- Молодой человек, постойте. - Голос, мягкий, но настойчивый раздался откуда-то сзади. Не обращая внимания, я с гордым видом пиздил себе вперед потихонечку.

- Да постойте же вы... Стой, блядь! - Еще более настойчиво произнес голос. Я остановился и обернулся. Меня догоняло существо женского пола и неопределенного возраста, одетое в какие-то грязные тряпки. "Хули от меня надо этой бомжихе?" - подумал я и уже почти отвернулся, чтобы с миной брезливого превосходства пропиздить все-таки к троллейбусной остановке, но старушенция схватила меня за рукав.

- Коля, это ты? Вырос-то как, повзрослел. Стал архитектором или кем там я тебе напророчила тогда, уж не помню?

- Иди нахуй, уебище. Никакой я тебе не Коля. - Оттолкнув бомжиху я пошел дальше, поправляя пальто. - А Николай Иванович.

- Ты все забыл. А ведь история еще не закончилась. Космические пираты сумели сбежать.

- Алиса?

- Она самая. Я единственная, кто успел воспользоваться машиной времени, после чего она исчезла навсегда. Собственно, она никогда и не была изобретена.

- Не может быть. Если машина времени не была изобретена, как же тогда вы...

- Коля, не еби мозг мне этими временными парадоксами. Я и сама не знаю, как и почему. Надо что-то делать сейчас, чтобы в будущем нам снова зажилось заебись, как раньше.

Когда я училась в 8-ом классе, мою семью занесло в далекий промышленный городок на севере. Новая школа, новый двор, новое окружение. Для меня все было дико. Все были не такие. Не так говорили, не так отдыхали, не так дружили.
я глядя на это подумала, что умру здесь от одиночества и непонимания. но спустя полгода к нам в класс перешла девчонка Людка, распиздяйка страшная, но одно нас объединяло тяга к приключениям. Мы стали закадычными подругами. Вместе сидели на уроках, вместе курили на переменах, вместе тусовались после школы.

Потом мои школьные мучения кончились и я уехала поступать в институт. Прошло прилично времени и я опять вернулась в этот городок. За это время мы стали совершенно разными, я получила гуманитарное образование, поработала в рекламном издательстве, привила вкус к хорошему. Она закончила пту на швею и все время отработала официанткой. Теперь нас объединяло то, что обе имели сыновей одного возраста.

Мы каждый день гуляли с колясками, ходили вместе в поликлиннику и на молочную кухню. гуляли по набережной, она каждый день рассказывала мне истории из своей жизни. Вчера она познакомилась с Костей, сегодня он будет у нее в гостях, а позавчера у не в гостях был Армен, трахаецца хорошо, но очень навязчив. Где же Андрей?- спрашивала я. Какой Андрей?- изумлялась Людка инапрягала извилину. На прошлой неделе который был. Маленький такой, ушастый. а он плохо целуецца, я с ним рассталась.
Я не успевала отслеживать ее кавалеров. И каждый раз когда она брала очередного на прогулку, мне приходилось улыбацца и делать вид, что я рада их неожиданному счастью.

Сосед вчера рассказывал про первого своего коня, которого взял ещё жеребёнком и про то, как плакал, когда сдавал его на мясокомбинат.
Вообще-то это нетипично - брать жеребёнка. Деревенские кони - они, конечно, не мустанги, но и деревенские мужики тоже не очень-то ковбои. Так что приучить коня возить телегу и пахать огороды - это под силу только специально обученным людям.
Заодно сосед рассказал, какой скверный у этого коня был характер до тех пор пока ему не отрезали яйца и каким замечательным, просто золотым этот характер стал после отрезания оных.
"А что, - сказал я, - Серёга, может нам тоже того - характер себе улучшить? Возьмём топорик, ты мне характер улучшишь, я - тебе".
Посмеялись, да. Шутка такая потому что.

Я же в очередной раз задумался о людской доброте и любви к братьям меньшим.
Ну, с деревней всё понятно. Люди тут жестокие и бесчувственные и поэтому режут яйца своей скотине из чисто шкурных соображений: коню - чтобы не бесился (а взбешённый конь - это довольно страшно: в нём может быть и всего одна лошадиная сила, зато веса почти тонна), а поросёнку, которого вообще никто за человека не держит - чтобы мясо не воняло. Одному только быку никто не режет, потому что бык с яйцами - это пиздец, а бык без яиц нужен ещё меньше, чем всем известный скрипач.

И совсем другое дело - городские любители животных, которые тоже режут яйца своим ненаглядным питомцам. Вот эти режут (внимание) для того, чтобы избавить этих самых питомцев от ненужных переживаний.
И в принципе, это не так уж нелепо, как может показаться. Лично я совершенно точно уверен, что если бы Александру Сергеевичу Пушкину вовремя отрезали яйца, он ни за что не стал бы стреляться на чёрной речке из-за какой-то блядовитой сучки, и ещё много-много лет радовал бы современников и потомков своими гениальными произведениями. Но увы! Нам остаётся только печально вздыхать.

Два года назад я с дуру познакомился с одной черно-волосой пелоткой, приехавшей из каких-то ебеней, о чём, собственно, сильно жалею. Провинциалки - они все в основном черноволосые, и красивыми их не назовёшь, особенно если взглянуть на их птеродактилевидный ебальник. Но зачем же, спросите вы, мне приспичело кадрить некрасивых пелоток?.. Объясню. Провинциалки, они очень просты в общении, и общий язык с ними можно найти очень легко. Это вам не наши московские дуры, которые нормально общаться будут только после того, как им покажешь пачку американских купюр. Хитрые они, суки, провинциалки и к тому же умные, всё схватывают на лету, именно поэтому в старших менеджерах в основном и ходят девушки из провинции, потому что они в своё время понимали, что без хорошего образования им в столице делать нечего.
Пересёкся я с той пелоткой, когда развозил письма по разным точкам города, работа меня была такая и она меня устраивала. С утра развёз то, что поручили и отдыхай до завтрашнего утра, суббота и воскресение - выходные. Я бы до сих пор там подрабатывал, если б не тот день, когда я столкнулся лицом к лицу с девушкой из провинции, которая работала на почте, как и я. Нас вдвоём отправили отвозить какое-то охуенно-важное письмо в другой конец города. По пути мы общались и в ходе общения мне стало ясно, что она ко мне привязалась.

Радость была недолгой, ебло моё приобрело грусный вид сразу же после того, как она стала рассказывать мне про своих парней. Разве нормальная пелотка будет мужику говорить о том, что она гуляет о-го-го и меняет парней также, как ёбырь - гандоны. Это нихуёвый удар по моему самолюбию... Когда видишь девушку впервые, то думаешь, что она - ангел во плоти, а как узнаёшь, что её уже многие отъёбали, то внешняя и внутренняя красота у такой девушки автоматически пропадает... - Зара, нахуй ты мне это рассказываешь?.. - спросил тогда я... На то время я, с периодичностью каждые выходные, присовывал в подъезде всяким простым девицам, но я же не рассказывал об этом своим коллегам по работе, а тем более - женщине.

- Ну, так вот, слушай сюда, место хорошее, но используется неэффективно. Сюда бы вбухать тысяч сто на доведение до ума и на рекламу - отбоя от туристов не будет. Курорт класса люкс! - горячо описывал бизнесмен в рубашке с льняными брюками. Его звали мистер Поль Амандай.
- Да ну, место то убитое, - пессимистично возражал ему его коллега, Эдвард Ранофф.
- Ничего подобного! Ясен пень, снести эту хибару и персонал поувольнять, надо нанимать профессиональных барменов, высококлассных бариста из Италии, выпишем из Франции пару-тройку шефов, шоу-гёлз из Польши или с Украины, бар оборудовать wi-fi и экранами с новостным каналом...
- Ну кризис, кто поедет то!
- Все поедут, туризм наше все, благо его раскрутили. Русские, вон, едут же!
- И они перестанут.
- Не перестанут. Славная нация, живут каждый день как последний! А то вдруг завтра денег на поездку не будет.
- Инвесторы тебе не поверят...
- Поверят, я им процент...

- Джентельмены, - мягкий голос официантки вклинился в их разговор, - напоминаю основное правило нашего заведения, которое висит вот там на стене: "Ни слова о работе!"
- Чего?! - один из собеседников недоуменно посмотрел на официантку, у которой только по подносу можно было понять, что она тут работает.
- Менеджера! - заявил второй, который как раз и строил грандиозные планы. Официантка пожала плечами и сходила за менеджером.
- Эли, не надо так жестко, хотя да, по идее у нас именно принцип отдыха от работы, как при японской чайной церемонии, - улыбчиво пояснил менеджер в гавайской рубашке, бермудах и шлепках. Эли уже готовила заказ у кого-то еще. Менеджер улыбчиво извинился и пошлепал восвояси.
- Вот и первые кандидаты на увольнение, - угрюмо сказал Поль, - учитывая, что у меня есть на их хозяина... он ни бум-бум в финансах!

Меня частенько в коментах называют сказочником. Типа Плат, ты описываешь истории, которых в жизни не бывает. Хех, дорогие мои коллеги, жизнь часом такие хохмы подкидывает, что ни в одном больном воображении возникнуть не могут.
И вот вам яркий пример, из самой что ни на есть реальности. Наша контора вопреки всем кризисам и врагам на зло, продолжает расширять свой бизнес. Ессно, чтобы делать дело нужны люди. А где их брать? Выходить в свет белый и криком кричать - нааарод, выходи к нам на работу, мы какие никакие, а деньги платить будем. Это конечно вариант, но в таком случае на работу будут приходить в основном "на те боже - ни ума ни рожи".
Для отсева странноватых кандидатов на работу, а также для оценки их профпригодности существуют всякие разные кадровые агентства. Они то и подбирают и оценивают будущих вкалывателей. С соискателями там всякие умные беседы проводятся и психологические тесты. Айкью как у бабуина? Не стоит занимать время работодателей! Иди лучше в шоубиз, фокусы на льду показывать. Повышенная агрессия? Нефиг тебе в офисе делать, иди на ринг Холифилду ушки купируй. Но, как известно любая система может дать сбой и начинают не те люди не туда устраиваться.

А у меня такое впечатление, что наша система подбора кадров, сбои дает постоянно. Мне вот надо в свое подразделение всего 3-х человек набрать. А из агентства таких "спецов" вызывают, что уже 43 собеседования мимо кассы. И не подумайте, что я их про теорему Ферма спрашиваю или принцип золотого сечения прошу объяснить. Требую минимум знаний в науке арифметико, ну и чтоб ножки быстрые, да глазки умные были. А кого присылают? Либо молодежь с какими то неуемными потребностями, типа - хочу весь мир у своих ног, вы что, во мне Биллу Гейтсу не узрели? Те кто постарше, заявляют сходу - а работать я знаете ли не буду, у меня знаете ли на работу страшная аллергия и чесание по всему телу. Но это - стандарт. К этому мы привычные. Но вчерась случай был из ряда вон. Очень необычный и в тоже время познавательный.

Я очень замёрзла, пока бежала от речки к дому.
Никак не привыкну. Темнеет в Вязовицах быстро, прямо на глазах.
В жизни не видала таких злых девочек, как Лилька, Светка и Лизка!
Подумаешь, плавать не научилась. Обзываться зачем? Сами они жабы ползучие. К бабке возвращаться не хотелось. Опять начнёт гречневой кашей потчевать... Ненавижу гречневую кашу!
Проскочив через калитку, я потихоньку миновала крылечко, обогнула покосившуюся поленницу и вбежала в сенник, где пахло мышами, травой-полынью и заброшенным железом: серпами, лопатами, косами. Здесь у меня нычка: соломенные куклы, бусинки, нитки с иголками, ленты и лоскуты, разноцветный стеклярус... Собирать нычку я начала ещё в городе, потом привезла в Вязовицы.
Живу тут у бабушки на каникулах. Лето в деревне жаркое, а я зубами стучу, будто сижу в сугробе. Это оттого, что искупалась в одежде. Скользкий был плотик, и незачем было лезть следом за девочками. Иди скорей, здесь кувшинки... А Женечка подошла, и бултых! Сами виноваты, да ещё и дразнятся. В сеннике тепло и тихо. Слышно, как в ночи цикады трещат.
Я перевела дух, сняла и выжала мокрую кофточку, повесила на гвоздик сушиться. Постояв, вытащила из нычки недавно начатую куклу. Злость на девочек не проходила... Полюбовалась я на тряпичную мордашку, погладила по торчащим соломенным космам - да как воткну ей в грудь булавку с красной круглой головкой! Такими булавками тётя Катя, Светкина мама, подкалывает на манекене бесчисленные выкройки.
Вот тебе, Лилечка - получай!

За две улицы от дома, где в бабушкином сеннике тосковала двенадцатилетняя Женя Никифорова, металлический столб телевизионной антенны, стоявшей возле дома Лилькиного отца, скотника Петра Христофоровича, раскалился и вспыхнул - вначале синим, потом золотистым и, наконец, нежно-малиновым пламенем. Через минуту-другую, тенькнув на прощанье оборванным кабелем, теле-антенна взвыла, выбросила снизу шлейфик огня и стартовала в чёрное небо, усыпанное яркими звёздами.
В доме кто-то охнул. Зазвенело разбитое стекло, на крыльце затопали сапоги...

И все бы ничего, если б не эта старая сука из дома напротив, которой не спится в шесть утра, именно из-за неё днем раздался стук в дверь моей съемной хижины. Я, честно говоря приохуел, потому что давненько никто в дверь-то ко мне не стучался.
- Кто?
- Милиция!
- ???
- !!!!
Я щелкнул щеколдой, дверь подалась, за ней я увидел невысокого в сером бушлате и шапке старлея лет сорока, сутулого и злого с потертой кожаной папкой наперевес.
- старший лейтенант Глыба, - изрёк уставшим баритоном мент.
Я попятился: - здрастье!
- Здравствуй, жопа, новый год... - без эмоций произнес мент и твердо шагнул в хату, - Куда можно присесть?
- Да вот на кухню проходите, - услужливо подвинул я табурет.

Старлей устало притабуретился, снял шапку. Авторучка, лист потрепанной бумаги, провел ребром ладони по листу, подул на него и поднял на меня усталые глаза. Блядь, как он на меня посмотрел! Я вообще-то и так милицию не очень, а тут - прямо в лицо потянуло мне затхлым запахом казематов, на зубах заскрипел черный черствый хлеб с песком, встали в глазах пеленки чугунных узоров, поперек горла встал свинцовый ком...я обмяк и сел на скрипучий стул.
- пиздец, жопа! - удалось мне выдавить из себя.
- чё, бля?! ...ладно фамилия, имя, отчество, дата рождения и место рождения полностью.
Я лепетал, он строчил, потом дошли до цели его визита:
- Соседка твоя, из дома напротив, жалуется, вот заявление написала, мол, по утрам с балкона голый зад ей, старой женщине показываешь, - он почесал подбородок, - старость, подонок, обижаешь.
- Да я не нарочно, и... всего пару раз... и потом - она меня сама попросила... город ей показать...
- и клевещешь...

- Ты когда заходишь в парашу с целью посрать, то что в первую очередь делаешь? - Тимка вопросительно вскинул своими глазами на меня.
Он всегда, когда нажирался таблеток, задавал непонятные человеческой логике вопросы.
- В смысле? Если я иду посрать, то естественно сру! - я уже привык к дибильным Тимкиным вопросам, поэтому ответил ему не задумываясь, зная, что через пять минут последует вопрос, дибильнее предыдущего.
- Нет, ты подумай. Вот зашел ты в туалет, опустил крышку унитаза, снял штаны, потом трусы, потом сел на унитаз и что ты делаешь?
- Сру.
- Точно? - Тимка как-то недоверчиво посмотрел на меня.
- Точно.
- Срешь, а не сцышь? Ты уверен? А то у меня бывает сажусь на унитаз, сначала сцу, а уже потом сру, хотя хотел срать. Ты понимаешь, этот вопрос очень важен для меня.
- Бля, Тим, отъебись, у меня завтра зачет по логике, а ты заебываешь.
- Ну ладно, я тогда пошел...

"Логика" в голову не шла. Тимкин вопрос, заставший меня врасплох, почему-то глубоко засел в моей голове. "Что за дибилизм, - думал я, - к чему этот вопрос? Хотя, с другой стороны, он имеет право на существование. Это же, наверное, важно, что я делаю в первую очередь, когда хочу срать." Я встал со стула, решив побродить по общаге, и вышел в коридор.

В коридоре сидел обдолбленный Серега и, как обычно, напевал себе под нос лишь одному ему известную мантру.
- Серый, ты в норме?
- Ну? - он попытался открыть глаза и посмотреть на меня, но ему это не удалось.
- Слушай, понимаю, что вопрос сам по себе дурацкий, но что ты делаешь в первую очередь, когда идешь срать в туалет?
- Иди нахуй.
"Мда, Серега, как всегда, очень лаконичен" - подумал я и попиздил на восьмой этаж к Юрику.

Мы стояли втроём вокруг него. А он лежал у наших ног. Глаза у него закатились и он даже не плакал. Только сипел как-то, а из-под головы у него кровь текла такая густая, что даже в землю не впитывалась. Я ещё тогда подумала, что обязательно заплакала бы. Потом Машка начала тихо подвывать, а я развернулась и побежала домой изо всех сил, так быстро, что даже упала и колени разбила.

Прибежала домой, а мама говорит: "Чего плачешь, глупая?" Она всегда меня глупой называет, когда я объяснить не могу, что случилось. Я тогда ничего объяснить не смогла, а только плакала и плакала, а потом сознание потеряла.

Прямо за нашим домом строилась новая школа. Из красного кирпича, большая. И множество зданий вокруг: бассейн, спортивный и актовый зал. Родители спешили записать своих детей в новую школу. А моя мама не пошла меня записывать. Она уже давно твердила, что мы уедем в Испанию. "Зачем нам деньги копить? Там у нас всё будет."

На выходных рабочие уходили к своим семьям, а мы через щель в заборе пробирались на стройку. На месте будущего бассейна был вырыт глубокий котлован. Крыша была и три стены. А одной стены почему-то не было. Вместо неё ленточка была натянута. Такая, знаете, полосатая, бело-красная.

Мишка и Костик забирались по лестнице на балкон, а оттуда лезли ещё дальше, на самую крышу здания. Так высоко залезали, что я даже не видела, за что они там держались. А мы с Машей внизу стояли, потому что у меня от высоты голова кружилась, а Машка вообще всего боялась.

Он стоял перед зеброй и никак не решался перейти на другую сторону.
Так близко, и так далеко. Какие-то пять метров отделяли его от аптеки. В голове были: бледное лицо матери и дрожащий голос тети Нади.
В который раз он попытался стать на эту полосатую дорожку, но его опять повело. Тротуар вздыбился и машины, приближаясь, оглушили его своим грохотом. Он понимал, что не совсем здоров. Не так, как обычные люди, а совсем по-другому.
Иногда, он даже забывал об этом, когда его брали играть в футбол дворовые мальчишки, или дядя Федя, сажал рядом с собой и мужиками "забивать козла". Только вернувшись домой, он вспоминал, что мальчики как-то очень неохотно пинали мяч, а Федор смотрел на него ласково и грустно, пока остальные отводили глаза.
Вот еще одна машина проехала, сотрясая грохотом все, что его окружало
Сминая в потной руке маленький кусочек бумаги, он ринулся к первому прохожему,
- Пааоомоооогиитеее. Паоммагите! Улица! Мнее наадоо!, - тряся за рукав теплого пальто, незнакомого человека, свободной рукой он тыкал пальцем в аптеку. Незнакомец, быстро выдернул рукав, и ссутулившись ускорил шаг.
Это было неприятно, очень. Но не страшно. Их же много... людей. Кто-то же может помочь.

Вот девушка, очень красивая. Он видел похожую на обложке маминого журнала, только эта была настоящей. Улыбаясь (мама всегда говорила, что людям надо улыбаться), подошел к девушке и попытался объяснить, что надо, очень надо - туда. А она почему-то отвернулась, и странно сморщив нос - отпихнула его. Вытерла руку об куртку и тоже куда-то заспешила.
Сколько времени прошло, пока он стоял на этом переходе - никто не знает, даже он сам. Он просто встречал всех, и просил, что бы его перевели. Потому, что надо, очень надо. Но никто не слушал: все очень спешили, очень. Он верил, у них - самые-самые важные дела, иначе они б обязательно остановились. Просто они очень-очень заняты.
Он так устал, от попыток обратить на себя внимание, что сел, упершись спиной на какой-то дом, и задремал. Ему снилась мама и тетя Надя, которая почему-то очень долго и тревожно, что-то рассказывала.
Вдруг, он почувствовал, как кто-то отрывает его от земли
- Эй! Чувак, с тобой все в порядке?
Большие и сильные руки, незнакомого ему человека еще раз встряхнули и опустили на землю.

Я ваще Люську свою уважаю, как бабу, пиздец как.

Не. То, что она внешне нихуёвая, это хуй сним. В бабах не это главное. Главное чтоб понимала тебя, шаришь? Типа душа в душу жить.

Вот, помню, на прошлой неделе говорю ей. Ну, Люське в смысле.

- Люська, а за сколько бабла ты гавно схаваешь?

Ну, ради прекола, штоб погнать.

- А сколько дашь? - интересуется. И смотрит так, хитро, сука.

- 50 бачей, - говорю, - дам.

- За 50, - отвечает, - сожру, только не дохуя.

- А за сотку, - спрашиваю, - дохуя сожрёшь?

- За сотку, - говорит, - это полюбас больше чем за 50.

И щуриться. Хитрая такая, понимаешь?

- А вот если, - предлагаю, - я в рот тебе насру за сотку и две пачки мальбороса?

Думал, в отказ пойдет, а хуй там.

- Три, - говорит, - пачки, ну и сотарь ясен хуй вперёд.

"Бля" - думаю - "Вот сучка"

Так, а хуле делать, если допизделись?

Вероника познакомились с этим Иваном, с её же слов, весьма неординарно - в Интернете, на сайте знакомств. Вы удивлённо парируете - а что тут такого-то? Где неординарность? - и будете не правы:
Вероника, Верунчик, Ника - знойная дама бальзаковского возраста. Почти кустодиевская красавица. Почему почти? Потому что, в отличие от милашек с полотен мастера, грудь у неё наличествовала. Приличных таких размеров. Да что там говорить? - чудовищно просто огроменная... и что поразительно - стоячая. Боюсь даже называть размер - ибо женщины искусают в зависти свои губки, а мужики мечтательно закатят зенки и начнётся их вечное - о-о-о.. м-м-м.. йа-а-а.. - и мой труд им будет побоку... не по сердцу... или, что вообще обидно, ниже сердца!
Э-э, что-то меня не в ту степь понесло. Я же вашу неправоту доказывать взялся, а сам опять про сиськи эти начал толковать, хотя... я-то их видел - и это целое дискуссионное поле, доложу я вам...

Но не об этом речь - Вероника всю свою жизнь считалась женщиной самой высокой морали, строгих суждений и неукоснительных выполнений всех правил и устоев общества. Она винила всех тех оступившихся случайно ли, или вообще свернувших с тропы под названием - ячейка общества - и заблудившихся (многие, кстати, сознательно) в дебрях плотского разврата. Мало того - образцовая жена - воспитанная ещё в самых кондовых традициях Советского образования - секса у нас нет!!! - она даже подумать не могла об измене. Да о какой измене речь?!! У неё вообще за всю жизнь был один мужчина - муж. До свадьбы естественно ни-ни... как можно?.. Про любимые позы или отсутствие таковых, минеты и анал врать не буду - свечку не держал.
А что вы хотите? Она - музыкальный работник в детском саду и этим всё сказано! Разве другой какой пример она могла ль подавать детям?

Зимний вечер запрещал Графу разуваться, кутал Графиню в теплую шаль и диктовал темы для разговора.
- Ну отчего же сразу скотство, голубушка? - вещал Граф. - Мордобой, душечка, это скорей традиция. Это выплеск эмоций с минимальным ущербом. Помесь молодецкой удали с мудростью предков, если хотите.

- Где ж минимальной-то? - удивлялась Графиня. - Давеча купцу Митрофанову в драке такое сотворили, что теперича кухарка бегает - на ухо его глядит, перед тем как пельмени лепить. Чистый пельмень заместо уха теперь у него. Уж и не знаю как он слышит через него.
- Так это он сам. Его тогда останавливали, останавливали, а он все равно пытался объяснить грузчикам, что быдло они и животные бессловесные, а не достойные мужи. Поначалу затейливо объяснял - без мата почти. А уж потом упростил для доходчивости. А сам же грузчикам за день до того жалованье выплатил. Нет чтоб обождать пока пропьют все. - хихикнул Граф.

- А вы там были что ли, вашсиятельство? - спросила Графиня. - В подробностях знаете прям.
- А как же, радость моя? - кивнул Граф. - Трактир же. Где ж мне зимой еще быть-то? Опять же Митрофанов доволен. Минимально отделался. Не будь драки - кто б его уважал-то?

- То есть надо битым быть всеобязательно, чтоб уважение снискать? - спросила Графиня и сжала кулаки на всякий случай.
- Вы, матушка, не путайте! - затараторил Граф испуганно. - Дамой битым бить - оскорбительно крайне. А четырьмя здоровенными мужиками - другой коленкор. И отделаться при этом всего ухом одним - это ж геройство вообще. А ну как не побили бы его мужики? А ну как просто не прислушались? Или, допустим, дураком бы обозвали? Понимать надо.

Очередная бесснежная зима ворвалась в город проливными дождями, отчего на душе и на улице стало скользко и противно. В такую погоду тяжело выйти из тёплой квартиры, поэтому даже дворники забыли о своих обязанностях, в результате чего и без того серые и грязные улицы стали ещё серее и грязнее. Обшарпанные стены городских окраин только подчёркивают нарисованную картину. Темнеет так рано, что, кажется, что в городе дневные полусумерки сменяются ночной темнотой.

Стемнело окончательно, когда, кутаясь в серое пальто, стараясь не промочить ноги и не испачкать серые ботинки, на улице появился человек с бородавкой на лбу. На его лице не осталось ни одного гладкого участка - всё лицо было изрыто, как будто на нём проводились археологические раскопки. Жалкая козлиная бородка пыталась прикрыть этот рельеф, но предательски торчащий облезлый нос сводил все её усилия на нет. Одет человек был в длинное серое пальто, отжав нижнюю часть которого можно было набрать целый стакан воды, и серую шляпу, с широких полей которой набрался бы ещё один стакан. В общем, смерть от жажды человеку не грозила. Под мышкой он сжимал серый портфель, и, судя по тому, как он крепко его сжимал, портфель являлся главной частью его одеяния.

От серой стены дома отделились две серые тени и двинулись по серому асфальту в направлении серого прохожего. Заметив их, прохожий замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Что-то подсказывало ему, что бежать не надо - будет только хуже.

- Дядь, закурить не найдётся? - спросила первая тень. При ближайшем рассмотрении тень оказалась вполне себе обычным человеком, вовсе не страшным, если не смотреть на его лицо, которое было всё исцарапано ото лба и до подбородка. Впрочем, и это не страшно, потому что подобные травмы часто встречаются у людей, которые имели неосторожность завести кошку, или у мужчин, которые имели неосторожность завести жену.

Такого наплыва туристов славный город Калининград еще не видел. Количество "туристов" на границы Родины росло с каждым днем и никогда еще старожилы Калининградского КПП не переживали такого натиска извне.
- Цель визита?
- Туризм
- Надолго?
- Н-недельку? Д-две?
- У вас много чемоданов...
- Что вы, это не много, это мало! Вы бы посмотрели сколько их у вон того человечка через пять человек от меня!

Через пять человек стояла престарелая пара с восемью гигантскими чемоданами. Ваня охнул.
- Цель визита?
- Туризм, ничего особенного, посмотрю и дальше поеду...
- Долго смотреть будете?
- Что вы что вы! Я буквально одним глазком!
- Не боитесь?
- Ради Бога, чего нам бояться! У нас и не такое бывает!

- У вас не так холодно!
- Так и у вас скоро не будет, не зря же Гору дали премию за доклад по всемирному потеплению!
- У нас медведи по улицам ходят!!
- А у нас коровы в паранджах, я же не жалуюсь! И вообще, вы мои документы проверили? Так пропускайте!

- Ну и нахрена мы, Олежа, туда премся? Олееежа!..
Олег дремал в пассажирском сиденье, уткнувшись лбом в ветровое стекло. Когда водитель его окликнул второй раз, он поднял голову и сонным взглядом уставился на занесенную снегом дорогу, которую пожирал автомобиль.
А действительно, нахрена? Что ждет его там, в глухом городишке оренбургской области?

За неделю до поездки он поругался с главным редактором из-за своей статьи. Статья была про старика, которого его сын, женившись, выгнал из дому. Старику приходилось жить на площадке.
- Ты пойми, Олег, все нормально, но не для первой полосы твой материал, - распаляясь, втолковывал ему главред, тучный, но еще молодой мужчина с густой шевелюрой и пышными рыжими бакенбардами, из-за которых получил негласное прозвище "Берримор", - тут кризис, такие чинуши в отставку уходят, знаменитости кони двигают, вот что людям гиперинтересно! А тут, бля, деда из дому выгнали! Не формат для первой, Олег. Не формат. Я понимаю твои амбиции, но найди что-то, чтобы я вот, как читатель, сказал: "Епт, вот это да! Вот это интересно!".
Еще через несколько дней Олег, проведя пару бессонных ночей в интернете, ворвался в кабинет главреда растрепанный, с кругами под глазами, но излучающий крайнюю степень радости.
- Семен... Михалыч, - запыхавшись, выдохнул он, - есть тема! Нужна аккредитация!

Тема редактору понравилась. Правда, услышав об аккредитации, он внимательно посмотрел на репортера, зная, как нелегко будет получить пропуск, тяжело вздохнул, но взял телефонную трубку. Семен Михайлович, несмотря на свои тридцать три, был человеком прытким, легким на подъем, легко сходился с людьми и не лез за словом в карман. Поэтому подвязки он имел во многих кабинетах.
- Завтра выезжаешь. Командировочные - в кассе, возьмешь с собой Женю. - сказал он через полчаса после криков, уговоров и намеков по телефону.

"Это пиздец" - Подвела я итог пятнадцатиминутному и пристрастному изучению себя в зеркале, и, протяжно втянув весенне-аллергические сопли в голову, приготовилась заплакать.

"Дзынь-дзынь" - помешал моим планам телефонный звонок, и я подняла трубку.

- Это пиздец. - Продублировал мою мысль на том конце провода Ершовский голос.

Я вздохнула, и мы с трубкой немного помолчали.

- Ты тоже сегодня обнаружила фотоальбом пятнадцатилетней давности, и за каким-то хуем его полистала? - издалека и непонятно начала Юлька.

- Нет, - я попыталась понять, куда она клонит. - Я просто обнаружила в зеркале страшную бабу, и за каким-то хуем стала её разглядывать.

- Ты ещё крепкий старик, Розенбом! - Восхитилась, как я поняла, моей смелостью, Юлька. - В зеркала смотришь без страха и упрёка. И объективность ещё не растеряла. Так что ты там сегодня разглядела интересного?

- Гибрид панды, обезьяны-носача и шарпея. - Честно ответила я, и с усилием втянула в голову ещё одну порцию весенних соплей. - Во-о-от такие круги под глазами, и морщины аж на ушах.

- А где обезьяна-носач?

- Там же где и всегда. Только раньше был просто носач, а теперь животное.

- Нос у тебя будет всю жизнь расти. К полтиннику знаешь какой хобот вырастет? Как у Жерара Депардье. С таким шнобелем тебе две дороги: к пластическому хирургу, или к махровым лесбиянкам.

Дедушка нашёл в холодильнике початую бутылку красного вина, и нарумянился. Много ли старику надо? Через пятнадцать минут в дверь позвонила соседка:
- Элла, там не ваш дед по двору гуляет, пугает народ?
Трусы, майка, тапочки и галстук. Что ещё нужно настоящему джентльмену ? Разве что шляпа и трость. Впрочем, вместо шляпы вполне сошла кепка, а вместо трости - клюка.

Закинув ногу на ногу, дед сидел на скамейке и, приподнимая кепи, здоровался со всеми прохожими.
- Здраааствуйте, - вкрадчивым вежливым голосом говорил он.
Народ от него шарахался, а кучка дворовых пацанов ухохатывалась, глядя на то, как чудит старый.
- Сашка! Сашка! - закричала Элла, ворвавшись в комнату сына, - я что тебе говорила? Следи за дедом, олух несчастный! А ты снова уткнулся в свой ящик! Из-за тебя, балбеса, теперь всей семье позор! Одна, без отца, вырастила двоих, теперь вот ещё дед на руках, а от вас, идиотов ни от того, ни от другого, никакой помощи!

Сашка сделал недовольное лицо и оторвался от компьютера.
- Мам, ну что ещё? Дед сказал, что спать пошёл, я сижу себе тихо, никого не трогаю. И вообще, сколько раз тебе говорить, - стучись, прежде чем входить в мою комнату.
- Твоей она станет, когда её купишь! А я пока что в своей квартире, и буду заходить туда, куда мне надо. Вякнешь ещё раз - вылетишь отсюда, как и твой братец!
Нормальные люди работают, а ты чем занимаешься? Целыми днями либо торчишь на радиорынке с дружками-алкоголиками, либо сидишь, уткнувшись в свой компьютер! Ох, видел бы тебя отец...

Савелий проснулся на полу. Расстояние, которое отделяло его организм от кровати, не превышало метра. Из чего, путаясь в мыслях, он сделал вывод, что вчера капитально перебрал. С трудом поднявшись, он потерял равновесие. Траектория, по которой отправилось в полёт тело Савелия, была замысловатой. Сначала он уебался об стену, и оторвал картину с изображением моряка, мечтающего о сиськах. Отскочив от стены он, с мычанием, продолжил свое движение в сторону тумбочки. Завалив банку с засохшим букетом, он всей массой устремился на шкаф, который радушно приветствовал его открытыми дверями. Шкаф оказался конечной остановкой на пути следования тела.
На грохот, к комнате Савы приближалось другое тело. Родитель, а по совместительству и собутыльник, Прохор Геннадьевич Бородавкин, не уверено преодолевая сопротивление воздуха, шёл на помощь. Проходя через зал, он посмотрел на свою жену, лежавшую на диване со скрещенными на груди руками. Взгляд ее был устремлён на потолок. Складывалось впечатление, что она видит там какое-то изображение, вроде картины "Тайная Вечеря" и заворожено ей восхищается.
Прохор Геннадьевич томно посмотрел на потолок, и, нихуя там не лицезрев, плюнул, продолжив свой путь.
- Сава, сынок, ты что?- худое туловище, качаясь в дверном проёме, вопрошающе смотрело косыми глазами на отпрыска.
- Блять, папа, извините конечно, спилотировал неудачно.- из- под кучи тряпок вещал Сава.- Полноте вам пялится, подайте, что ли руку.
Перед тем как подать сыну руку, Прохор Геннадьевич с грустью посмотрел на валявшуюся, на полу картину.
- Коля Глушенков написал. Кореш мой забубённый. Покойничек. Эх, бля.- отец нагнулся, чтобы помочь встать Савелию и сам упал как подкошенный.
- Ебаныйсукаблятьврот!!!!!!- прохрипел он. В ту же самую секунду, он понял, что в принципе упал он удачно, и даже ничего себе не отбил, и решил полежать немного рядом со своим чадом, перед попыткой подняться.