Торас, высокий накаченый блондин, скачет на коне по степи, позади него вдалеке виднеется курень. Торас ,дико крича, переговаривацца с жинкой, издалека в ответ доносится еле слышный голосок: "Торас, ты тильки осторожен був! " Тут лошадь спотыкаецца, падает, от каждого удара о землю, от нее отваливаюца части тела и эффектно разлетается земля, Торас вываливается из седла, пролетает несколько метров и падает в маленькую кучу навоза.
-Кляты ляхи. - в сердцах говорит он, понимая что прискакал в Польшу.
Тут из за деревьев выходит примитивный поляк с доисторической берданкой в ораньжевом халате:
- Пшешки пши бжЕлаете пше пшнашней пшемле? Курва, дупа, массарракш!?!!
- Да погодь ты, хад неруски, - Торас забивает люльку какой то травой, закуривает и речь поляка обретает смысл.
- Брось! Брось, сотонинское орудье, испускающее дым. Матка Бозка, помозчь мни!, -причитает поляк, выбивая люльку из рук Тораса. - пОйдем. Пойдем к пану.
Торас глупо улыбается и послушно идет заправив руки в шаровары.

Польская крепость очень похожа на футуристические пейзажи из Пятого элемента. Поляки одеты в балахоны или обтягивающие трико и заняты бессмысленными, но эффектными телодвижениями. Тораса приводят в семинарию, где он встречает сыновей Остапа и Андрия. На них черная нелепая униформа БДСМ и причезки эрокес(каг ирокез, но более эротично), Торас продолжает глупо улыбаца, на что старший Остап говорит:

Каждый живущий на Земле человек обречен страдать в меру своих умственных и физических недостатков. А внешняя респектабельность - обратная сторона счастья, всего лишь ширма для, и без того, мало излучающей свет, несовершенной человеческой души. Трудно постижимый антагонизм внешнего и внутреннего - вот путеводная звезда, озаряющая нам дорогу в ад.

Со своей необычной внешностью, я трудно вписываюсь в рамки любого социума, хоть и стараюсь одеваться по последней моде. Но взглянув на меня люди делаются немного счастливей от осознания того факта, что они, упаси Господи, не такие. Верующие при виде меня крестятся.

На мой взгляд, я слегка неказист. Передвигаюсь вразвалочку пятками вперед, слегка шаркая и подволакивая за собой носы, сшитых по индивидуальному заказу у Амадео Тестони туфель пятьдесят третьего размера. Свои не очень длинные руки, достающие лишь до талии, я обычно скрещиваю и держу их во время прогулки в районе пупка, а отверстие в районе темечка прикрываю шляпой из тонкой соломки с плоским верхом, или бейсболкой, когда одеваюсь по-спортивному.

Если любоваться на меня в фас еще как-то допустимо, то в профиль лучше этого не делать. Вытянутый вперед, как называют его русские люди - шнобель, и улыбка, которую я так и не разучился скрывать с детства, радуясь любому человеческому общению, могут сильно травмировать сырую психику у неподготовленного к встрече обывателя. А улыбаюсь я всегда во весь рот, демонстрируя при этом все свои восемьдесят восемь крепких жемчужных зубов.

Андрей Петрович Мамонтов сидел за компьютером и в муках рожал юбилейный, тысячный креатив. В окна дуло. Смеркалось.

"...на софе томно дремала недавно отминеченная мною сука. Я встал и, потянувшись, потянулся за серебрянным портсигаром работы неизвестного мастера конца 19 в. Выйдя на балкон, мне в глаза открылся вид на анфилады Медного Всадника и Александро-Невской лавры. Красиво, - подумал и выпил клико из граненого бокала. Выйдя в коридор, я одел белоснежные кроссовки от Hugo Boss и вздохнул. Тут ты спросишь меня, дорогой (ха-ха!) читатель..."

Андрей Петрович хлебнул чая из трех спитых пакетиков и тяжко задумался - о чем же его спросит дорогой хаха-читатель. Размышления его прервал негромкий хлопок. Испугавшись, что почил его доисторический компьютер, Андрей Петрович развернулся вполоборота. Однако системный блок все также надсадно шумел архаическими вентиляторами китайского производства. Недоуменно выгнув левую бровь, Андрей Петрович обернулся окончательно и узрел на ковре за спиной неведомо откуда взявшегося карлика, замотанного в простыню.

Карлик, лежавший на животе, как будто пнутый под зад ногой, вид имел странный и прескверный. Простыня, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся тогой, была грязна и нестирана, волосы на голове у лилипута свалялись в комок, а все тело покрывали неаппетитные экземы и ссадины. Впрочем, карапуз не дал как следует рассмотреть себя и, вскочив, бросился к Андрею Петровичу со сжатыми кулачками.
- Убью, сука! Трахну и убью, гнида залупоголовая!
Брызгая слюной, он заколотил ручонками по стареньким кальсонам прозаика. Андрей Петрович изумленно уставился на существо, яростно матерившееся у его ног.

Да хуй его знает, почему так происходит. Может, магнитные бури, смещение векторов времени и прочая поеботина. Не знаю. Но в тот вечер я стал лучше и чище. Нимб вокруг черепа не появился, но из горлышка в подъезде я больше не пью - обязательно покупаю одноразовый стаканчик и ириску.
Короче, в тот вечер, отправив жену с потомками в солнечный Адлер, я купил водку. Те, которые пришли позже, тоже купили водку. И те, которые пришли вообще хуй его знает когда, были с водкой. И не потому, что водка наше все, а просто так совпало. Нет, на столе, конечно, были и другие продукты, даже две салфетки, но доминировала все же водка. А что б она особо не доминировала, мы ее пили. Пили мы не по-мещански, как у Островского, и не классово, как у Маяковского. Мы бухали ментально. Хуй его знает, что это за слово, но бухали мы именно ментально и никак иначе. Короче, сосед Витька, два журналиста с солидным алкогольным стажем (Толик и Арно), студентка биологического факультета по кличке Жало, редакторша "желтого" журнала Аня и потомственный токарь Самуил Наумович. Это, можно сказать, базовая компания. Остальные - так, по ходу дела.
- Сегодня мы поздравляем счастливого человека с праздником свободы и равенства! - поднял тост сосед Витька.
- Да, да, именно так и никак еще! - подхватили идею радостные гости.
Мы выпили напитки, и в окно заглянуло солнце. Колбаска с жирком ложилась в чрево исторически оправдано и не напрягала. Ну, впрочем, у многих было нечто подобное, и описывать, как мы там охуительно теряли контроль над основными законами физики, нет смысла. В итоге вся рать сияла и переливалась оборотами и градусами. Мы ставили под иглу диски (виниловые, блядь!) и растворялись в Mashine head, Аквариуме (до того как БГ ебанулся на всю голову), в Зоопарке и Pink Floyd. А в чем еще, сцуко, мы должны были растворяться?!

Пришла к нам сразу после окончания юрфака МГУ трудиться следователем в отдел по расследованию экономических преступлений девочка по имени Катерина. Умная, симпатичная девушка, с детским личиком, с привлекательными формами и голубыми глазами. И все ее иначе как Катенька не величали. Что ее привело к нам, до сих пор осталось загадкой. Покорить ее сердце пытались все в Управлении: от водителей до начальников отделов (я не исключение). Но она была целомудренной девушкой, и на все предложения мужской части нашей конторы связать с ними тесные романтические отношения отвечала однозначно: "Простите, но мне еще рано об этом думать". К тому же была у неё одна отличительная черта - она была через чур вежлива и интеллигентна. Аж до икоты. Когда слышала матерную брань, то заливалась краской и опускала глаза. Про то, что она не пила и не курила, я вообще говорить не буду. Когда заходила к кому-нибудь за советом, то начинала каждый раз следующим образом: "Извините, пожалуйста, за беспокойство, но не могли бы вы, если вас это не затруднит, оказать мне небольшую консультацию" или "прошу простить, но мне право не удобно...". Сначала это всех забавляло, но потом привыкли. Начальник вообще охуевал и впадал в транс при ее виде.

Бывало как рявкнет секретарю:
- Ларка, позови мне Катерину, эту голубую кровь, коль наставники не учат, то я буду учить как допрашивать расхитителей государственной и частной собственности. Хватит с ней сюсюкаться. Она где работает!? В органах или в яслях?
Через минуту тихий стук в дверь, наивный детский взгляд, легкий румянец на лице и уголовное дело, трепетно прижатое к груди.
- Извините, Александр Александрович, мне уважаемая Лариса Сергеевна (для справки: секретарь, 42 года, вес за 150 кг, пол-литра только для поднятия аппетита, из цензурного словарного запаса в совершенствии владела 2 словами: "Ало" и "Наливай") сказала, что Вы желаете меня видеть по интересующему Вас вопросу?

- Привет! Пошли на крышу семнашки залезем, там, говорят, щас гриб будет - а оттуда такой вид что просто офигеть же!
- Да иди ты. Я лучше Сталкера допройти попробую успеть >_>

***

- Как думаешь, после взрыва коровы будут двухголовые?
- Нет, блджад. Они будут мёртвые!

***

- Народ! Полчаса уж прошло, как гриб осел. Где фотоотчоты? Вы что, умерли штоле все?

***

- Зацените фоточки. Жертвы первого взрыва, 18 шт., ~3мб

- Клёвые, но третью и четвёртую перефотошопил - как живые получились.

***

- Люди, хелп, что делать? Моя девушка мне сказала, что она мне даст, но только когда взрыв будет. То есть посмотреть на взрыв не получится. Или так и помру троллем-лжецом-девственником, но глядя на красивый вид. Никак не могу выбрать.
- Бросай свою тян, иди на улицу и спрашивай. Щас найдётся с десяток тех, кто согласится совместить.

Глупость какая, - грустно думала Ольга, выходя со стоянки навстречу странному типу, распахнувшему дверь синего джипа.
Джип ехал за ее Тойоткой давно - от еврейского кладбища. Самая духовная пробка в городе, есть время для моменто и мори, есть полчаса, чтобы, проползая мимо кружевных беседок, вызывающе одинаковых надгробий, задуматься о дне ушедшем и дне завтрашнем, а что до Ольги, плотно застрявшей между жизнью и смертью, лучше просто релаксировать и слушать музыку.
Что она и делала, и вторила еврейской бардовской певице, плотно закрыв окно - не так мы воспитаны, чтобы доверять всему городу песню про Невинград.
Так Ольга и пела, откинувшись в кресле, одним пальцем держа рулевое колесо, изредка перекидывая носок плетеной босоножки с тормоза на газ, пока не спохватилась, не почувствовала чужие острые глаза. Не прекращая бормотать про невиноватость и Неву, Ольга зачем-то показала язык мужику за соседним темным стеклом.

Она видела, что джип увязался следом, навис над маленькой машинкой, семенил, сдерживая мощь, до самой стоянки и замер у ворот. Ольга припарковала Тойоту и, все-таки, мельком глянула в зеркало, злясь на себя саму.

Такая романтичная дурь даже в юности не приключалась. Ну, разве что с кем-то другим, веке в восемнадцатом, в какой-нибудь Болонье - кружевная мантилья в темени кареты, ничего не разобрать, кроме контура узкого лица - мечта Эль Греко. А летящий мимо всадник спотыкается взглядом, и жеребец спотыкается вполне реально, и трусит за каретой до самого причудливого дома, сдерживаемый жесткой рукой. Все для того, чтобы увидеть краешек нижней юбки и чинную походку, и прямую спину, и вся она - словно бокал, который надо взять за плененную корсетом талию, перевернуть и наполнить вином до краев.

Ну вот, и вылетел из достославной корпорации, именуемой МВД. Особого расстройства нет, потому что надоело видеть тупые рыла зажравшегося начальства и вечно бухих коллег. Уверенность в том, что поступил правильно, возникла после того, как шагая с вещевого склада, где получил на обходной лист, именуемый в народе "бегунком" заветную закорючку, что ничего государству не должен, был вдруг остановлен громким гудком тормознувшего рядом "Форда Мондео". Из окошка иномарки высовывалась жизнерадостная морда Грини, бывшего коллеги, сменившего романтику оперской профессии на нелёгкий хлеб гаишника. За год с его ухода морда Григория заметно округлилась и даже залоснилась.
- Здорово!
- А, привет!
- Ты какими ветрами?
- Да вот, уволился... Остопиздело все!
- Это ты зря так.. А чего к нам в ОГИБДД не захотел?
- А я по машинам как-то никак. Вообще! А ты вот, смотрю, цветёшь и пахнешь!
- А то! Ну ладно, будут проблемы, звони! Бывай, дружбан! - отчаливает.
Ага, щазззз! Таких друзей - за хуй и в музей!

Кстати, о дальнейшей жизни. Вернувшись домой, нашёл, что пора озадачиться проблемой о поиске хлеба насущного. Так, Интернет и кадровые агентства отпадают, слишком много народа накололось. Кадровое агентство, например - ну, приходишь, сидит там пиздюшка и начинает тебе мозги в особо извращённой форме насиловать, причём видно, что в деле она не понимает ровным счётом ничего, но усиленно хочет произвести впечатление собственной значимости. Но это так, к слову.

Саня, восьмой дом по Волжской улице твой? - без вступления начал утреннюю речь следователь Гашин.
Нет, был бы мой, я бы здесь не служил, - попытался я сострить, а заодно избавиться от какого-нибудь мероприятия. Все-таки 31 декабря, праздник на носу, пьянка через пару часов в отделе: женщины уже столы-салаты-нарезки накрывают, а здесь Гашин со своим срочным делом - других у него просто никогда не бывает.
- Да, ладно выё#ываться, - настаивал следак, - Давай на часок смотаемся на адресок, я обвиняемую допрошу и как раз к столу вернемся.
- А сам, чё не можешь?
- Так притон там наркоманский? Мало ли что...
- Квартира 222, живет Нутрия? Она твоя обвиняемая?
- Ага...
- Хрен с тобой, - согласился я, - Только туда и обратно. Кстати, вискаря вкатишь на ход ноги? Мне здесь один терпила из новых русских подогнал за то, что я злодея поймал, который по утрам с капота его "мерина" значки "трилистника" регулярно снимал.
- Чё за злодей? Чай с авторынка? - выпив рюмку и занюхав куском сахара, из любопытства поинтересовался Гашин.
- Да нет, народный мститель 12 годков от рождения. Просто один нуворишь поздней осенью его котенка насмерть раздавил. Вот пацаненок и затаил зло. Ребенка понять можно, конечно. Но этот бизнесмен такую бучу развел, что пришлось искать будущего представителя "Гринписа".

Весна пришла. Всё живое засуетилось в расчете поебаться. Даже у кротов начался период гона. Миллионы слепых грызунов расползлись под землей в поисках самок, полагаясь только на свой нюх.
- Ебаный насморк! - гундосил один из них. - Как теперь определить, кого я сейчас нащупал, самца или самку?!
Крот схватился крепкими лапами за округлые бока и начал фрикции.
- Слышь, братан, не мое конечно дело, но ты ебешь картошку, -
прошелестел ползущий мимо дождевой червяк.
- Тьфу, пропасть! - выругался зверь. - То-то я смотрю, какая-то
неживая.
Крот двинулся прочь и неожиданно уперся в кого-то пушистого.
- Кто не спрятался, я не виноват! - вспомнил он детскую считалочку и жестко отымел этого кого-то. Кто-то отряхнулся и свалил.

- Уже горячее, - прошелестел давешний червяк. - Это был
суслик.
- Сука он жадная! - возмутился грызун. - Хоть бы сигнал подал. За весь акт рта не раскрыл, только похрюкивал. Опять, наверное, полные щеки зерна набил!
Крот пополз дальше. Впереди послышалось шумное дыхание.
- Попалась! - вскричал крот, тыкая хуем в какую-то щель.
- Дожились! - проворчала где-то рядом землеройка. - Кроты уже страусов в рот ебут.
- А хуле он свое рыло под землю сует?! - возмутился похотливый самец.
- А хуле ты под зоопарком ползаешь?! - парировала оппонентка.
Но неудачи не сломили пламенного борца за дело размножения. Он упорно искал свою цель, взрыхляя почву возбужденным членом.
- Ну, посмотрим, что у нас тут,- пробормотал крот, взбираясь на
очередной объект вожделения. И тут ебануло так, что птицы в радиусе десяти километров выполнили месячный план по говнометанию.
- Паходу, крот нашел ту неразорвавшуюся немецкую мину, - сказал червяк.
- Эхо войны, хуле - ответила землеройка

Каждый год миллионы женщин во всем мире понимают, что лето не за горами по одной простой женской примете - появлению рекламы антицеллюлитных кремов. На головы, а точнее попы несчастных гражданок обрушивается целый вал информации о новых способах приведения в порядок своей пятой точки: тут тебе и гимнастика, и массаж, и гели, и диеты, и комплексы, и процедуры, и иглоукалывания, и проч. и проч. Что еще остается, кроме как бросить все и заняться повышением коэффициента упругости собственной задницы - и в самом деле, лето не за горами!

Но, однако, справедливости ради стоит признать, что периодически, то тут, то там раздаются-таки робкие голоса противников этого массового косметического психоза. "Оставьте уже наши попы в покое!", взывают сторонники естественной красоты, "Займитесь лучше чем-нибудь полезным, произведите лучше вместо антицеллюлитного крема мешок гречки и отвезите его голодающим в Африку!" Сложно возразить столь веским аргументам, да никто и не возражает - оппоненты заняты остервенелым втиранием в свой зад очередного чудо-крема, подготовкой к пляжному сезону.

Наступит ли когда-нибудь период, когда мы станем воспринимать наши морщины и складочки не как наказание божье, а как божий тюнинг? Наступит ли такая эра в жизни человечества, когда это самое человечество откажется от стандартов и показателей упругости, когда общественность будет пестовать в личности это хрупкое чувство удовлетворения собой? В самом деле, дождемся ли мы того момента, когда на полках будут стоять "Целлюлитные кремы" и чаи для увеличения попы?

Сегодня Губанкину светило свидание. То есть сначала в схватке за честь дамы ему засветили в глаз, а уже потом растроганная неожиданной даже для самого Губанкина отвагой Ниночка согласилась сходить в кино. Строго говоря, произошедшее сложно было назвать схваткой в традиционном понимании, Губанкин успел лишь мяукнуть: "Не соблаговолите ли...", - и в глазах его сразу потемнело. Он осел Ниночке на колени и две лишние остановки старательно стонал и охал.

Губанкин постригся, купил плюшевого жирафа и чистые носки. На выходе из метро две шустрые девушки в коротких юбочках проводили промо-акцию. Губанкин заинтересовался, одна из девушек тут же подскочила:

- Незабываемые впечатления! Новые горизонты! Восхищение! Любовь! Успех! Высочайшее удовольствие! - и вручила Губанкину CD с яркой обложкой.

- Камасутра, что ли? - уточнил Губанкин.
- Лучше! Любая женщина станет твоей навеки, - девушка чувственно улыбнулась, прижалась к Губанкину бедром и убежала ловить других прохожих.

Признаться, возможная интимная часть предстоящего свидания немного беспокоила Губанкина в виду недостаточного практического опыта. Закрывшись в комнате, он распаковал коробку, но, едва заглотнув диск, системный блок загудел, крякнул и заискрился. В коридоре глухо хлопнули пробки. Стало темно. "Приехали", - выдохнул Губанкин.

Вчера щёлкал пультом от стиральной машины (ну, это я телевизор так называю) и наткнулся сначала на жёлто-оранжевого Штирлица. А потом на Жванецкого. Штирлиц был почему-то с обрезанной головой - широкоэкранная версия. Все люди были похожи на трупы - так их раскрасили. Больше я ничего не увидел, ибо зачем смотреть хуету добровольно.

Зато на Жванецком задержался. Старичок стал неким гуру, который про всё на свете может сострить. На сцене со Жванецким сидел толстый бородатый еврей-ведущий. А в зале русские голубоглазые люди. Это я просто описываю, что увидел. Люди в зале смеялись на всех паузах, которые так ловко вворачивал в монологи Михал Михалыч. То есть, смешно-несмешно - неважно. Люди смеются все равно. Чем это вызвано? Наверное, глупостью.

А Жванецкий весьма неглуп. Помимо умело расставленных пауз, где, как ему кажется, народ должен смеяться, Михал Михалыч играл словами, вскрывал нарывы пороков человечества, сверлил отточенными фразами пространство. Только не смешно. Но, это, наверняка, мои проблемы.

И когда люди в зале смеялись и хлопали, маэстро от удовольствия переминался с ноги на ногу. Когда зал не смеялся, он объяснял это тем, что, мол, впервые читает этот текст. Когда ему задавали вопросы, он отвечал. После первого предложения раздались жиденькие смешки (перед людьми ведь клоун, надо его подбодрить). Клоун продолжил. так же несмешно. Зал засмеялся сильнее, мол, давай, Михал Михалыч, не тушуйся! Жванецкий произнёс третье предложение. Зал разразился овациями. А я как сидел широко раскрыв лицо, так и остался сидеть. Поскольку мне было не смешно. Хотя я честно пытался быть объективным. Я знаю что такое шутка, знаю как она строится. Я пытался. Но нет.

Когда-то, наверное, уже в какой-то прошлой жизни, или мне это так кажется, я жил в Санкт-Петербурге или, как это сейчас принято говорить, в Питере. Был у меня там, да и сейчас есть, друг. Друг Кирилл. Познакомились мы с ним, как только я приехал в Питер, и так и дружили, пока я не уехал. Кирилл, будучи человеком образованным, компанейским и коренным жителем центра Питера, любил рассказывать всякие интересные истории про Питер и про его жителей. Так сказать, "Легенды Невского проспекта".

Мы болтались с ним по улице Декабристов, а потом пили пиво в "Солдатском садике", где Кирилл мне и поведал удивительную историю про одного морячка-нахимовца. Закончив институт, Кирилл попал на военную кафедру, где и получил ожёг пальца, с которым угодил в ожоговое отделение местного госпиталя. Его определили в палату, где лежало ещё несколько подпаленных служивых и совершенно лучезарного вида матросик.

Лучезарным он был от того, что ни с кем не разговаривал и лежал всё время напролёт с совершенно блаженным лицом. Блаженным настолько, что довольно трудно было придумать событие, произошедшее с ним, чтобы оно хоть примерно соответствовало той степени блаженности, которая читалась на его лице. Довольно скоро для всей палаты стало сверхзадачей разгадать тот счастливый поступок, совершённый морячком, чтобы угодить в госпиталь в таком состоянии. Пикантности добавляло то, что обожжены у него были обе кисти. Они были забинтованы и кем-то покрашены. Правая кисть в красный цвет, а левая в синий.

Пришли мы, значит, к Андрюхе. А чо, маза была у Андрюхи, как сейчас помню, трёшка почти пустая - ну там, папа за стенкой спит - ну папу вообще мало что волновало по жизни, кроме водки, это у них семейное, и сыну передалось, бля... так, о чем бишь я... а, ну вот, папа спит за стенкой, ну и там по мелочи, бабка глухая, той и наяву всё похуй, не то что во сне.
Нахуярились, конечно, несусветно, это уж как водится, мало не пили. А чо мы пили - это ж песня. Берешь шило на точке, только точку надо свою, прикормленную, а то как нехуй ссать метилом отравят суки, барыги алчные и злобные притом. Дома, значит, разводишь это шило водичкой, из-под крана такой простой холодной водичкой. Ну примерно так писят на писят. Всё это дело, естественно, нагревается - а как вы думали, реакция, значит, пошла. Ставишь полученную смесь в морозилочку - и минут через двадцать продукт почти готов к употреблению. Я почему говорю "почти" - да потому что в хорошие времена, когда денег было больше, чем обычно - мы ж еще в этот компот пакетик "Юпи" добавляли - чтоб придать конечной субстанции какой-то цвет и отбить запах потёкшего пастика. Эстеты, бля...

Так вот, нахуярились мы, традиционно, в рваные лапти. А хотя пижжю, пижжю, граждане. Когда мы по-хорошему-то сливу нажырали, так домой уйти уже никто не мог - так и валились на диван штабелем, и спали вповалку - Боб, Дик, Петров, Андрюха, ну и я на сдачу. В высшей степени целомудренно. А ибо какая ж ебля в таком состоянии. Да и пацанов как-то всегда ощутимо больше было, а в темноте, да с пьяных-то глаз - один возжелал, другой отползти не смог - ну нахуй, так и до греха недалеко! В общем, обычно все нахрюкивались до потери человеческого облика - и спали мирно как ангелы, блядь. А тут - то ли бабла не хватило, то ли хуй его знает, но как-то мало выпили. Я из чего такой вывод делаю - по итогу вечерины все расползлись по норам как суслики, а мы, значит, с Андрюхой, остались. Наебине.

В этот обычный, ничем не примечательный, но всё-таки новый день Москва радовала солнцем, теплом и короткими юбками. Не то чтобы все ноги растущие из юбок были идеальны, нет, но иногда проскакивало что-то более-менее прямое, на каблуке и без синяков. Увлечённый поиском именно таких ножек, хаотично бегая глазами по низам толпы спешащих людей, я вышел из метро "Сокол" и направился к офису. За зданием метро, в узком проходе мне пришлось вновь проходить мимо девушки, предлагающей пройти соцопрос. Обычно я делаю вид безумно делового и спешащего человека, но именно сегодня жёсткий тупняк и предпраздничная апатия заставила меня остановиться и переспросить, что от меня хотят. Девушка обрадовалась и произнесла заученную фразу:

- Если вы не очень торопитесь, не желаете пройти соцопрос?

"Соцопрос? Здесь?" - огляделся я вокруг: узкий двор, забор, открытая калитка, въезд в подземный паркинг. "Что-то не так тут, нахера проводить соцопрос здесь?" - я посмотрел на девушку, пытаясь понять, кто она. Толстая, сальные волосы, большие отвисшие сиськи, чёрная блузка с перхотью на плечах, чёрные свободные брюки и пыльные туфли. Похоже, она действительно была с факультета социологии. Но почему здесь? Здесь ходят либо бабки, либо охранники, либо офисный планктон типа меня. Я тихо поинтересовался:

- Вы "гербалайф" что ли толкаете?

- Нет, что вы, мы проводим здесь...

От кого: ххххххх@mail.ru
Кому: хххххх@gmail.com
Копия:
Скрытая:
Тема: Привет!

Приветики! Куда пропал? В аське тебя нет, на Одноглазниках тоже три месяца не высплывал. Сто лет тебя не видела-не слышала. Может, как-нибудь встретимся, кофе попьём? У меня куча новостей, а рассказать о них хочется почему-то только те

Отправить Черновики Очистить

Текст письма будет потерян. Вы уверены, что хотите очистить форму?

От кого: ххххххх@mail.ru
Кому: хххххх@gmail.com
Копия:
Скрытая:
Тема: Привет!

Привет, солнце! Куда пропал-то? Нигде тебя нет. Я даже Светке звонила, спрашивала как ты там чо, а она сама не в курсе. Пропал, Маугли?))) У меня всё хорошо. Настолько, насколько это щас возможно в кризис. Слушай, может, пересечёмся? Где ты сейчас обитаешь? Давай, я сама к тебе прие

Отправить Черновики Очистить

Текст письма будет потерян. Вы уверены, что хотите очистить форму?

Я помню тебя, Люба Яковлева. Ноги твои сильные помню. Как сильно ты меня ими любила.
С первого дня. Тогда, в массажный кабинет физдиспансера вошел завотделения и сказал: "Надо хорошо промять члена сборной по конькобежному спорту", и все халтурщицы-массажистки дружно посмотрели на меня, дескать, дерзай, студент - у нас уже пальцы не гнутся, а ты у нас молодой, и тебе похер кого массировать - промнёшь и члена.
Член вошёл уверенно и лёг на мою кушетку. Это была ты, Люба. У тебя были голубые глаза, которые нагло и безотрывно пялились на меня все 20 минут, пока ты лежала на спине - половину времени, отведеного на массаж ног. В то время выработка массажиста измерялась в нормативных единицах, по 10 минут каждая, и за спортивно-восстановительный массаж обеих ног начислялось четыре единицы. Хотя за твои необъятные бёдра можно было бы и накинуть малёк.
Я старался что есть мочи, до судорог впиваясь в твой железный квадрицепс, и чем крепче мои руки сжимали мышцу, тем теплее становился твой взгляд. Я, как завороженный, распалялся и ломал твоё мясо одеревеневшими от напряга пальцами, а ты, не мигая, всё глубже и глубже буравила меня бесстыжими зенками, разливая по своим щекам кустодиевский румянец. Если бы ты тогда перевела взгляд пониже, то увидела бы, что халат у меня неестественно (да нет, наоборот - естественно!) топорщится по центру, и что-то, презрев медицинскую этику, так и рвется из-под него, чтобы помочь рукам потерзать твоё мясо.

-- Пап, Чебурашка тебя боится, - семилетняя Светка поудобней устроилась у меня на коленях и продолжала шептать в самое ухо, - он как пришёл, так и не выходит из-за шкафа... тебя боится...

-- М-м-м, - диктор с воодушевлением рассказывал о неожиданном падении доллара, и я не смог в достаточной мере отдаться вопросу чебурашкиных фобий, - а я совсем не страшный, я вообще большой друг Чебурашек и Крокодилов Ген, - пробормотал я, на секунду оторвавшись от экрана, - принцесса, пойди пойграй ещё минут двадцать - скоро спать, а завтра в школу, - я аккуратно ссадил двадцать килограмм счастья с колен и погрузился в продолжение обзора очередного загнивания Запада.

Светка ускакала в свою комнату и оттуда донёссся звон игрушечной посуды, высыпаемой из мешка.

В эту ночь я спал плохо. Мерещились падающие доллары, в тягучей дремоте мне привиделось увольнение с работы, в общем, полный кaвардак и смятение чувств; недаром профессор Преображенский советовал доктору Борменталю не читать газет, надо думать, этот совет должен бы распространяться и на телевидение.

В половине шестого я прошлёпал в кухню, чтобы освежить сонные внутренности глотком холодного сока.
Из-под полуприкрытой кухонной двери пробивалась ножиданная полоска света.
Я тихонько заглянул в щёлку и увидел, что холодильник приоткрыт и в его недра залезло какое-то существо размером с собаку средней величины. Наружу торчала только задняя часть супостата - короткие ножки и крошечный хвостик.

Хранить вещественные доказательства нужно..., просто, нужно.
Я, как дежурный следователь, выехал на кражу из ларька. Кража достаточно стандартная. Какие-то деятели отогнули металлическую ставню, завернутым в тряпку камнем вышибли стекло, вынесли пиво и сигареты.
Я провел осмотр места происшествия, закнчиваю упаковывать вещдоки.
Эксперт спрашивает:
- Каменюку паковать будем?
- Придется, как-никак это орудие преступления.
- Ну, пакуй, только аккуратнее, потом пришлешь на исследование.
Сейчас-то "пальчики" с него не снять, неровный, валиком не получится, а в конторе попробую.

Методика какая-то специальная у них есть по снятию отпечатков пальцев с неровных поверхностей.
Камень не мелкий, размером примерно с гандбольный мяч.
Эксперт затолкал камень в реквизированный в ларьке полиэтиленовый пакет, я пакет перекрутил насколько мог, чтобы каменюга на болтался, скотчем обмотал, бумажку с печатью и подписями понятых присобачил.
Не успели вернуться в отдел, как дежурный на следующую "заяву" гонит.
Пакет с камнем я в свой кабинет оставить понес, но не донес - пакетик накрылся аккурат перед дверью кабинета. Блин, попадалово. Ладно, положил пакет в угол около своего стола, надел перчатку и закатил камешек на пакет. Думал, потом найду похожий пакет и аккуратненько вещдок переупакую. И умотал на следующую заявку.
Возвращаюсь, порванный пакет на месте, камня нет.
Я к напарнику: