- Юлиан Семенович! Мы тут немного поработали со сценарием предыдущих серий... Вы учтите, сцену, где Штирлиц встречается с женой в ресторане, мы убрали. Вы ее можете перенести куда-нибудь в следующие.
- Как в следующие? Это же эмоциональная сцена, она нам тут важна, чтобы показать Штирлица, его нелегкий труд...
- Да, да, да... Конечно. Но вы ее в другую серию переставьте.
- Ну... я попробую, конечно...
- И еще. Это очень длинная сцена, она не несет никакого действия. Зритель ее не выдержит.
- Как не выдержит? Это же эмоции! Это же трагедия! Вы представьте - играет музыка, печальная, Штирлиц смотрит на жену, она на него...
- А вдруг актеры плохо сыграют? Тогда зрителям будет скучно. И вообще, Линда Сегер говорит, что все должно быть динамично!
- Кто такая Линда Сегер?
- Как кто! Гениальный голливудский сценарист.
- А что сняли по ее сценариям?
- Ну... в общем-то ничего... Но она консультировала сценаристов фильмов "Универсальный солдат" и "Бесконечная история-2".

- Это плохие фильмы.
- Не ее вина! Зато она написала книжку "Как из хорошего сценария сделать великий". И проводит курсы. Три занятия - и вы умеете писать сценарии. Вам бы тоже...
- Что?
- Нет-нет, ничего. Так вот, Линда Сегер говорит, что все надо показывать через действие. Пусть Штирлиц, к примеру, встает и приглашает жену на танец.
- Он разведчик. Он не может.
- Но он же мужчина! Он танцует с женой Танго Смерти, а потом овладевает ей на пиани... Ой, нет. У нас же Советский Союз, нам нельзя такое показывать по телевизору.

Кому-то посвящается.

Вселившись в общагу, я обнаружил несколько неприятных факторов, сильно усложняющих жизнь. Во первых, тут дохуя народу. Реально дохуя. И все они шумят, бегают туда-сюда, ржут, занимают туалет, душевую и электроплитки на кухне. Во вторых, несмотря на то что девчонок тут было подавляющее большинство, красивых среди них оказалось не так уж и много. Остальные были не то чтобы слишком уж страшными (хотя и таких хватало), а скорее средненькими. И преимущественно полноватыми. Будущие поварихи, хуле.
В третьих, на меня походу запала Ленка. Обладающая куцыми косичками, собранными из сальных редких волосёнок, выводком прыщей на широком грызле (Мама-прыщ и папа-прыщ ибуца на ибле, бабка-прыщ и дедка-прыщ ибуца на груди) и, что самое ужасное, почти сотней килограмм веса при карликовом росте, она вызывала у меня лишь брезгливое отвращение. Ну не любитель я болтающихся телес. Не моё это. Ситуацию усугубляло ещё и то, что она была какой-то родственницей директрисе, и просто послать её без перспективы вылететь, я не мог.
В четвертых, на хреновой панцирной кровати спать тоже хреново. Но я это легко исправил, положив поверх сетки спижженую у завхоза дверь и набросив на неё два матраса. Заодно поржал, когда соседки пришли и с расслабленым видом прыгнули на мою кровать, ожидая что она прогнется аж до драного линолеума. Понятное дело, усовершенствованная кровать их чаяний не оправдала и терпеливо перенесла удар двух юных и упругих тел. Тела же, синхронно заорали и сообщили мне что я придурок -)
В пятых и последних, жратва тут заканчивалась охренительно быстро, тем более что на каждый обед/ужин кто-то припирался в гости.
Особенно любила пожрать за чужой счет Алёна. Стройная тушка, второй размер сисек, милое личико, тёмные кудряшки обрамляющие его и полное неумение готовить. Это меня поразило, я думал все девушки умеют готовить. Стандартная прога в софте, так сказать. Но несмотря на подпорченный софт, Алёна действовала на не избалованного женским вниманием меня, как виагра на китайца, и беззастенчиво этим пользовалась. Когда я садился поесть, она тут же возникала в комнате, несколько секунд вилась и щебетала вокруг моего одурманеного присутствием столь близкого женского организма тела. Затем садилась ко мне на колени, и когда я вообще уходил в астрал, не прекращая щебетания, быстро поедала мой хавчик. Первые две недели это действовало на все сто, я сидел как трилобит, слушая её треп и не препятствовал поеданию своего хавчика. Но потом, слегонца разобравшись в отношениях полов, понял что меня тупо динамят. Некоторое время я лелеял мечту о мести. Ну, вроде пургена в жратве. Но потом решил что это недостойно мужчины и когда Алёна в очередной раз припёрлась халявно поужинать, выкинул её нах. Она жутко разобиделась и куда-то упиздовала, а я тем временем сидел и поедал отвоеванный сум с фрикадельками, размышляя над паскудной женской сутью. Потом я с ней помирился и щедро кормил в обмен на алкоголий, но это потом. В комнату ввалился Рус, и с маслено поблёскивающими глазками заявил:

01 Приезд в общагу

Той осенью, предварительно проебав выпускное школьное лето, я размышлял над тем куда же мне поступить. Сдав тесты с очень положительным для двоечника результатом, я всё же не мог поступить в КПИ на бюджет, т.к. баллов чуть-чуть не хватало. Буквально пары штучек, но неумолимая комиссия сказала: по профильным предметам не менее ста пятидесяти, и я уныло поплелся на автостанцию, обратно в свою Тмутаракань.
Сидя дома и заливая горе вишнёвым компотом, я размышлял над несправедливостью бытия, не подозревая что неунывающий Рус также провалившийся уже направляется ко мне, помахивая сумкой с баллонами пива.
- Прива неудачник, - заорал он с порога, - чо ибло повесил? Думал если ты везучий то в элитный вуз поступишь? А вот хуй тебе! Надо быть реалистом.
- Иди подрочи на Клавку-крокодилку из 11-го бэ, реалист хренов.- уныло отозвался я. - Не видишь, горе у меня.
- И чего? У меня вот тоже горе, но я ведь не распускаю нюни. На, хлебни Черниговского, и слушай идею. - проигнорировав реплику про Клавку плюхнулся на диван он.
Я заинтересованно поднял взгляд, цапнул бутылку и приготовился слушать. Идея от Руса - это ново.
- Мы станем поварами! - патетически воскликнул он.
- Кем?
- Поварами! - твёрдо сказал он.
- Это те пиздюки в белых балахонах, которые травили нас в школе?
- Бля, ну зачем сразу о плохом? Мы проебем этих полтора года получая степуху, попутно заново сдадим тесты и поступив в какой-то вуз ещё раз. А диплом и новые навыки лишними не будут.
- Хм, - оценил мысль я, - так бы сразу и сказал. Но ведь если мы получим первое образование, за второе придецо платить. А я жадный.
- Не парься брателла, всё продумано. Мы поступим туда не окончив обучение в ПТУ. То есть фактически мы первое образование не получим и сможем поступить на бюджет. А потом как-то окончим и ПТУ. Ферштейн? - лучился оптимизмом он.
- Да не прокатит, наверняка такой ход предусмотрен. Не думаю что один ты такой умный. - скептически сказал я.
- Да всё прокатит, не парься.
- Не факт.

"А в конце дороги той -
Плаха с топорами".

Владимир Высоцкий



Колонна из грузовиков подъехала к зданию Центризбиркома. Командир открыл дверь кабины и скомандовал:
- Приехали, выгружайтесь!

Из кузовов на землю, подталкиваемые охранниками, посыпались арестованные. Одновременно с этим к колонне подкатила машина с подъёмником, которую обычно используют для ремонта фонарей городского освещения.

Когда задержанные были выстроены, командир, сплюнув и поправив на плече ремень "калашникова", скомандовал:

- Значит так, задача такая - очистить улицу от этих вот "украшений"!

И он указал пальцем на фонари.

На каждом из них вдоль улицы болтались трупы повешенных.

- Этак мы и за день не управимся, - заметил кто-то в строю.

- Ничего, - хмыкнул командир. - Управитесь. Дело простое: двое в люльке поднимаются к фонарю, там срезают верёвку, покойничек шмякается вниз. Нам его сохранность без надобности. Остальные пакуют тело и грузят в машину. И поаккуратнее, они тут давно болтаются, всякой дрянью можно заразиться. Так что рот с носом повязкой закройте, да на руки перчатки оденьте! Петров, выдай инвентарь!

Один из охранников бросил перед арестованными кучу перчаток. Рабочая группа экипировалась и под наблюдением конвоя приступила к делу.

Кате не спалось. Внутри черепа гудели медные трубы, в висках беспределили тамтамы, губы тряслись, а левая нога билась в судорожных конвульсиях, норовя сбросить одеяло на пол. Кате было нехорошо. В Катю вселился бес. Она тяжело дышала, выделяла пену, за состав которой производители мыльно-рыльного отвалили бы не мелкие бабки, и орала басом всякую непонятную чушь на латыни. А меж тем была осень и три часа ночи. Соседям вселение бесов в Катю не понравилось и они вызвали милицию, скорую, МЧС и священника.

- Назови свое имя, демон!!! - ревели в унисон бородатый поп, гладко выбритый участковый и медсестра в белом халате.

В ответ причитаниям из уст Кати доносилось только утробное рычание и обрывки малопонятных фраз.

- Доктора надо было звать! Доктора! - негодовал священник - Доктора в латыни шарят!

Медсестра виновато посмотрела на служителя культа. Латыни она не знала, зато умела ставить клизмы. Но в данной ситуации ее умения, к сожалению или счастью, не применимы.

Поп принялся читать молитву и махать кадилом. Катя зарычала еще громче, и через незнакомую латынь стали проскакивать и фразы на понятном всем языке.

- Сука!... Хуй!... Падла!... - тело жертвы металось по кровати и изрыгало сочные ругательства в адрес экзорциста.

Участковый резко покинул комнату и так же резко вернулся с мокрым полотенцем в руках. Скрутив его в валик, мильтон подошел к кровати девушки. Он решил положить полотенце на голову девушки, что бы хоть немного остудить ее пыл. И немедленно был наказан за свою инициативу. Руки кати взметнулись и ее острые и длинные ногти впились в лицо несчастного.

Одна больная написала на нас жалобу.
Прооперировали мы её по поводу грыжи межпозвонкового диска, но через четыре месяца после операции её перевели на инвалидность в поликлинике по месту жительства.
Больная считает, что инвалидом её сделали мы, хирурги.
Подняли бумаги, стали разбираться.
Спрашиваем больную:
- Мы рекомендовали вам курсы массажа ног и поясничной области. Делали?
- Какой массаж! На него записываться надо за три месяца вперёд. Платно - пожалуйста, сколько хочешь. Но у меня таких денег - нет.
- Занятия в бассейне посещали?
- Вы издеваетесь, что ли? Какой бассейн! До него добираться надо с тремя с пересадками, а доберёшься - так и заплачешь: 1 час в бассейне - 600 рублей!

- Ну, хотя бы, рекомендованные вам упражнения делали?
- А вы их сами пробовали делать? У меня гипертония, сахарный диабет и веса лишнего двадцать килограмма! Пару упражнению сделаю и валюсь с давлением 200 и 120!
- Мы ведь и рекомендовали вам диету, курс гипотензивной терапии, наблюдение эндокринологом...
- Эндокринологом! Не смешите меня. У нас эндокринологом девочка- сорокадюймовочка сидит! Поперёк меня шире в два раза! Глянула на меня одним глазом, другим - в анализы, прописала манинил, который я уже пять лет пью и сказала, что бы я к ней полгода не приходила.
А за гипертонию вы мне вот что скажите, доктор.
Мне знакомый сантехник сказал, что понижать давление - вредно. Если в ржавых, забитых шлаками трубах упадёт давление - вода до верхних этажей не доходит. Так, говорит, и в сосудах заросших холестерином: понизили давление, и кровь до головы не добрасывается! Получается инсульт. Врёт, или нет?
- Оригинально! Но вы об этом лучше с кардиологами поговорите. Давайте с нашими делами разберёмся. Приписанную нами диету Вы соблюдали? Вам ведь, в самом деле, стоило бы похудеть...

- Ох, бабуля, так много задают уроков на дом! - пожаловался Петров своей бабушке, отправляясь в школу. - Задание по истории не успел выучить, наверное, двойку схлопочу.
- А чего вам там по истории-то задали, - сочувственно спросила бабуля.
- Задали читать "Культура современной России".
- Какая, внучек, к бесу культура?! - махнула рукой бабуля. - Живем как в Содоме и Гоморре.
- Может, не спросят сегодня меня, пронесет, - сказал напоследок Петров и вышел из дома. Но не пронесло.

- Петров, иди к доске.
- Петров, лениво переваливаясь, пошел к доске. В глазах печаль. Лицо сморщилось, как будто только что этим лицом в дерьмо ткнули.
- Ну, Петров, давай, рассказывай.
- Чего рассказывать-то? - спросил Петров, оттягивая время своей погибели.
- Рассказывай о культуре современной России.

Петров вдруг вспомнил слова бабули: "Какая, внучек, к бесу культура?!... " "А, была, не была! - подумал он. - Пропадать так с музыкой!"
- Какая к бесу культура?! - выпалил Петров. - Живем как в Содоме и Гоморре.
Класс резко оживился. Учитель уперся удивленным взглядом в Петрова, приподнял даже очки на лоб.
- Содом и Гоморра, говоришь? - придя в себя, переспросил учитель. - А что ты знаешь о Содоме и Гоморре?
- Их там Бог наказал за грехи... Он облил эти города серой и поджег, - не совсем точно припомнил Петров рассказ бабушки. - Короче, стер их с лица земли.
- А может ты, Петров, расскажешь нам, за какие грехи стер Бог эти два города, - спросил учитель с солидной долей иронии.
Петров напряг мозги. "Раз мы живем как в Содоме и Гоморре, - подумал он, - то и грехи наши сегодня должны быть похожи на грехи жителей этих древних городов".
- Ну, хоть один грех ты можешь вспомнить? - поторопил Петрова учитель.

Сатурналии в этом году закончились рано. Псалмы утихли, жертвенные огни погасли, весталки разошлись по домам. Храм Секты Свидетелей Ходорковского умиротворенно уснул до мартовских ид, когда прихожане соберутся на вакханалии.
Настоятель Храма - генеральный далай-лама и финансовый понтифик всея Ойкумены Лев Первый (Щаранский) повесил свою белоснежную служебную тогу на фаллос статуи Осириса.
"Устал я" - подумал он - "Кундалини совсем ни к чёрту. Помедитировать надо."
Лев Натанович опёрся правым чреслом об аналой, смежил вежды и волевым решением открыл чакру рукопожатности. Энергия Цы мощным потоком хлынула внутрь Льва Натановича, смывая на своём пути усталость. Понтфик реинкарнировал на глазах. Накатило просветление. Лев Натанович поднимался в Нирвану, оглядывая третьим глазом достопримечательности, встречающиеся ему по пути. Он уже почти прибыл в пункт назначения, когда чей-то неуверенный голос прервал его восхождение к горным вершинам.
- Да пребудет с тобой Сила, ребе - произнёс голос.
"Кецалькоатль тебя задери" - мысленно поанафемствовал настоятель и вылупил на прихожанина очи.

Прихожанином оказался не старый ещё отрок, лет сорока-пятидесяти, локтя четыре с гаком ростом. Увидев, что пастырь окончательно вернулся из нирваны, отрок троекратно осенил себя свидетельским знамением (поочерёдное прикладывание десницы ко лбу, к сердцу, к пупку, завершаемое поясным поклоном). Проделал он это зело тщательно и одновременно суетно, что выдавало в нем неофита Секты. Лев Натанович в ответ осенился неторопливо и степенно, как и подобает хранителю тайных знаний, жрецу высшего градуса посвящения.
- Что привело тебя, отрок, в дом Б-жий? - вопрошал жрец по окончании протокольных церемоний.
- Дело у мя к тебе, ребе, зело важное. Рукопожми мя, отче, на подвиг трудовой, подвиг тяжкий. Взалкал аз службы галерной, доли рабской. Махати вёслами возжелал, аки раб последний. Рукопожми, отче.
- Желание твоё кошерно и похвально есть. - молвил отче - Но пошто тебе, отрок, доля сия тяжкая?

1988 год, глухая карпатская деревня. Наша большая съемочная группа несколько раз чуть не села на брюхо пока с трудом сюда добралась по живописной грунтовой дороге. Но ведь и событие неординарное - первые альтернативные выборы в верховный совет СССР!
Если раньше выборы были просто веселым мероприятием, на котором под патриотическую музычку, каждый совершеннолетний мог купить банку зеленого горошка без нагрузки в виде борщевой заправки, то теперь на выборах ключевым словом стало - выбор.
Кандидатов в депутаты больше чем мест! Это же в голове не укладывалось. Неужели же судьба таких уважаемых товарищей должна зависеть от простого выбора каких-то гуцулов? Странно даже.
Восемь наших огромных ТВ камер, оккупировавших старенький обшарпанный сельский клуб с дровяными печами, выглядели космическими пришельцами и вызывали у народа священный трепет. Более-менее их успокаивали наши до боли знакомые и очень земные слова - "Люди, не наступайте блядь на кабеля пожалуйста..."
В зале человек сто, на сцене генеральный директор Львовского Автобусного Завода со своей братвой доверенных лиц.
Встречу с избирателями посчитали открытой и попросили задавать вопросы нашему уважаемому кандидату, который нашел наконец время, чтобы отложить важные государственные дела и заглянуть в свой плотный график и т.д и т.п.
С непривычки вопросов не возникло.
Тогда кандидат взял инициативу в свои руки и сам обратился к залу:
- Товарищи, а скажите, не стесняйтесь, какая в вашем селе средняя зарплата?

Эх, были благословенные времена для политиков, ничего не скажешь. Наш народ тогда стоял на берегу океана, с надеждой и восхищением любуясь прибытием огромных испанских каравелл и ожидая от них даже не стеклянных бус, а хотя бы обещания привезти их в следующий раз...

Народ с мест аккуратно стал выкрикивать - "Сто сорок" "Сто, а то и меньше, в колхозе больше не заработаешь..."
У кандидата загорелись глаза и он выдал без паузы:
- Как же Вы живете на эти деньги?! До чего людей довели...
Ну ничего, если вы меня выберете и я стану вашим депутатом, то я обещаю, что вы будете получать зарплату 800 - 1000 рублей в месяц!
Зал затрещал аплодисментами и стульями, потому что все подскочили и аплодировали стоя. Но когда народ потихоньку стал привыкать к своему будущему богатству и ладошки подустали, кандидат их добил:
- А если так подумать, то и тысяча не особо большие деньги. Я добьюсь для вас зарплаты в полторы тысячи, а минимальную пенсию сделаем семьсот рублей.
Опять хлопанье стульями и овации в которых спрятались наши жалобные крики про осторожность, ноги и кабеля...

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

- Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет - костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

- Д-даю уроки, - запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. - Н-на дому. Вас интересует литература?

- Интересует, - кивнул собеседник. - Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.

"Задаром!" - едва не вырвалось у Андрея Петровича.

- Оплата почасовая, - заставил себя выговорить он. - По договорённости. Когда бы вы хотели начать?

- Я, собственно... - собеседник замялся.

- Первое занятие бесплатно, - поспешно добавил Андрей Петрович. - Если вам не понравится, то...

- Давайте завтра, - решительно сказал Максим. - В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.

- Устроит, - обрадовался Андрей Петрович. - Записывайте адрес.

- Говорите, я запомню.


В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.

- Вы слишком узкий специалист, - сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. - Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники - вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век... Как вы полагаете?

Он вдавил педаль тормоза в пол. Старенький "Фиат" заскрипел и замер посреди трассы, выхватывая светом фар из темноты распростертое на асфальте тело.
- Ни хера себе - прошептал Сёма и, открыв окно, заорал - Слышь ты!
Человек на асфальте дернулся и сел.
- Вот мудак! - выругался, Сема и рванул ручку дверцы.
- Ты, что? Больной? Твою мать, придурок! Я же чуть тебя не переехал!
- Ни чего страшного - человек покряхтывая от натуги, встал и отряхнул брюки - Я Олег.
Сема обалдел от бесцеремонности и невозмутимости Олега.
- Я тут отдыхал - Олег широко улыбнулся - Знаете, прошел пешком слишком много за сегодня и решил отдохнуть.
- Ты долбанутый идиот! - Сема плюнул под ноги и подошел к своей машине - Ты бы еще в черное оделся, точно потом кишки с колес сматывал. Придурок.

Сема нырнул в теплый салон "Фиата" и посмотрел на Катю, которая всего месяц назад стала его женой, мирно спящую на заднем сидении.
"Фиат" сердито заревел и умчался в ночь. Олег усмехнулся и достал телефон.
- Все нормально....Да, задержал как договаривались на семь минут....Он в твою сторону двигается....Ага, отлично, выдвигаюсь к точке...Отбой.

***

Саша не спал уже сутки. Вино, которое везла "Скания", купленная на двоих с кумом, имело срок доставки всего трое суток. А кум как назло заболел. Куш был слишком хорош, что бы его упускать и Саша, оставив заболевшего кума дома, рванул в рейс один.
Глаза болели, было ощущение, что под веки насыпали песка, даже моргать было больно. От сигарет уже першило в горле. Музыка, включенная для поднятия тонуса, раздражала. "Хорошо, хоть трасса пустая" подумал Саша, вглядываясь в темноту. Его внимание привлек мигающий огонек вдали. Саша заранее сбросил скорость и к моргающему огоньку приблизился уже "накатом". У обочины стояла симпатичная девушка, держа в руке мигающий фонарик.
Саша покрутил головой в стороны. Кругом был лес. Намеков даже на жилье не было. "Плечевая. Высадили" подумал Саша и нажал на тормоза. Правая дверца гостеприимно распахнулась, и Саша крикнул - Подвезу.
- Спасибо - ответила девушка и легко забралась в кабину - Я Лена.
Саша как мог обаятельнее улыбнулся - Я Саша.
"Скания" плавно набирая обороты, понеслась по трассе.
- Я в Москву вино везу - что бы завязать разговор начал Саша
Девушка улыбнулась, но разговора не поддержала.
- Куда едешь? - напрямую спросил Саша
- Тысяча восьмисотый километр трассы М5 - она грустно улыбнулась
Саша прокрутил в голове карту.
- Погоди, там же....это же между Шацком и Шиловом.
- Ага - она согласно кивнула красивой головой. В ее кармане запищал мобильник.
- Алё....Ага, молодец...Я поняла....Хорошо....Пока
Саша с сомнением посмотрел на свой мобильник, связи не было.

Тем прохладным пятничным вечером меня разбудили два фактора. Первый - это яростная ругань у соседей с легкостью прошившая нетолстую бетонную стену и всколебнувшая мои барабанные перепонки. Мозг вяло и неуверенно пропустил несколько импульсов через синапсы, пытаясь дешифровать поступавшие аудиальные сигналы во что-то удобоваримое и ему понятное. Через пару минут, я понял что Максон опять припёрся домой пьяным, за что и был нещадно колочен женою. Вообще то Макс был боксером, правда (поговаривали) слегка ебанутым, так что колотить его чревато. Вернее не так, он был мало того что боксером, так ещё и ебанутым.
Короче чревато в любом случае. Но только не его жене, Люське. Это была стройная пухлогубая блондинка, с нереально синими глазами и что гораздо важнее, четвёртым размером. Максим в ней души не чаял, и о том чтобы писдануть ей по верхушке и прикрикнуть, даже думать не хотел. Просто терпеливо стоял, пока она прыгая и пытаясь ёбнуть его чем-то по коротко стриженой башке не успокаивалась. Возможно кто-то назовет Витю тряпкой, но в его оправдание могу сообщить, что в реале мало кто бы такое осмелился сказать ему в лицо, к тому же с Люськой они живут уже почти шесть лет.
Потом они мирились. Хорошо что у них двушка и спальня в ней примыкает к другой квартире.

Но я кажется отвлекся. Пока я прочухивался от сна, о себе дал знать второй фактор. Мой закаленный в пивных баталиях мочевой пузырь подавал мне тревожные сигналы, мол хозяин, а не пора ли нам помахать струйкой? К подобного рода просьбам я прислушиваюсь очень внимательно, поэтому встал и накинув халат побрел в санузел. Попытавшись попасть к белому другу, я обнаружил что кто-то решил очень тепло с ним пообщаться. Пара ударов в дверь помогли выяснить что решивший приходится мне родным отцом, вернувшимся с работы, который категорично отказался выходить.

Отлить хотелось всё сильнее и сильнее и эти неприятные ощущения начали всё больше и больше стимулировать мозговую деятельность. Вариант ту, отлить в раковину на кухне отпал толком не оформившись, я же там посуду мою. Третьей пришла идея поссать в пивную или какую другую бутылку. Я развернулся и трусцой устремился обратно в комнату, сочтя ситуацию решенной. Но нихуя, комната была убранной, мусор я вчера вынес, иной тары не было, а времени оставалось в обрез. Аккуратность - причина разрыва мочевого пузыря, мелькнула мысль.
Мозг, видимо под давлением снизу, сжался и сгенерировал несколько идей, из которых по времени подходила только одна. Я молнией порскнул на балкон, отодвинул неприваренный металлический лист ограды ладони на две и высунув туда пИсальнег, ипустил струю вместе с облегченным вздохом. Типа струя снизу, выдох сверху. Синхронно, хуле там.

Детство мое, как и детство всех моих сверстников, проходило достаточно разнообразно и весело, как и положено детству советских ребятишек 70-80-х. Смотря на нынешних детей зачастую становится жаль их, болезных, рабов игровых приставок, компьютеров, спутникового телевидения, мобильных телефонов и прочих технологических штучек-дрючек, большинство из которых я называю одним коротким и емким словом - поeбень. А не познавших все прелести игровых видов спорта, игр в прятки, салочки, "съедобное/не съедобное", войнушку, снежки, "захват" крепости и десятки других - школота.

В моем богом забытом районе богом забытого позамкадья детишек примерно моего возраста было вагон и маленькая тележка. Гондоны (счяс не про Денизку с Энператором - прим. аффтара) в СССР толковые не умели делать, вот вам и демографический взрыв. Однако больше всего я куралесил с Русланом и его братом Лёхой. Руслан был моим одноклассником, Лёха - на год нас младше. Вытворяли мы всяко разно: делали кораблики из родительских рублевых купюр, стреляли из рогаток по проезжающим машинам и пролетающим голубям, топили мышей и крыс в пруду, подглядывали, у кого из девчонок какого цвета трусы. На спор, конечно. Победителю доставалось больше всех шпунтов для рогатки или вкусностей в виду конфет/печеньев из "общака". Дрочили на черно-белые, затертые до дыр, видавшие, наверное, живых Ивана Грозного и Наполеона игральные карты с изображенными на них страшными, как гидропиритная Тина Тернер, голыми бабами. Каждый друк от друга втихаря, конечно. Ибо ж палево похуже, чем признаться, что ты ни разу не курил сигареты "Космос". Сейчас уже всего и не упомню. Однако хочу я вам поведать один эпизод из наших похождений.

Рядом с нашими домами строили новенькую двухэтажку. Восьмиквартирную. Было нам в ту пору лет по 8-9. Поскольку артефактов там было больше, чем во всей HMM-3 или Сталкере (стекловата, "липучка", смола, оконная фурнитура, сварочные электроды и прочее), то времени на этой самой стройке мы проводили очень много. В основном тусовались после школы и по выходным, когда строители съебывали по домам и на стройке оставался один Петрович. Местный сторож-алконавт. Мужик по натуре хороший. Но тока, когда трезвый. А трезвый он бывал, как назло, тока до обеда. В последний наш визит на этот стратегический объект он повязал нас с поличным (цепляли на электроды "липучку" и швыряли ей по стенам). Мы даже толком рекогносцировку на местности провести не успели, как Петрович жосцка отпиздил нас крапивой по голым ляжкам и рукам. Чесалось так, как будто ночь в муравейнике провели. Обиделись, конечно, жутко. Однажды даже нассали ему в половину надпитую им бутылку из под "Вермута", за что получили уже от родителей. Нажаловался, старый гавнюк. С тех пор мы торжественно поклялись отомстить ему и, обязательно, самой страшной мстёй. Ждали случая.

Выебать сестру жены - дело святое. Тем более, когда эта шестнадцатилетняя овца, ещё многого не понимая, шлындрает мимо тебя по квартире в одних трусиках и маечке, отсвечивая аппетитными дыньками полупопий и стройными ножками. Я усиленно делал вид, что ничего не вижу и не замечаю, но от одной мысли, как я ставлю её рачком и впендюриваю в тесную, нераздолбанную ещё пиздёнку свой злобный хуище, по моему телу проходила сладкая, горячая волна, а резко вставший член больно заклинивало в труханах.

Случилось это в середине 90-х. Было мне тогда 25 и вот уж год, как я женился на красивой студенточке. Жили мы у жены: тесть, тёща, супруга, я и её сестра Олька - та самая симпотная нимфетка, которой я так страстно желал проломить целяк, а потом ебать и ебать её до потери пульса. Да-а-а, был я в то время молод и горяч; хер перманентно находился в полувздыбленном состоянии, а все сны и помыслы всегда сводились к одному - дикой и необузданной ебле всегда и везде. Но жена быстро приелась со своей интеллигентской, стандартной ёбельной программой, с минетом по праздникам, на работе я всех кого можно оседлал, а всякие знакомые блядищи повыходили замуж. Случился у меня, блять, некий половой кризис. Онанизм не в счёт. Да тут ещё Олька перед глазами маячит со своей свеженькой и круглой попкой. А губки бантиком, а сисечки маленькие, стоячие как яблочки... Блять, сука, нахуй, ёбанаврот!!!

Как-то раз, ранним утречком, я вскочил поссать и, пробегая мимо Олькиной комнаты, не удержался и заглянул вовнутрь. Она спала, разметавшись на тахте. Одеяло упало на пол, ночнушка задрана, ножки широко раздвинуты, трусишков нет. Я буквально охуел от увиденного пейзажа: юная, ещё не замохначенная девичья пиздёночка с розовым бутончиком половых губок на фоне сочных и упругих ляжек.
Полюбовавшись с минутку, я поскакал в туалет, где не только поссал, но и..., ну..., в общем, всем всё понятно. Больше я в то утро не заснул. Да и жене досталось. Но как молодой муж и порядочный молодой человек (с виду), я все эти похабные фантазии и порывы скрывал; душил, так сказать, на корню. В общем, даже и не помышлял о том, чтобы в натуре её отколдожопить. Но судьба есть судьба. Итак...

Небесный купол, сотканый из разноцветных нитей, был безмятежен и красив одновременно. Я созерцал его и наслаждался каждою ворсинкой, сплетающей хрустальное пространство: и солнца красный диск, и кроны ароматных сосен, и белоснежный шелковый песок в сандальях - все было частью самого меня и в то же время - отраженьем мироздания. "Похоже на волшебный сон, - решил я, медленно перетекая в невесомость, - Прекрасный сон без горя и смешных забот... без Йонаса и идиота Витьки..." И, как бы в подтверждение догадки, легонько укусил себя за палец...

Однако, боль так и не наступила, а вместо боли идеальный мир вдруг исказился: погасло солнце, треснул горизонт и небо расползлось на лоскуты как старенький пиджак во время стирки. Сквозь кроны сосен проступили лица двух больных уродцев и, несомненно, одно из них принадлежало Витьке.
-Эти глаза напро-о-о-тив, -пел гнусаво Витя,- Калейдоскоп огне-е-е-ей!
В стаканчике, который он держал в руке, плескался черный и душистый кофе. Я открыл глаза:
-Свинья ты, Витя, мерзкая..., - глотнул я кофеина,- Впрочем, нет. Свинья - разумное созданье и догадалась бы не потревожить шефа ... Дай сахару, шакал!
-Так, шеф, мы скоро подъезжаем, - оправдывался Витя осторожно, - тут полчаса и мы на месте... Добро пожаловать на Шацкие Озера! ...Вон, Ролик уже весь чешется от возбужденья.
Помимо Витьки и меня в машине были Йонас и Роландо. Ну, с Йончиком и так понятно - он охотник и рыбак известный, а Ролик прицепился к нам, желая претворить в натуру древний и таинственный рецепт. Он вычитал в старинной книге, что раньше пироги с угрями пекли в домашних печках на дровах . И вот, теперь мы ездили по Шацку в поисках избы со старой печью. К тому же, необходимым было и наличие добротной бани. Дело в том, что Витька, отъявленный целитель и пророк, задался целью излечить своего школьного друга Роланда... Тот малость ослабел здоровьем и последние три дня чихал, чесался, пил различные таблетки.
-Таблетки - гадость! -заявил авторитетно Витя. - От них одни болезни и тоска... Вот у меня знакомый, дядя Петя, он тоже как то сильно захворал. Сначала появился у него ячмень на веке - он его лечить. Пошел в больницу, там ему пилюли... Дядя Петя их сожрал - ячмень на глазе сдулся, но покраснела кожа за ушами и высыпали прыщики в паху. Он к доктору, а тот опять таблетки и, хули думаете, прыщи в фурункулы преобразовались, а на груди все волосы повыпадали. И ноги облысели аж до пяток. Теперь у дяди Пети ноги стали сексуальней, чем у Джины Лоллобриджиды, но сильно мерзли по ночам. Конечно появился насморк. Он снова в клинику, а там уколы прописали. Два раза уколол лекарства - полные кранты: понос четыре дня, потрескались все ногти и появились язвы в области гортани. Наверно умерли полезные микробы в организме... Врачи тогда назначили массаж, клистир и грязевые ванны. Так у него усох язык и кожа сморщилась на ягодицах ... Вам, пацаны, смешно, а тетя Лида в шоке - от мужа через месяц только кости и глисты остались. Ко мне уже два раза подходила, интересовалась тарифами на ритуальные услуги...
-И че? Похоронили дядю Петю?- запереживал вдруг Ролик.
-Да хрен там лысый... Возобновили дядю Петю народным способом : налили водки с перцем и забрали в баню. Попарился и сразу же в холодный ручеек . На следующий день все болячки как рукой сняло - ни поноса, ни фурункулов, ни язв... пропала даже перхоть. Исцелился... Но на радостях ушел в запой надолго...

В Уставе черным по белому сказано: рано или поздно любой мастер получает Заказ. Настал этот день и для меня.

Заказчику было лет шесть. Он сидел, положив подбородок на прилавок, и наблюдал, как "Венксинг" копирует ключ от гаража. Мама Заказчика в сторонке щебетала по сотовому.

- А вы любой ключик можете сделать? - спросил Заказчик, разглядывая стойку с болванками.

- Любой, - подтвердил я.

- И такой, чтобы попасть в детство?

Руки мои дрогнули, и "Венксинг" умолк.

- Зачем тебе такой ключ? - спросил я. - Разве ты и так не ребенок?

А сам принялся лихорадочно припоминать, есть ли в Уставе ограничения на возраст Заказчика. В голову приходил только маленький Вольфганг Амадей и ключ к музыке, сделанный зальцбургским мастером Крейцером. Но тот ключ заказывал отец Вольфганга...

- Это для бабы Кати, - сказал мальчик. - Она все вспоминает, как была маленькая. Даже плачет иногда. Вот если бы она могла снова туда попасть!

- Понятно, - сказал я. - Что же, такой ключ сделать можно, - я молил Бога об одном: чтобы мама Заказчика продолжала болтать по телефону. - Если хочешь, могу попробовать. То есть, если хотите... сударь.

Вот елки-палки. Устав предписывает обращаться к Заказчику с величайшим почтением, но как почтительно обратиться к ребенку? "Отрок"? "Юноша"? "Ваше благородие"?

- Меня Дима зовут, - уточнил Заказчик. - Хочу. А что для этого нужно?

В учебку с Украины мы приехали на одном поезде, только я из Львова, а Сучко из Тернополя.
Теперь, спустя пару десятков лет я уже и не припомню как его звали, впрочем с такой фамилией вряд ли вообще кто-нибудь кроме родителей помнит его имя. Веселый, кудрявый, мелкий, с белыми как у теленка ресницами, вот вроде бы и все.
Паренек - как паренек, но чем-то неуловимым он все же отличался от остальных хохлов нашей роты и я тогда не понимал чем...
Вот однажды вечерком после ужина угораздило нашего Сучко вляпаться в проблемы с грузинами по самые свои лопоухие уши.
Грузинская братва всегда держалась особняком от нас, было их в роте человек пять - шесть, сидели в своем углу казармы, курлыкали и ржали. Их никто не трогал. А они могли...
Вот Сучко, идя из курилки мимо веселой грузинской компании, вдруг ни за что ни про что получил для ускорения ненавязчивого пендаля. Обиделся, что-то дерзко возразил на свою голову, и тут же отхватил по пендалю уже от каждого биджо.
Напоследок с паренька сняли шапку и перебросили на волю через пятиметровый забор с колючей проволокой поверху. Жители Псковской области не заставили себя долго ждать, аж на перегонки прибежали. В хозяйстве и солдатская шапка сгодится...
Взгруснул Сучко. Без шапки Родину хрен защитишь, да и "стучать" на эту банду себе дороже. Орлы пожалели его (а скорее всего за себя испугались, мало ли - сдаст...) и отвели в соседнюю роту к сержанту грузину. Тот выслушал, поржал и с барского плеча продал бедолаге старую рассохшуюся шапку всего за червонец, загнав бедного Сучко в долги до зарплаты.
На том и разошлись.

Прошла неделя, вдруг после отбоя в сонную казарму прибегает начальник штаба с офицерами, влезает по стремянке к потолку, раскурочивает пластиковый плафон и достает оттуда маленький зеленый мячик...
- Рота подъем!!!
Крику и разборок было много. Анаша в роте - это серьезное ЧП.
Но как нас не стращали, хозяина "шмали" так и не вычислили.

Это было во времена, когда очереди стояли за всем, - даже (и особенно!) за самыми обыкновенными кирпичами.

В конце восьмидесятых, когда мы сколотили бригаду из студентов и работали на третьей, выкупленной коммерсантами, смене старого кирпичного завода, у нас в смене часто появлялся старик: весь высохший, с продубленной кожей, очень смуглый, будто прокоптился в неведомых далях. Его звали Акоп; он и правда был не совсем местный - армянин, репатриировавшийся в пятидесятых откуда-то с Ближнего Востока.

В отличие от местных, Акоп почти не пил.

Кирпичный завод был прибежищем всех пьянчужек округи. Их не гоняли, тем более что бомжи и бичи ночевали на дырявой крыше завода, не замерзая на импровизированном ложе до самой зимы, согреваясь от громадных, еще довоенной постройки печей и, в свою очередь, созывая бригаду свистом, если их покой нарушали очередные халявщики, желающие спереть дефицитный тогда кирпич.

Считалось, что завод делает качественный кирпич, "сотку" - М-100.

Однако выдерживать технологии удавалось только нашей, "коммерческой" смене. Мы высушивали сырец по всем правилам, проверяя его в бесконечных, больше сотни в длину, сушильнях, - и только потом вывозили горячие тележки для обжига, составляя из заготовок-кирпичей особый узор, кирпичик к кирпичику. Это называлось "садка" - последний и самый трудоемкий этап перед обжигом. Если узор из полутора тысяч заготовок был не соблюден, кирпич тогда обжигался неравномерно и отправлялся, - по-крайней мере, должен был отправиться, - в "половье", в мусор, иначе говоря.

Остальные бригады обжигали невысушенный сырец, не выдерживая технологии: сырец плохо пропекался в печи и оказывался низкокачественным. Получающееся "половье" - кирпич, расколовшийся на половинки - засыпали при выкладке "елочкой" на поддон в самую середину. На это никто не жаловался - получить триста кирпичей терпимого качества и сотню "половья" у коммерсантов, проведших на кирпичном заводе в очереди дни и недели, считалось и без того удачей, где уж тут качать права. А уж к садчикам, нам с напарником, вообще никогда не предъявлялись претензии, ибо эта профессия считалась штучной, на уровне джазовых музыкантов, - то есть того, чему научиться нельзя в принципе, только прочувствовать. Ведь, перепутай мы узор выкладки, шанс исправиться оставался, - но это исправление целиком зависело от вдохновения садчика.

Кто в нормальной семье должен выносить мусор?

Для Лены было очевидно, что Игорь. Она дождалась, когда Игорь вернется с работы, встретила его на пороге нежной улыбкой, чтобы смягчить удар, потом вручила ему ведро. Игорь встал на дыбы, заартачился, взбрыкнул и даже немного закусил удила.

- Лен, я устал, - сказал он. - Я не пойду.

Лена расценила его отказ как тщательно спланированную обструкцию и даже слегка теракт. Она сказала, мусорное ведро специально ждало его возвращения, Игорь просто обязан его выгулять, если не Игорь, то кто?..

- А ты сама не могла вынести? - спросил Игорь. - Ты весь день дома, могла бы давно сходить.

Лена возмутилась, как может Игорь говорить такие вещи! Единственная жена лежит дома, больная, с насморком и головными болями, прекращающимися только на время сериала, а он!..

- На улице холодно, а я болею! - заявила она. - Хочешь, чтобы я еще сильнее простыла?

- Надень что-нибудь! - парировал Игорь. - Смотри, вот шуба. Вот сапоги. До мусорных баков всего сто метров.

- А тебе, значит, трудно пройти эти сто метров? - спросила Лена. - Если бы я не болела, я бы и сама вынесла мусор, хоть каждые двадцать минут выносила бы!

- Но ты болеешь, - заключил Игорь, - и вместо этого каждые двадцать минут выносишь мне мозг.

После трехчасового перетаптывания на аллее парка пришлось признать: сегодня - не просто холодно. Сегодня мороз. Такой, от которого слипаются волоски в ноздрях, немеет, покрывается ледяными кристалликами кожа.
Печаль, печаль была во взгляде, которым художник окинул свои полотна.
"Никому-то вы не нужны, дети мои! - тряслись кубиками льда мысли в окоченевшем черепе. - И зачем я, дурак, сюда сегодня пошел? Звали же в гостиницу!"
В гостинице можно было заработать несколько купюр. Когда улицы и дворы города накрывал плотный ковер снега, в отелях начинали чистить ковры. Персонал - сплошь белоручки, брезговал. Зато поработать по холодку охотно подряжались всякие бедолаги.
Работа была тяжелая, отвратительная. Ровно ничего хорошего в ней художник не находил. Приходилось тщательно вычищать из ворсинок чешуйки кожи, корочки от болячек, лобковые волосы - все то, что оставляли после себя омерзительные постояльцы этого зловонного борделя, претендующего на гордое имя "отель".
Конечно, лучше было бы пойти туда, замерзнуть, выбиться из сил, выковыривая мерзость. Потому что если плохо почистишь, владелец гостиницы не платил.
Но художник отправился в парк - пустынный, заснеженный, сказочный, с пряничными домиками-беседками. На что надеялся?
Впрочем, ответ в глубине души у художника был. Он надеялся, что снова увидит Её - ту невероятную, ослепительную девушку с ледяным взглядом. Как у сказочной снежной королевы.
Девушка эта в парке стала появляться недавно, но наведывалась регулярно. Во всяком случае, художник видел ее уже дважды. Первый раз - шесть дней назад. Тогда шел дождь. Художник натянул над полотнами холст. Сам понимал бессмысленность своих действий. Станет кто-нибудь покупать картины в дождь? То-то же...