же:
- Пускай выпьет, имеет право, не зажимай его свободу, он тебе не сын, а муж...

...- Короче, мой отпуск безнадежно испорчен, я почувствовала себя лишней и ненужной в его жизни. У него: друзья, катамаран и рыбалка, а со мной за три недели муж поговорил от силы час. И то, обеденное меню обсуждали...

Незаметно для себя, Надя осознала, что плачется в жилетку симпатичному мужчине у иллюминатора. Тот участливо кивал, поглаживал Надину руку и шептал:
- Это преступление перед человечеством, доводить до слез такую красивую женщину. Ваш муж - слепец.

Вспомнил про ремонтный случай, произошедший с одним моим знакомым. Приходит он как-то после выходных на работу понурый, без своей кудрявой шевелюры и пышных бакенбардов.
Долго отнекивался на просьбы сослуживцев рассказать, с чего это вдруг решил на осень глядя остричься налысо. Но когда под конец рабочего дня мужики сгоношились на пузырек-другой, Петя Дорохов (одну букву в фамилии заменю, вдруг прочитает - обидится) все же раскололся.
Жена Пети давно уже трындела, что надо бы вытертые деревянные полы в их хрущовке покрасить. Потолок они уже побелили, обои поклеили, а до пола руки все никак не доходили.
И Петя с получки, случившейся в пятницу, сказал жене:
-Ладно, покрашу в эти выходные! Сам. А вы поезжайте ночевать к теще.
Жена обрадовалась, что Петя решил ее не привлекать, и забрав двоих нарожатых ими за двенадцать лет совместной жизни пацанов, с утра в субботу уехала к своей маме на другой конец города.

Петя купил три литра краски и литр водки. Начал красить с кухни. На газетку выставил выпивон и закуску, и пошел махать кистью. Покрасит-покрасит, сдвинет газетку подальше, выпьет, закусит, покурит, и снова за кисть.
Квартирка у него была небольшая, двухкомнатная. И Петя очень скоро переехал в прихожку, в два счета выкрасил и ее и, передвинув банку с краской и газету со снедью и выпивкой в спальню, дал себе заслуженный отдых минут на пять.
Первая бутылка была опустошена уже на две трети, когда он сноровисто взялся за покраску спальни.
Дело шло все веселее и веселее. Петя, напевая что-то задорное, так оживленно махал кистью, что капли краски орошали оклеенные свежими обоями стены. Но наш маляр, находившийся на пике вдохновения, этого не замечал.
Вытолкав банку с краской и перетащив газетку с одной уже пустой и початой второй бутылкой водки из спальни, он несколькими решительными мазками завершил живописные работы и в этой комнате и, не сбавляя темпа, приступил к покраске пола в гостиной.

Обрывок разговора двух старушек, подслушанный в электричке вблизи станции Арск.

Вечер.
В полупустом вагоне довольно подслеповато, да и бабушки уселись на лавку у меня за спиной. Так что я даже не знаю как они выглядели:

- ...Погостили маненько, попировали, неделю всего. Уж месяц как уехали.
- Так, Рамиль вместе с малым к тебе приезжал? Как звать-то?
- Назвали Крис. Восемь лет уже ему, я же его еще ни разу не видала.
- Крис - это как крыса че ли? А на кой ляд так парня назвали?
- Жена Рамиля подбила, а я уж привыкла, да и там, в Диего, Крисов много, не больно-то и задразнят.
- На кого похож-то?
- Копия деда, такие же глазенки, носик, с рук бы не спускала, да больно уж тяжел, как Рамиль в детстве. Хорошенький - сил нет, но все равно видно, что негритенок...
- Скучашь?
- А то нет. Зато они оставили мне говорилку, Крис подбил купить. Теперь я могу сколь угодно с ними разговаривать и глядеть.
- Телефон че ли? А че глядеть?
- Да какой там телефон? Не телефон, а шкатулка такая, навроде шахматной доски. Как вот компьютеры бывают? Мой такой же, но не компьютер. Открывашь - на верхней крышке телевизор, а внизу печатная машинка.
Когда я хочу им позвонить, беру тетрадку, там мне Крис все нарисовал - что сперва нажимать, что потом. Больно мудреная машинка. От ней еще на проводе идет такая, навроде пудреницы. По первости, я часами юлозила, зла не хватало. Таскашь, таскашь ее по столу, аж пока не попадешь куда положено. И все, телевизор кажет Криса. Меня ему там тоже видать и слыхать. Так мы и говорим по ночам.
- А чего по ночам-то? Рабенку спать надоть.
- Дак у них там в Диего, как раз ночью самый день...
- А за переговоры дорого платить?
- Говорят - недорого, я не знаю, они студова сами платят.
- И чо, хорошо видать и слыхать? Ты же вся глухая как тетеря.
- Видать, как в кино, Крис мне показывал ихний дом, пальмы и даже до моря доходил. Хороший дом, красивый, как универмаг в Казани.
И слыхать нормально.

Стыдно признаться, но сам я до этого никогда в лифте не ебался.
Случая не представлялось.
Хотя рассказы об таких переверсиях неоднократно слышал, а кое-что кое-где и читал. Такое впечатление, что каждый хоть раз а кого-нибудь в лифте выебал до потери сознания. Везёт же людям!
Не то чтобы я прям оцыклился на этой паразитической мысли и думал её днём и ночью.
Отнюдь! - Как говорил, бывало, Алексей Сергеевич Пушкин после бала.
Но когда случалось ехать в лифте тет об тет с симпатичными кобылами женского пола, нет-нет а возникал такой крамольный сюжет. В головке полового мозга. Типа, лифт внезапно, как поезд перед АнноКарениной, останавливается, и мы, постепенно раздеваясь от духоты, страстно проникаем друг в друга. Правда, продлить мыслительные образы в полноценный се-реал не удавалось.
Я уж бывало и дышал страстно и губу прикусывал. Но бабы жеж - примитивные существа, пока за дойки грубо не схватишь, до неё и не дойдёт, что этот робкий сосед по замкнутому пространству её вожделеет. Но я же, к несчастью, не моньяк. И к тому же лифты как назло наглухо не останавливались. Никогда.
Короче - Санта Барбара! - и не длиньше.

А тут - лампа-дрица-оп-ца-ца!
Поехал случайно на свадьбу другана. На троллейбусе.
Сто лет не видались, а тут накануне звонит: Приезжай, мол, на мою очередную женитьбу, я тут - говорит, - собираюсь старую гвардию с новой молодой женой познакомить, ну, эндвайсвёса, чтобы она - овца нетоптаная - поняла, какие мы ещё перцы и прочая хуйня-муйня.
Ну, понятно! Это у Петьки с децтва такая мафия - каждой развальцованной вульвой хвастаться перед друзьями.
Хуле, буду. Позырю.