Как-то летом я обещала рассказать о том, как я оказалась на автозаправочной станции в двух километрах от поселка Добручи на дороге Сланцы-Гдов в час ночи, и вот сейчас наконец-то решила это сделать.

Все началось с того, что мы внезапно решили пойти подать заявление на бракосочетание и тем самым доблестно опоздать меня на автобус Санкт-Петербург-Псков через Гдов. Однако, все это не отменяло того, что попасть во Гдов (а, вернее, под Гдов) мне все же надо. Поэтому заявив, что война - фигня, а главное маневры, я взяла на вокзале на билет на ближайший автобус в том направлении и спустя два часа успешно была в Кингисеппе. Первая часть маршрута пройдена. В Кингисеппе я бодренько пересела на рейсовый автобус до Сланцев, и еще через полтора часа прибыла на пустынный вокзал данного городка. Вторая часть маршрута позади - и вот тут-то оставалось самое интересное - добраться под Гдов с учетом того, что все рейсовые автобусы на этот день (было где-то 19.30) закончились. В принципе Сланцы и мою точку назначения разделяли жалкие 35 километров по трассе, так что я второй раз объявила, что война таки фигня и при помощи двух местных автобусов перебралась в пригород Сланцев, который, собственно, и находился на искомой трассе.

Честно-то говоря, в своей жизни автостопом я ездила раз, два и обчелся. Первый раз я была не одна и вообще мы поймали такси, но зато второй раз - это был чистый одиночный автостоп от за-Сосново до Питера, так что я решила, что мне все доступно и бодро помахала рукой в сторону меланхолично проезжающих мимо машин. Надо сказать, что при мне был наполовину заполненный походный рюкзак, а так же тент-шатер в фабричной упаковке (некий параллелепипид длиной около метра и весом 9 килограмм, крайне неудобный в переноске).
Я стояла там минут десять, пока ко мне не подкатил очень медленно замеченный мной ранее мужичок лет пятидесяти с характерным красным носом сливой, на некоем транспортном средстве, которое он называл скутером. Он меланхолично отталкивался ногой от земли.
-Эх, девчонка, - сказал он мне,- никто тебя тут не подберет. Пропадешь. Тебе куда ехать-то?

Идут как-то четыре рыцаря 31 декабря бухать на йолку, што на цынтральной площади стоит, возле ратушы. Идут, значит, бухлом в авоськах гремят. А на встречу прекрасные дамы. Тоже бухие, кстати, што твой песдец. Рыцари им: "Эй, прекрасные дамы, пайдиомте с нами на йолку бухать!". А дамы им: "Хуй вам! Мы девушки приличные и с низнакомыми рыцарями бухать не ходим!". Так бы и абламались рыцари, если бы не Сэр Витёк Находчивый Третий. "А хуле нам, кабанам?!", - говорит, - "Довайте знакомицца!". Дамы, канешно, ахуели от такой скромнасти, но Этический Кодекс Дам нихуя ничо не гаварил про то, што с рыцарями знакомицца нильзя. Ну, кароче, пазнакомились и пашли.

Сэр Петька Восьмой Богатый тряхнул мошной, туго набитой монетами и пригласил всех на маршрутку: "Нехуй, бля, прекрасным дамам ножки нежные бить!". "При бабле. При бабле!", - зашептались дамы. А донна Машка сказала сэру Петьке: "Ах, мой герой! Купите мне джын-тонег!". Сэр Петька сначала зажался было, но потом расщедрился и купил. Дамы опять зашептались: "Ах, сучка! Оттяпала самого нормального мужыка!". А донна Машка, услыша это, подсела к Сэру Петьке поближе, взяла за руку и прижалась сиськами и зыркнула на дам, дескать, мой мужык, нехуй на нево пялицца. Остальные рыцари, канешна, были не столь богаты, но Петька Восьмой был сегодня щедр. Он окликнул кучера: "У ратушы останови нам, братан!". Кучер сказал "Харашо, дарагой!" и, мотнув шыкарным носом, приказал лошадям: "Тпру!!!".

Возле ратушы уже было дахуя рыцарей и прекрасных дам, все предавались возлияниям и публичному разврату. Дам, что были с нашыми рыцарями, как девушек приличных, это канешно, смутило: "Бляяяя, Валька! Гляяяяянь - сосуцца!". Но сэр Митяй Мудрый, попросив не обращать внимания на разврат, изрек: "Да хуле, йоптыть! Пайдемте лутше с дедмарозом сфоткаемся!". Ну и пошли. А к дедмарозу очередь - рыцари с отпрысками стоят и дамы в мехах и в мутонах. Дед Мороз устало улыбался и брал на руки отпрысков. Сэр Митяй, ничтоже сумняшеся, проигнорировал очередь и подошел к дедмарозу. Толпа возмущонно загудела. Рыцари полезли за мечами. Миряне зароптали: "Савсем эти гандоны оборзели! Куда мусора смотрят?!". А блюстители порядка напряжонно смотрели за праисхадящим и судорожно сжымали в руках рацыи, мало ли чо, мож придецца падмогу из замка вызывать. Сэр Митяй весил около 400 фунтов, и спорить с ним, означало спорить с судьбой. И, когда он вскинул в сторону толпы десницу с двумя перстами и воскликнул:"У-у-у, бля!!!", волнения успокоились, а менты облихчонно вздахнули.

Каждый охотник знал, где сидят фазаны. И охотников не смущало то, что фазаны, как птицы глупые, но вольные, сидели там, где хотели: выстрелы раздавались то здесь, то там, и фазаны, шелестя листвой, падали с крон деревьев в оскаленные пасти беззубых драконов. Те относили бьющихся в предсмертных судорогах пернатых своим хозяевам.

А вдалеке истлевало солнце. Медленно опускаясь за небритые горы, оно сочилось последними матово-розовыми лучами, пропитывая ими окрестные горы, деревья, охотников, беззубых драконов и ощипанные трупы вольных птиц, что были свалены в кучи у костра.

Внезапно зазвонил телефон. Старший охотник поднял трубку.

- Егерь Дроздов у аппарата, - окрасился воздух бархатным баритоном.

- Фазанов - в костер, драконов - на деревья, егерей - по машинам, - прокукарекала трубка.

- Что-нибудь случилось? - обеспокоился Дроздов.

- Отставить вопросы! - взвизгнул невидимка из трубки, - Выполнять приказ! За невыполнение отвечаете головой!

Дроздов потрогал голову и ответил:

- Есть!

- Конец связи, - успокоился черный наушник и зааукал короткими гудками.

- Кто прослушивал телефон?! - возмутился Дроздов, заметив, что костер, заваленный фазанами, чадит и постреливает жиром, а драконы тяжело виснут на ветвях.

Барменом у нас на турбазе работал Саня-лошадник. Такой жгучий брюнет, где-то видно цыгане там в роду у него отметились. Этакий красапчик! Имел внешность итальянского гангстера из фильмов тридцатых, и тщательно этот образ культивировал. Усики, бриолин, шляпа... По этой причине, понятное дело, вызывал жгучий интерес у дам всех возрастов, и жгучую неприязнь у мужиков. Ну, это только первые пять минут. В смысле, неприязнь. Потому что стоило Сане открыть рот, как вся его декорация облетала, и из под капота итальянского мачо неумолимо проступал движок простого русского вани. Каким собственно он в натуре и был - нормальным деревенским парнем. Он жил в деревне, в трёх километрах от турбазы. Там же родился, там же его мать всю жизнь работала конюхом с совхозной конюшне на полдюжины лошадей. Поэтому - Саня-лошадник. Лошадей он любил, в конюшне вырос, с работы и на работу ездил на лошади, которая паслась потом на заднем дворе ресторана. На лошадиной почве мы с ним, собственно, и сошлись.

В тот день я был выходной, и сидел у Сани в баре за угловым столиком у окна, тянул пиво. Кроме меня в баре были только Саня, который тер что-то у себя за стойкой, и какая-то девчонка. Она сидела спиной ко мне у стойки и печально тянула коктейль. Про девчонку стоит сказать отдельно.
Лет семнадцати, в простом таком платьишке, стройненькая, и самое главное - волосы. Если бы я был живописцем, я бы конечно написал грамотней. А так - волосы. Густые, выгоревшие, широкой волной текли вниз и закрывая всю спину, заканчивались не в районе попы даже, а ниже, прикрывая барный стул. Такое редко можно наблюдать, правда. Вот я сидел и наблюдал. Со спины как раз. А Саня, безуспешно попытавшись начать с ней беседу, бросал на неё жгучие, как перец чили, взгляды спереди, из-за стойки. Но безуспешно.

О том, что абсолютно все в его теле обладает своим собственным, неповторимым вкусом, Владик узнал в три года, когда город выкосила жесточайшая инфлюэнца. В течение месяца превратившись из пухлощекого резвого херувима в бледно-лиловую тень, в качестве напоминания о перенесенных страданиях Владик обзавелся гайморитом, вывесив под носом две желто-зеленых сопли, знаменующих полную капитуляцию детского организма перед интервенцией стафилококка. За два года возле Владеньки сменилась дюжина гувернанток, одна за другой не выдерживавших могучего напора этой Ниагары из зеленой слизи. Ребенок постепенно приобрел вид меланхолический и даже слегка придурковатый: со слезящимися глазами навыкате, постоянно приоткрытым ртом и непременными полновесными соплями-колбасками под носом. Сопли уютно лежали на верхней губе мальчика, иногда свисая ему прямо в рот, и Владик постоянно трогал их кончиком языка. Их гладкая, чуть солоноватая, скользкая поверхность неизменно приводила Владеньку в состояние, близкое к экстатическому. У этих восхитительных, волшебных соплей было всего лишь два, однако при этом весьма существенных недостатка - они гадко пахли, и еще их не переносила маменька...

Когда она видела, как ее обожаемый ангел с отрешенным лицом и заведенными под лоб глазами перекатывает сопли по губе (туда-сюда, туда-сюда), ей тут же делалось дурно. Маменька бледнела, хваталась одной рукой за лоб, а второй - за флакон с нюхательной солью. Окончательно добила маменьку душераздирающая пантомима: Владик, впав в экстаз, страшно скосив глаза к кончику носа и отчаянно гримасничая, наблюдал за тем, как подсохшие корочкой на губе сопли растрескивались и осыпались легкими хлопьями прямо ему на манишку. Остатки он, чуть слышно урча от удовольствия, сковырнул ногтями и растер в пальцах. Именно с того дня война с соплями началась нешуточная, атаки велись со всех флангов. Распухший Владенькин нос промывался солевыми растворами, а на переносице, казалось, навеки поселились мешочки с нагретым песком. Окончательная виктория наступила в тот день, когда многострадальные детские ноздри закапали соком из клубня цикламена.

Часы на Спасской башне пробили полдень.
Степан еще раз огляделся вокруг, пытаясь запомнить и удержать в памяти сразу все - неровную брусчатку Красной площади, ели у стен Кремля, купола собора Василия Блаженного, где как раз начиналось богослужение. Церковный звон переплелся с боем курантов, эхо отдавалось от стен, и Нефедову на секунду показалось, что вся площадь гудит, как один большой колокол.

Он посмотрел на часы и заторопился. Привычно большими пальцами заправил складки гимнастерки назад под ремень, поправил фуражку и шагнул к воротам Кремля. Пока часовой в будке внимательно изучал его пропуск, Степан стоял неподвижно, глядя вперед, туда, где виднелась дорога, ведущая вглубь старой крепости.
Потом у него еще несколько раз проверяли документы. Мимо, скользя по нему взглядами, то и дело проходили офицеры, которым Нефедов машинально козырял, думая о своем. Наконец, возвратив ему пропуск, очередной часовой указал на двери большого здания:
- Проходите туда, товарищ старшина. Там подождите.

Степан вошел в вестибюль и начал уже неспешно подниматься вверх по широкой, застеленной ковровой дорожкой лестнице, как вдруг кто-то хлопнул его по плечу.
Он обернулся. Позади, слегка запыхавшись, стоял улыбающийся пехотный майор в новеньком парадном кителе с несколькими рядами орденских планок на груди.
- Степан? Это ж ты, Нефедов! Ну, быстро ходишь, ничего не сказать. Еле догнал тебя.
- Не припомню, товарищ майор, извините, - старшина сокрушенно развел руками.
- Да ты что, Степан? Ну давай, вспоминай! Ну? Помнишь Ельню, сорок второй, прорывались мы к своим? Ну? Костя-лейтенант!
Да, теперь Нефедов вспомнил его.

Эта леденящая душу история произошла 20 лет назад. Почему я это помню точно?
Ну так потому что еще до денежной реформы. Когда купюры были еще все из себя советские. И их было много.
Но это - смотря у кого. У некоторых никаких не было.
Потому что зарплаты задерживали. А если и платили, то вовсе не деньгами, а натуральным продуктом.
Вот что предприятие производило - тем и платили.



А Степкин завод производил промышленные вентиляторы. Дорогие и здоровенные. И платить сотрудникам промышленными вентиляторами- слишком жирно было. Поэтому им ничего не платили.

Правда, за месяц до Нового, 1990 года, прошел слушок, что все-таки заплатят. Как раз перед праздниками. Причем- аж за полгода.
И Степка свою жену Лизку обнадежил. Что заплатят.
И она, дура, поверила.

Даже денег наодалживала у соседей, по мелочи, чтобы стол сварганить приличный на Новый год. Купила по случаю мешок картошки, десятилитровое ведро майонеза и еще, выстояв гигантскую очередь в Новоарбатском с грудной Машкой на пузе и двухлетним Федькой, держащимся за подол пальто на рыбьем меху, урвала батон докторской колбасы.
Который спрятала в морозилку - на Новый год.
Но Степка батон обнаружил. И с утра его понемногу стругал, как солонину - чтобы было с чем чай "Бодрость" пить.
И когда Лизка это заметила - то устроила скандал. Увидев, что от батона осталась одна треть.
И перепрятала треть батона за окно, увязав его в несколько пакетиков и прикрутив к гвоздю, торчавшему снаружи - чтобы не упал и вороны не расчекрыжили.

Все было готово к эксперименту. Химический состав геля уточнен, аппаратура отлажена, лабораторные опыты на мышах и собаках проведены. Получен стопроцентный результат: мыши и собаки становились невидимыми на 6 - 7 часов. Осталось провести опыт на человеке. Кто будет испытуемым? Конечно он, изобретатель, будущий человек - невидимка. Нельзя испытывать гель и прибор на другом человеке, вдруг - аллергические реакции, воспаления, смерть? А вдруг, например, от геля и пребывания в поле аппарата член неимоверно вырастет? Вот такой вот агрегат! Или совсем отвалится? Как же без этой штуки человек жить будет? Скучно! Нет, испытывать только на себе! Сделать все нужно в рабочее время, чтобы невидимым выйти из лаборатории мимо охранника, провести эксперимент и успеть вернуться назад.
В качестве испытательного полигона была выбрана студия TV, из которой транслировалась передача "Спокойной ночи, малыши!". Изобретатель с детства не любил эту передачу. После нее его заставляли пить теплое молочко и ложиться в кроватку, спать. А ведь вечером в квартире происходили еще очень интересные вещи! Например, дедушка и бабушка с неослабевающим интересом ежедневно смотрели программу "Время". Мальчику казалось, что уж дед-то с бабой не будут смотреть ерунду. Вот бы самому хоть одним глазком взглянуть! Это теперь изобретатель понял, что ничего интересного в информационной программе не было. А тогда, раньше...

А папа с мамой уединялись в своей комнате. Соседка Машка, которая была на два года старше мальчика, рассказала ему, что папа с мамой трахаются. Однажды под лестницей она сняла свои трусы и заставила малыша снять штанишки. Она пояснила ему, как взрослые делают ЭТО, что именно и куда вставляется, как надо при этом двигаться. Машка рассказала, что Дед Мороз - полный отстой, а аист, который якобы находит детей в капусте - обман народа, то есть детей. Мальчику хотелось бы подсмотреть, что это за программа "Время", и как трахаются папа с мамой, но у него было одно свойство, которое не позволяло этого сделать.

Родители Афанасия умерли на второй день после его рожденья от интоксикации этиловым спиртом, успев уделить сыну лишь немного родительского внимания и дать дурацкое, устаревшее имя. Ушастый, кривоногий малыш по блату был определен в детское отделение при психиатрической лечебнице, где работала его родная тётка Зина. До 12 лет мальчик воспитывался Зинаидой по месту роботы и жил в одной комнате с Геннадием - мальчиком, возомнившим себя табуретом. В 19.. году Геннадий повесился, Зинаиду сократили, и она вынуждена была забрать племянника домой.
Родственники приняли Афанасия с некоторой осторожностью, но вскоре привыкли и попросту перестали обращать на него внимание. Тихий, неразговорчивый мальчик вел себя спокойно, особо не шалил и был практически незаметен. Лишь изредка Афанасий доставлял родным неудобства. В полнолуние он выбирался на крышу, скрючивался в форме табурета и долго, пронзительно рычал на луну. Родственники понимали, что мальчик тоскует за товарищем, жалостливо качали головами и засыпали под скрежет ногтей Афанасия по крыше.
Афанасий рос, взрослел, крепчал.... К 14 у мальчика начался период полового созревания, и он часами проводил время в ванной, занимаясь онанизмом. Натянув на голову грязные трусы тёти Зины, и зажав пиписку крышкой унитаза, мальчик закрывал глаза, начинал совершать маятниковые движения и погружался в транс. Забывая обо всех мирских проблемах, Афанасийф представлял себя воскресшим Геннадием, насиловавшим в задницу Зинаиду.

Однажды, Афанасий пережал крышкой яйцо, и на нём образовалась небольшая ранка. Через неделю ранка начала разрастаться, извергая капли, неприятно пахнущего и горького на вкус, гноя. Будучи стеснительным мальчиком, Афанасий не сразу рассказал о случившемся родным. Они заметили неладное только когда по дому распространился невыносимый смрад гнили.
Добрая Зинаида отвела Афанасия к знакомому хирургу, который дал Афанасию конфету, потрепал за ухом и, пряча ехидную улыбку под маской, отрезал мальчику правое яйцо.

Когда в декабре Платон Федорович Савин ходил на шатучих зомби, провожать его собиралась вся деревня. Народ толпился у околицы и, цокая языками, глядел, как тяжело нагруженный охотник, медленно ступая, уходит в глубь чащобы. На самой опушке леса Платон Федорович обязательно останавливался, не торопясь доставал из кармана ватника вышитый кисет, подаренный покойной женой и принимался скручивать "козью ногу в три колена".

В это время от толпы сельчан обязательно отделялась какая-нибудь баба с туесом, полным теплого молока, густо парившего на морозе. Она подносила его Платону Федоровичу, кланялась и говорила: "На-ко, испей!" Охотник Савин не отказывался, испивал до дна, крякнув, утирал усы и бороду и окончательно уходил в лес.

Все расходились, зная, что теперь неделю или две ничего особенного не произойдет. Если кто-нибудь по незнанию кивал на закрытые ставни савинского пятистенка и спрашивал - мол, где Платон Федорыч? - ему говорили: "Ушел по кости". При этом все понимающе качали головами.

Дней через пять в лесу, до этого глухом и вымершем, начинался треск и шум, обязательно в полночь потемнее. Вокруг деревни было полно старых погостов, сызмальства даже дети кормились тем, что выколачивали из древних домовин погребальные украшения да мелкие серебряные монеты-ногаты. Кого и когда на этих погостах упокоили - не ведал даже дедко Трофим, имевший от роду лет едва ли не столько, сколько древний деревенский дуб в три обхвата, рядом с которым был колодец. "Всегда так было", - отмахивался дедко, голыми деснами жамкая корку хлеба, размоченную в молоке.

Когда начинался шум и треск, деревенские поплотнее замыкали двери, в проушины совали крепкие засовы и затворяли ставни на железные болты.
Потом выходили и добивали ухватами уцелевших и жалостливо стонавших зомби, подползавших близко к хлевам и овинам. Известно ведь, что примета плохая: ежели зомби заполз в овин - урожая на следующий год не жди. Любая живность от мертвяков бежала, сломя голову. Да и вообще, примет таких издавна хватало.

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был Удивительный Мудрец. Не было такой тайны под луной, объяснения которой он бы не знал; не было такого языка, на котором он не смог бы до чего-нибудь договориться; не было такой науки, в которой кто-либо из живущих преуспел бы больше, чем он. Голуби на Ратушной площади делились с ним своими секретами, ветер приносил новости со всего света, а книги дома прямо с полок зачитывали подборки самых важных знаний, в них содержащихся, так, что даже не было необходимости их открывать и ломать глаза над старинными готическими шрифтами.
Прекрасная Принцесса бегала к нему в отрочестве с домашними заданиями по арифметике, а чуть повзрослев, рассказывают, с удовольствием приглашала к себе на чай с домашним печеньем и беседами о космологии. Или косметологии, тут рассказчики немного путаются, как правило. Да что говорить, даже сам дракон, живущий неподалеку, невзирая на всю свою мудрость, свойственную драконам от природы (а может напротив, благодаря этой мудрости), настолько уважал энциклопедические знания нашего героя, что с удовольствием консультировался у него в вопросах генеалогии окрестного рыцарства. Ведь всегда лучше иметь максимальное представление о том, что может оказаться твоим обедом.

Разумеется, Его Величество Король не мог обойти своим вниманием такого уважаемого человека. День за днем все чаще и чаще летели из королевской резиденции к Мудрецу гонцы с разнообразными вопросами и спешили, не разбирая дороги, вестники от Мудреца к Его Королевскому Величеству с единственно правильными ответами. И иной день так часто приходилось бегать, что, бывало, столкнутся на улице, потрут ушибленные лбы и встанут посередь дороги, хлопая глазами, забыв, кто же из них, собственно еще с вопросом, а кто уже с ответом. Короля, как личность разностороннюю и любознательную, интересовало буквально всё: от алхимии до колониальной торговли, а на самом деле в глубине души Его Величество всё ожидал, когда же Мудрец ошибется - никому не понравится терпеть рядом с собой такого безупречного всезнайку, особенно, когда ты помазанник божий.

-Доктор, с чего сегодня начнем?.. В прошлый раз остановились на моих детских и юношеских переживаниях... Сеанс?.. Шестой, да... Хорошо. Почему я к вам пришел?.. Итак!
Помните, в прошлый раз я говорил, что в детстве меня часто насиловали бабушкины подруги?.. Лет с двенадцати, наверное... Вы, такие вопросы спрашиваете, откуда я знаю сколько всего раз? Вот у вас, сколько было сношений за последние пятнадцать лет? То-то и оно! Ну, давайте посчитаем, если это было на протяжении шести лет, бабка с подругами нажирались по пятницам регулярно и раз в неделю это и происходило, ну за шесть лет где-то 312 раз, плюс надо прибавить праздники и тогда будет примерно 350. Через шесть лет я сам уже их всех выебал по столько раз за год, а вы говорите, "как прекратил". Да никак, и сейчас с ними бывает жжем!.. По старой памяти-то... У вас можно подумать с бывшими нет сношений. К теме?.. Так, а мы о чем? Это тема и есть. Мне двадцать пять, доктор, мне дают бабы, но последняя мне посоветовала обратиться к вам, мол, "надо тебе парень с молодыми встречаться, а не с такими как я!" Она имела ввиду, что она слишком стара для секса со мной, но я считаю, что если брать средний возраст моих партнерш, то она еще "девочка". Надо сказать, что жару она в постели задала мне ой-ёй-ёй! Что с вами? Вам плохо? А что вы морщитесь тогда, как пенсионер при виде картошки по 20 рублей за кило. Вы и так пенсионер? Простите, не хотел вас обидеть!.. Где я их беру?.. Ну, давайте расскажу последний раз!

Позавчера мне подруга позвонила, предложила поужинать у неё. Что? Нет, она моя ровесница... Я из метро вышел, а, как стал к остановке подходить, увидел ЕЁ! Она семечки продавала. Я сразу подумал, что стоит променять этот ужин на секс, набрал подругу и объяснил ей что к чему, она понятливая... Короче, да! Подхожу я к НЕЙ и простым ненавязчивым вопросом привлекаю её внимание. Потом стакан покупаю и, когда она мне в карман насыпает, я с улыбкой перехватываю её руку, смотрю ей в глаза и вижу в них, что она через два часа будет стонать на моей постели... Вам технику развода рассказывать? Сразу к сути?.. Вот, она, значит, стоит на коленях, а я вонзаю ей по самый корень... Поподробнее?

Пунцовое солнце, похожее на использованный презерватив, наклонилось надо мной, дыша перегаром, и заплакало. Его похмельный свет был жалок и одинок. Я чувствовал жажду, но не знаний, а откровенную жажду потерянного в пустыне миссионера. Вчера были танцы и какие-то лошади. Сегодня 1-е сентября. Сегодня я должен ступить на тропу познания. На последнюю, десятую ступень. И черт меня дери, если я этого не сделаю.
Я медленно отрываюсь от холодной земли и вижу синеющее лицо последнего, маленького вампира.
- Пшол нахуй, сука, - шепчу я сухими губами, и он уползает в зловонную тень.
Это ничего, что я испачкал костюм. Сейчас под колонкой почищу его и обрету внутреннюю стабильность. Ох, как кружит. Мир не стоит на месте. Мир проходит сквозь меня метеоритным дождем и царапает желудок. Но блевать нечем и незачем. Сегодня 1-е сентября. Сегодня нас всех построят буквой "П" и будет играть музыка. Директор и завуч проведут торжественную литургию и обряд посвящения новобранцев - первоклашек. Девять лет назад я был одним из них. Я верил в азбуку и твердый знак.

Сейчас я верю только в удачный удар в кадык и полный бак бензина. Я вижу перед собой клочок асфальта и пыльные листья подорожника. Я даже различаю свет использованного солнца и понимаю что-то. Ах да, сегодня 1-е сентября. Главное - не поднимать головы и не смотреть в небо. Там нет истины, есть только презрение и головная боль. Только земля способна дать силы и разум. И еще школа с ее педагогическим персоналом. И я иду, как сказано в писании, и смотрю вниз смиренно и без суеты.

- Слушай, Ник, а хочешь обезьяну? - спросила Наташка, когда мы возвращались из школы.
- Обезьяну? - ошарашено переспросила я. - Какую обезьяну?
- Всамделишную, маленькую, шерстяную обезьяну! - Наташка была так невозмутима, что со стороны могло бы показаться, будто обезьяны продаются в СССР на каждом углу, как эскимо.
- Зачем мне обезьяна, у меня собака есть.
- Да ну, собака, - презрительно протянула Наташка. - Толку от нее: лежит, спит, ест, а твой Микки даже и не гавкает, только в окне как истукан сидит. А тут - обезьяна, прикинь, как весело будет!
- Весело-то весело, - прикинула я перспективы, - но что скажет папа? Про то, как развеселится мама я даже думать боюсь! И где ее взять? - недоумевала я.
- Кого взять, маму? - изумилась подружка.
- Да нет, обезьяну твою где взять?

- Тю, так папа мой через неделю возвращается, ты что, забыла? Везет обезьяну, ему африканцы в Африке подарили, на память. Обезьяна в дороге родила маленькую обезьянку, так папа сказал. Я все продумала: обезьяна-мать останется у нас, а ребеночек - твой будет, если хочешь конечно же! - подозрительно прищурилась Наташка. - И потом, мы же рядом живем, вот и будем ходить друг другу в гости с обезьянами, клево же?!
Наташкин папа был моряком, капитаном дальнего плавания, и часто привозил нам из своих поездок разные диковинки, потому я поверила однокласснице моментально и безоговорочно.
- Клево же. - машинально повторила я и задумалась. В том, что обезьяна будет жить в нашем доме я ни секунды не сомневалась. Дело было за малым, однако же и самым трудным - уговорить родителей.

Вечерело. Снежинки, размером с хороший кулак медленно кружили над городом, нехотя падали, отталкивались от асфальта, и так же медленно уносились вверх, наплевав на все законы земного притяжения.
- Хуйня какая-то... -подумал Толик, пытаясь вспомнить хоть один закон термодинамики. -И нахуй мне эта термодинамика, - пытался он гнать от себя отсутствующие воспоминания, - Ведь снежинки -это скорее термофизика, а я это не проходил, - наконец нашел чем себя успокоить Толик, и вспомнил о Тимофее.
- Да, но где же этот пидарас...
- Толян! Толян! - из-за дома выскочил пыльный мужик и радостно начал обнимать Толика.
- Ну как там в Таганроге? - безразлично спросил Толик. -А картофан где?
- Толян, бес попутал, все еще в поезде пропил, у тебя на обратный билет лавэ есть?

Толик грустно посмотрел на товарища. Завтра начнется очередной ебаный день, такой же, как и все предыдущие, бестолковый и ненужный, а теперь еще и проблемный.
- Не сцы, Толян, придумаем что-нибудь, можно дальнобойшиков на бабло развести, ну если сотовый конечно есть. У нас еще вся ночь впереди, пошли, придумаем что-нибудь.
В окнах одного из домов горел свет, а по клавишам рояля стучал какой-то еврей Шестакович, судя по воплям соседей сверху и снизу.
- Вот пидарасы... - в сердцах сказал Тимофей и презрительно сплюнул на асфальт, ловко прибив зазевавшуюся снежинку. - Не дают спать изможденному пролетарию, жиды ебаные.
Музыка смолкла, а за занавеской тюли замелькали тени, впопыхах собирающие свое дорогущее шматье. Друзья переглянулись и поняли друг друга без слов. Оба отошли от подьезда под дерево и стали ждать.
Подъездная дверь широко распахнулась, и на улицу вышел мужчина средних лет, в сланцах и майке. Мужчина оглянулся по сторонам и засеменил по переулку, крепко сжимая в руках барсетку.
- Наш клиент... - прошептал Тимофей, и Толик улышал как у друга хрустнули костяшки пальцев, сжимаясь в кулак.

В самый первый раз Алкоголь я попробовала в лагере. Труда и отдыха, блять. Модификации "санаторий". От обычного конц...хм...пионерского он отличался тем, что нам там пытались хоть чо-нить полечить. Мне, конкретно, зрение. То, что надо б психику, я тщательно скрыла. А лечение моих драгоценных близоруких зенок заключалось в том, что нас, болезных, сажали в комнате, где на стене висел плакат с буквами и заставляли на него таращица полчаса. Но перед этим (я не знаю чо за извращенец это придумал) надевали очки на плюс стопицот диоптрий, после чего, сами понимаете, мы становились похожи мордами лица толи на срущих мышей, толи на лягушек, придавленных упавших с неба кирпичом. Нихуя такая терапия не помогала, но зато любой гуманоид, заходивший в комнату (не способный до этого даже в героиновом приходе никогда представить этот, блять, кинотеатр имени Родины) навсегда излечивался от заикания или приобретал его, есть такового не имелось.

Также так называемые вожатые - две тётки лет под 40 нихуя за нами не следили, а только бухали, поэтому мы шарились по окрестным лесами , имели кучу возможностей надыбать в соседних деревнях злоебучий самогон собственного производства. Что в последний вечер и сделали. Купив за бешеные деньги - 20 рэ - две поллитры чудного напитка интригующего желтого цветы, вызывающего стойкие ассоциации с мочой больного животного. С понтом спиздив в обед несколько кусков хлеба, взяли вечером в лес ёмкости с эликсиром, водички и шагнули в бурелом навстречу блаженству. Гадость каэшна на вкус жуткая, крепкая, пахнет дерьмом и травой. Чтоб избавиться от редкостного противного послевкусия от этого волшебного букета, пришлось выпить и сожрать всё вокруг, вплоть до шишек. И покурить. Мне - впервые. В общем, моё знакомство с С2Н5ОН, ставшим впоследствии верным спутником жизни, состоялось. Аллилуйя... Естественно, домой в деревню я вернулась уже крутая, мол, всё, что вообще возможно увидеть и испытать в этой жизни, я уже видела и испытала... И понеслась веселая жиссь в нашем населенном пункте. Ну, веселая она была только по субботам. Ибо по ним лишь были дискотеки, на которые приезжали взрослые парни из города, которые знали -чо можно делать с нами, 14летними девочками. И умели. А наши сверстники хоть может и догадывались, но не умели еще нихуя. Также по субботам мы просили этих взрослых парней, загадочно улыбаясь, купить нам водки. Ну им так-то и улыбаться не надо было. Они и сами рады. Ибо потом начиналось : "А я столько выпила и нифига не пьяная. А проводи меня домо. А у нас на участке такой стог сена боооольшой захерачили, хошь - покажу?" итэдэ. Водку эту мы употребляли на близлежащей стройке среди говна, использованных гандонов и обломков кирпичей. Романтика.

Редактор районной газеты "Путь", сидел за столом и горько плакал. В дверь осторожно поскреблись. Редактор вытер слезы, высморкался и сказал:
- Войдите.
В кабинет вошел слегка растрепанный молодой человек. По лицу его с явственным топотом ходила гамма чувств: от чувства негодования, до безумной храбрости.
- Открытое письмо? - скорбно спросил редактор.
- Откуда вы знаете? Вам уже звонили? - всполошился молодой человек. - Что они вам сказали?
- Проклятые времена. - вздохнул редактор. - Все пишут открытые письма. Главпочтамт, а не редакция газеты. У вас к кому?
- У меня ко всем! - гордо вскинулся молодой человек и спохватился. - Ко всем кто почитает Полидевка героем!
И выпучил глаза страшно. То ли решил, что так убедительнее, то ли гипнотизировать пытался.

- Вот это дело. - нимало не удивившись, кивнул редактор. - Давно пора.
- Ну. - убежденно кивнул молодой человек. - Сколько можно чествовать этого скотокрада и братоубийцу?!
- Действительно. - снова кивнул редактор. - Доколе, иными словами. И что самое главное, на закрытые письма не отвечают.
- Какие закрытые письма? - спросил молодой человек.
- Ну как. Сначала пишется закрытое письмо адресату. Если тот не отвечает - пишут открытое. - пояснил редактор.
- Кому? - вновь не понял молодой человек.
- Ну этому... Как его... Полидевку. Молчит подло же гад, наверное. Не отвечает.
- Ну так он же того... - растерялся молодой человек. - Умер он.
- Ну слава богу. - выдохнул редактор. - Одним меньше на этой грешной земле.

С бабосами туго стало, устроился в сэкс-шоп продавцом. Хуи с потолка гроздьями свисают, кассир вместо карандашницы искусственную вагину использует, виагра как противопехотные мины ждет своего часа. Хозяин пидрила какой-то, продавщица отдела белья жёсткая лесба. Однако пока не подвернётся работёнка получше, решил перекантоваться.

- Михаил, - сказал начальник, почёсывая ухо фалоимитатором, - срочно надо доставить лучшему клиенту образцы новых анальных смазок. Берёт их практически оптом, делай что хочешь, но Сергею Сергеевичу ты должен понравиться, вернее смазки. Ступай.

Собрал в сумку баночки всяких суперновых гелей-мазей и попиздовал. Приехал по адресу, здание двадцатью этажами вздымалось в небо, сверкая золочёной вывеской. Зубастый ресепсионист весьма педерастического вида оглядел меня и стал звонить секретарю этого Серсерыча. Сделав круглые глаза он резво довел меня к лифту и сдал на руки фашистского вида охраннику. Рэйхстаг тоже охраняли хорошо, но тут церберов стояло больше. Наконец вертлявый секретарь меня провел по ковру к гигантской полированной двери и втолкнул в кабинет. Пузатый мужик сурово обещал приехать и выебать всех в жопу. Весь кабинет был уставлен скульптурами ангелочков и женоподобных Гермесов.

- Ну-тес, - вперил он в меня свои буркалки, оторвавшись от трубки, - что там у вас? Только чтоб не как в прошлый раз. Все поршни стёрли, солидолом проще пользоваться.
- Производитель утверждает, что ощущения непередаваемы, - я стал выставлять баночки, стараясь не блевануть на сверкающий стол.
- А тара чево маленькая? - скривился босс, гоняя смазку между большим и указательным пальцами, - у меня ребята бочку за раз приходуют.
- Эта, типа пробник, - чирикнул я, стараясь представить масштабы мужеложства в корпорации, - наверняка можно заказать в бочке.
- Вот и привезите мне пару бочек, - кивнул он, нюхая смазку, - соберёмся с мужиками, засадим как следует, тогда возьмём побольше, уже рабочие попробуют.

Ника вторую ночь не спала и очень устала. А ведь ей рано вставать: в восемь начинается первый урок. Ученики сразу заметят тени под глазами. Ничего от них не ускользнет, все замечают и оценивают - во что одета, как выглядит.
Этот сосед сверху, Женька... Сволочь пьяная, прости Господи. Магнитофон у него так орет, что люстра качается. То немелодичное "бумц-бумц", то "А у меня с собою нож, меня так просто не возьмешь"...
Самого бы тебя этим ножом, гад, алкаш, мерзавец...
В детстве, когда они с Женькой играли во дворе, он уже всех лупил. Сейчас мать свою лупит.
Вот, опять крики наверху. Упало что-то тяжелое, с гулом прокатилось по полу. Визг, вопли... И снова магнитофон молотит по барабанным перепонкам.
И ведь ничего не поделаешь. Здоровенный бугай никого и ничего не боится. Соседи уже пытались участкового вызывать - куда там. Связываться не хочет. Да и сами они в разговоры с ним вступать не торопятся. Ника уже поднималась к Женькиным соседям по этажу, спрашивала - что ж вы молчите? А они: не-не-не. Нам не мешает.
Его вообще все в подъезде боятся. Стороной обходят. Не работает, а деньги есть. К дому Женьку подвозят на машине парни какие-то...
Может, подкрасться тихонько к соседской двери и перерезать какие-нибудь провода? Чтобы выключилось электричество. Но где они там проходят?..
От беспомощности Ника заплакала. В ушах грохочет, голова болит.
Спасения нет...
Чтоб ты сдох, сосед сверху!!! И пусть наступит тишина.

Несколько дней Ника приходила с работы уставшая после школьной мясорубки до полного отсутствия всех ощущений. Но воскресным утром в свежую голову пришло любопытство: почему ночью тихо? Где Женька?
- Ты что, не знаешь?! - изумилась пенсионерка на лавке у подъезда. - Его ж зарезали. Позавчера чи то три дня тому. В баре каком-то... Уже и похоронили вчера.

Луч утреннего солнца шарил по комнате. Пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, он зайчиком перепрыгивал со стен на потолок, бликами играл на хрустале люстры, то отражался в зеркале, а то и вовсе пропадал на несколько секунд. Артем, полуприсев на кровати, жмурился и с улыбкой следил за солнцем. Вставать не хотелось. Как никак воскресенье - единственная возможность выспаться, которую желательно использовать до конца, пока мягкость подушки и лень не опостылят. Он зевнул и протянул руку за пультом от настенного телевизионного экрана. Нажатие клавиши, и комнату наполнили визгливые нотки давно надоевшей рекламы " Я пью "Похудей-ку" каждый день, и результаты на лицо! Мне снова 17!" вещала анорексичного вида девушка с грустными глазами и шаблонной улыбкой. Артем подумал, что ее, беднягу, рекламщики держат взаперти и специально морят голодом, что бы только их продукт покупали и покупали. Мир с огромной скоростью катится в тартарары, и реклама только придает ему ускорение.

Внезапно ролик на экране сменился заставкой новостей. Появилось встревоженное лицо диктора - "В эфире экстренный выпуск. Два часа назад Китай совершил прорыв через границу в районе города Бикин. Нападение велось крупными силами, с использованием артиллерии, наши пограничные части понесли огромные потери и были вынуждены отступить. На данный момент о развитии ситуации ничего не известно. Президент в срочном порядке созвал совет безопасности. Со стороны официального Китая не поступало никаких заявлений. Мы будем сообщать вам о дальнейшем развитии событий. Следите за выпусками новостей" Артем присвистнул, - вот тебе раз! Кажется, наши китайские друзья решили показать зубы, ситуация в общем-то прогнозируемая, еще 10 лет назад, в 2020-м их численность подходила к 2,5 миллиардам и газеты пестрели криками о скорой войне. Но все обошлось, китайцы начали строить многоуровневые, похожие на бункеры дома, с горем пополам решив проблему перенаселения. Страх перед войной поутих, и общественность перестала волноваться. Каждый тогда думал, что теперь-то все будет хорошо, над головой будет чистое небо и уж при нем-то никаких конфликтов точно не случится! Но прошло десять лет и вот вам, получите и распишитесь! Артем грустно усмехнулся и слез с кровати, настроение заметно ухудшилось. "Чего теперь ждать? Наверное, сейчас этого не знает никто. Ну и ладно, пока будем жить, как жили, может все и уляжется!" Он прошлепал босыми ногами в ванную и долго плескал себе в лицо холодной водой. Умывание отбросило грустные мысли, и на кухню он пришел уже посвежевший и полный сил. Зазвонил мобильник, Артем долго искал его по звуку, наконец, нашел. Звонила Машка.